Бернард
Суматоха, в которой мы с братом жили уже целых две недели, кажется, совершенно не собиралась упорядочиваться. Фредерик был уже относительно здоров, радовал нас цветущим внешним видом и прекрасным расположением духа. Нам же с братом пришлось в буквальном смысле переехать во дворец. Бертран затеял реформы при дворе, которые коснулись не только прислуги, но и безопасности. Нагруженный делами я отчаянно тосковал по Адалине, но в то же время понимал, что в нашем городском доме ей спокойнее. Однажды вечером я сбежал. Ничего не сказал Бертрану, который снова собрал приближенных к Его Величеству вельмож и призывал их к бдительности и гражданской сознательности. На улице было темно. Снег тонким слоем припорошил землю, и уже не таял под ногами превращаясь в грязную жижу. Я вдохнул морозный воздух и подумал о том, как было бы здорово прямо сейчас оказаться в кровати рядом с женой только щелкнув пальцами. После нашей первой близости прошел уже месяц. Познав, какого это обладать ей, я словно сдался в добровольный плен. И каждый вечер мечтал, представлял, как это будет, когда она снова будет совсем близко. Мне мерещился ее запах, голос. Я чувствовал что она, будучи не рядом с нами тоже нуждалась в нас. Дом погруженный во мрак, освещенный лунным светом казался огромной каменной глыбой. Я подъехал к воротам, и тут же мне на встречу вышли два охранника. Все внутри меня так рвалось домой, что все эти люди вызвали во мне волны нетерпения. Но я подавил их, ведь она была уже совсем близко. Сердце стучало где-то в горле, как только я приблизился к заветной двери ее комнаты. Тихо, чтобы не напугать, я постучал костяшками пальцев. Послышалось шуршание, тихие шаги, а потом дверь бесшумно приоткрылась, и тонкая полоска света выбралась из комнаты Адалины. — Бернард, — встревоженное лицо Адалины осветилось неожиданным счастьем. Она заметалась, не зная куда пристроить свечу, которая стала так внезапно ненужной. Объятья ее были крепкими и нежными одновременно. Я с жадностью вдыхал ее аромат блуждая руками по гладкой спине. Мое возбуждение стало болезненным, и я почувствовал что сознание уплывает, оставляя только бессознательный инстинкт обладания. Усилием воли я оторвал от себя ее тело выравнивая дыхание. — Сейчас, любовь моя, подожди, я должен взять себя в руки, — пробормотал я, а Адалина не выпуская моей руки из своей преданно смотрела мне в глаза. Я поднес, ее тонкие пальцы к губам, и как можно нежнее поцеловал каждый из них. Адалина была взволнована, ее ладонь мелко дрожала. — Люблю тебя, — сказал я, вкладывая в эти слова все свои чувства, которые распирали мою грудную клетку от одного только взгляда на нее. —Люблю тебя, — эхом отозвалась Адалина. Дальше слов не требовалось, но я призвал все свое самообладание чтобы не сорваться. Красивая, нежная, податливая она утоляла мою страсть и щедро отдавала свою. Мы не спали всю ночь. И когда серое, зимнее утро все-таки пробралось к нам в комнату через окно я подумал о том, что совершенно не хочу покидать ни свою жену, ни ее комнату, ни этот дом. — Я должен идти, — после моих слов по лицу Адалины пробежала тень, но она промолчала. и лишь рассеянно кивнула, пытаясь выбраться из кровати. Ее эмоции в этот момент поразили меня своей глубиной. Как-будто тяжелый камень внезапно потянул мою шею вниз к полу. —Милая, не переживай. Уже совсем скоро все наладится, и мы с Бертраном будем дома с тобой каждый вечер, — она обернулась ко мне и улыбнулась. — Конечно, я понимаю. Дело не в этом. Вы нужны Его Величеству сейчас. Это Ваш долг… — она что-то еще говорила, как-будто заученные ранее фразы, а я понял, что она не говорит мне правды. Нет, она не лгала, но и не озвучила то, что на самом деле происходило в ее душе. Я подумал, что не могу настаивать сейчас, потому что все равно вынужден уехать прямо сейчас. Прибыв во дворец я сразу направился на поиски Бертрана. Они с Фредериком завтракали в малой столовой. Я присоединился к ним заняв свое обычное место за столом. Увидев меня лицо брата вытянулось и исказилось недовольством. На моей одежде, на мне остались отголоски ее запаха. — Ты был дома? С ней? — За столом присутствовали еще несколько придворных, и обсуждать сейчас при них нашу личную жизнь я был не намерен. — Да. — Я выразительно посмотрел на Бертрана, дав понять, что мы поговорим обо всем позже. Фредерик подмигнул мне широко улыбнувшись. — Как там погода Бернард? Зима в этом году будет снежной… ***Бертран
Дела навалились на меня, словно снежный ком, который увеличивается по мере своего движения. Полностью сменить штат прислуги во дворце не представлялось возможным, но я сократил количество слуг в окружении Фредерика распределив обязанности так, чтобы они полностью контролировали друг друга. Параллельно пришлось решать скопившиеся дела, которые возникли во время хвори Его Величества. Бернард работал с населением и охраной. Я устал. Благо Фредерик был почти здоров, и мне казалось, что скоро он снова возьмет часть дел на себя. Все чаще мне хотелось бросить все и нестись на всех парах домой, туда, где в верхних комнатах с книгой или с этюдником сидело само мое сердце и ждало меня. Нас. Когда я почувствовал ее на Бернарде я опешил. Забытое чувство ревности полыхнуло огнем в груди, но я остудил его. Брат, так же как и я, скучал по ней, и как только выпала возможность отправился домой. Ближе к вечеру я задался вопросом, а что мне мешает поехать домой и побыть с Адалиной до утра? Как только на город опустились сумерки, я уже ехал по направлению к дому. В некоторых комнатах все еще горел свет. Дворецкий принял у меня верхнюю одежду, и сказал, что наша супруга в данный момент в библиотеке. Ноги сами понесли меня к огромным тяжелым дверям. Свечи уже сгорели. Комната была освещена только отсветами каминного огня. Вид моей спящей жены всегда вызывал во мне приступ нежности, а сейчас у меня в буквальном смысле подкосились ноги. Она спала сидя в моем кресле немного запрокинув голову назад. Я опустился на колени рядом с ней и смотрел. Длинные и хрупкие пальцы на страницах раскрытой книги чуть вздрагивали. Сложный витиеватый узор обручального кольца украшал гладкую белизну кожи. Лицо ее не было безмятежным. Тени на щеках от длинных сомкнутых ресниц танцевали причудливый танец. Брови были слегка нахмурены, а губы плотно сомкнуты. Она будто была возмущенна чем-то. Наверное, нашим долгим отсутствием, подумалось мне. Остро захотелось попросить у нее прощения за свое невольное положение. Я наклонился к ее лицу очень низко, выбирая какое место мне хочется поцеловать больше всего. Как можно нежнее и аккуратнее я коснулся губами короткой складочки между бровей, потом спустился к переносице. Я поднял голову чтобы взглянуть на нее, и увидел, как веки медленно приоткрываются, и вот уже в глазах плещется восторг от встречи. В этот момент я подумал что так не бывает. Просто невозможно так сильно любить кого-то. Когда все твое существо уже и не твое вовсе, а лишь часть чего-то огромного и всеобъемлющего, ярко-цветного, и совершенно чистого одновременно. Губы ее уже прикоснулись к моим, а руки обвили мою шею в объятьях. Я почувствовал как в моих жилах закипает желание. И любить ее не только душой стало для нас обоих просто необходимо.***
— Как ты теперь будешь работать за этим столом? Мы тут все раскидали и помяли много важных бумаг, — невозможно красивая в своем смущении она легко спрыгнула со стола и стала поправлять подол платья. Я небрежно затолкал полы рубашки в брюки. — Это же просто библиотека, важных бумаг тут нет. Да и прямо сейчас меня заботит это меньше всего. Идем! — Я взял ее за руку и быстро направились на выход из библиотеки, чтобы подняться в одну из спален и выйти оттуда только утром следующего дня.Адалина
Оставаться в огромном доме без них мне совершенно не нравилось. Но им было не до меня, и тянуть одеяло на себя в этот сложный для всех период было бы эгоистично. Я занялась домом. В свободное время снова уселась за рисование и книги. Это помогало мне отвлечься от терзаемых мыслей. Меня тяготило мое бесплодие. Казалось бы вот оно, долгожданное счастье. Но мрачные мысли все чаще гуляли в моей голове. Все внутри меня заливалось чувством стыда за те мои злорадные мысли. Я даже стала бояться того времени, когда ситуация с Его Величеством решится, и мои мужья будут дома со мной. Как я буду смотреть на них? Как они будут смотреть на меня зная, что я никогда не понесу? Я задавалась вопросами на которых некому было дать ответов. Я стала ходить в городской храм и молиться. Нет, я не надеялась на чудо, я просила лишь успокоения. Зная о том, что рано или поздно проблему надо будет решать. И не подло ли с моей стороны оставаться с ними занимая место людей способных выносить наследных герцогов? Эти постоянные беседы с самой собой стали сводить меня с ума. Но все менялось рядом с ними. Как только у дверей моей комнаты появился Бернард я забыла обо всем. Как-будто в беспроглядной темноте появился луч света, и я двинулась ему на встречу греясь в его тепле. Бертран своей легкостью и беззаботность словно выдернул меня из болота одним касанием теплых губ. Они оба заметили мое состояние. А я ничего не смогла объяснить им. В моей голове было так много всего, и я знала, что даже если я скажу им все это ничего не изменится. Невозможно повернуть время вспять. Часто они присылали мне записки в которых было обязательное требование ответа. И я отвечала то, что должна отвечать. В одной из таких записок как-то пришло оповещение о том, что братья вынуждены срочно уехать на недолгий срок и обещают вернуться как можно скорее.***
Наступило время, когда Его Величество совсем оправился и полностью взял на себя все возложенные на него обязанности. За окном была зима. А я окончательно извела себя душевными муками. Совсем пропал аппетит. Просыпаться по утрам стало все труднее. Накатила апатия и безразличие. Было лень одеваться и причесываться. Я стала задаваться уже другими вопросами. А зачем я вообще живу? Иногда со мной случались приступы истерики. Я захлебывалась рыданиями с самого утра, а потом блевала от отвращения к самой себе в ночной горшок.