Never Enough

      — Мне кажется, он обиделся, — наконец бормочет Скуало, утыкаясь взглядом в исцарапанную парту.       — Он… что? — Гокудера громко фыркает и смеётся, за что получает раздражённые взгляды ближайших к ним столов, — мы точно про Бела сейчас говорим?       — Ты действительно употребил «Бел» и «обиделся» в одном предложении? — отрывается от учебника Фран.       — Прекратите говорить так, как будто Бел ни на кого никогда не обижался, я чувствую себя мудаком.       — Тогда у меня плохие новости для тебя, приятель, — Гокудера выдерживает эффектную паузу, — ты и есть мудак. Ни разу за всё время нашего знакомства. По-моему, он просто не в курсе, как это.       — Кстати, вас не напрягает, что единственное место, где мы можем обсудить Бела — это чёртовы руны? — внезапно выдаёт Фран, и Гокудера быстро добавляет «и Ямамото», который, кстати, явно пренебрегал дополнительным предметом и бездарно тратил время на лишние тренировки по квиддичу. Скуало тоже хотел бы, но его мама будет не восторге — любовь к этому спорту она не признавала, а он любит её больше, чем квиддич, так что радовать графой «Древние руны» было только в радость. В конце концов, все своё время вне стен школы Суперби проводил на поле. Он потрясающий сын, он знает, Бел слишком часто напоминает об этом, когда умиляется с его длинных писем матери. Ну не придурок ли.       — Так, а что случилось? — Фран перестаёт делать вид, что ему неинтересно, когда молчание затягивается, и Суперби шипит «потом», замечая недовольный взгляд преподавателя.       — Ты что, знал, что его не будет? — Фран в наглую усаживается на своё обычное место за Гриффиндорским столом, игнорируя давно привычные недовольные взгляды и вновь оглядывает зал в поисках знакомой шевелюры. Таковая находится за столом Слизерина и только в одном экземпляре, так что он решает, что это явно не то, что ему нужно и переводит взгляд на парней.       — Потому что он… обиделся? — Хаято говорит это слово с такой интонацией, словно это «слово-которое-нельзя-называть», — вы ни разу не ссорились, но ты знал, что он из-за этого не придёт? Вот это связь, — почти завистливо тянет он, и Ямамото рядом тревожно хмурится, словно размышляя, стоит ли им поссориться для того, чтобы доказать парню силу своих чувств или нужно как-то по-другому демонстрировать, что их связь гораздо круче?       — Нет. Пока у нас руны, у него прорицание, — спускает Хаято с небес на землю Скуало, и тот хлопает себя ладонью по лбу. Ямамото облегчённо вздыхает, но план идеальной ссоры с любовной развязкой придумывать не перестал.       Все знали, что Бельфегор вечно задерживался после занятий прорицания, разговаривая с преподавателем едва ли не весь обед. Суперби не любил эти дни, но сейчас это было как никогда кстати.       — В общем, — начинает-таки Скуало, — это все из-за них, — он дёргает подбородком в сторону Дино и Хибари, что сидели ровно напротив, и Каваллоне давится куриной ножкой.       — В смысле?       — В прямом. Помнишь, мы варили амортенцию вместе с вашим курсом?       — Ну?       — Помнишь, что сказал профессор?       — Что любовь нельзя создать, эээ… или сварить? Не помню, в общем, я не слушаю этого старого маразматика, — Дино закатывается глаза и раздражается — любое упоминание зельеварения бесило его даже в контексте.       — Я думаю, он имеет в виду, что для каждого амортенция имеет запах, особый для каждого, связанный с тем, что ему дорого.       — Такеши повторял это раньше нас, но даже он помнит лучше, чем ты, — закатывает глаза Фран и, кажется, начинает вспоминать, — это как-то связано с тем, что Дино десять минут распинался о том, как потрясающе эта штука передаёт запах кожи и волос Хибари?       — Точно, и всё следующее время пытался понять, почему пахло ещё и клубникой.       — Предположу, что это был запах смазки, — поддерживает Фран, и Хаято чуть не впадает в истерику, когда Дино сначала бледнеет, потом краснеет, а Кёя рядом с ним лишь выдаёт безразличное «а он в чем-то прав».       — Суть, сука, истории в чем? — все же не сдерживает себя Гокудера и быстро оглядывается на вход, боясь, что Бел появится слишком рано.       — Чем для тебя она пахла? — медленно продолжает Суперби, переводя взгляд с Хаято на Ямамото.       — Эм… — первым вспоминает брюнет, — одеколоном и сигаретами, знаете, не просто, а как запах сигарет от волос.       — Ты не говорил мне, — друзьям не нужно объяснять, чей запах сейчас описал юный вратарь, и все стонут, когда Гокудера быстро целует его в уголок губ.       — Да хватит, я же ем! — Фран говорит это больше для того, чтобы продолжили историю, чем действительно волнуется о своём обеде, ибо, видимо, он один беспокоится о скором приходе Бельфегора.       Гокудера опускает глаза в стол и быстро бормочет «мятный шампунь и, я не знаю, запах кожи от ладоней? Как, ну, как от мяча для квиддича, знаете?». Описание довольно скудное, но все стонут ещё раз, когда Такеши счастливо улыбается и поднимает смущённое лицо своего парня за подбородок для нового поцелуя.       — Впервые жалею, что нет Бела, чтобы все это комментировать, — подпирает голову ладонью Хибари, — они не такие слащавые, когда он рядом, — поясняет он на вопросительный взгляд Дино, который с той истории с любовным зельем крайне подозрительно относился к имени Бела из уст своего парня.       — Я понял, — наконец подытоживает Фран, как, видимо, ещё и единственный человек в этой компании, чей мозг не затуманен гормонами, — не уверен, что слушал тебя тогда, повтори, чем амортенция пахла для тебя?       Скуало хмуро поднимает на него взгляд, когда друзья за столом замолкают, ожидая ответа.       — Трава, дождь и запах древка метлы, — тихо говорит он, и Гокудера медленно освобождается из объятий Ямамото, чтобы лучше видеть лицо парня.       — Бел не пахнет ни одним из перечисленного, — констатирует он и подпрыгивает на скамье от резкого звука смеха.       — Именно так, — в первую секунду у Такеши появляется виноватый взгляд, словно их застукали за чем-то непристойным и он хочет по-быстрому смотаться, чтобы не участвовать в любовных разборках, но до него вовремя доходит, что смех Бела его так никогда не вымораживал.       — Расиэль, — вздыхает он и морщится, видя слишком широкий даже для Бела оскал совсем рядом.       — Я тут случайно подслушал ваш разговор о запахах. Вы же, девочки, любите о любви и о запахах поговорить. Мой братец в жизни не покажет, что его это задело, — продолжает он, укладывая ладонь Скуало на плечо, которую тот раздражённо стряхивает, — так о чем это я… Ах, да. Я намного гениальнее своего брата, так что я очень советую тебе исправить его состояние в ближайшее время, иначе никто даже не узнает, каким способом тебя убили.       Хаято подрывается с места и уже заносит кулак для удара, когда Суперби резко его останавливает.       — Спасибо, — коротко бросает он, поворачиваясь к Расиэлю, и тот презрительно смотрит на него сверху вниз, но все же хмыкает и удаляется к выходу из зала.       — Ублюдок, — бормочет Гокудера, позволяя усадить себя на место.       — Он волнуется за него, это… странно, но мило, — Фран сам кривится, произнося это слово, но другого не смог подобрать, даже придумав к нему около десяти синонимов.       Когда довольный Бельфегор всё же приходит в столовую, он ещё долго пытается понять, почему обычно шумные друзья такие притихшие, и почему Дино сверлит в нём дырку, словно он переспал с его парнем у него на глазах.       Гокудера никогда не умел начинать разговоры. Гокудера мог поддержать разговор, наорать, если надо, дать в лицо, в конце концов. Но начать разговор, особенно, связанный с отношениями и всей этой розовой мишурой, ему было крайне неловко. Так что спустя неделю кратких взглядов на Скуало, в надежде, что тот заметит это и сам спросит, что же происходит, Хаято все же выбирает момент, чтобы встретиться с парнем без Бела. Что было достаточно проблематично, учитывая, что они почти всегда были вместе. Даже занятия в этом году совмещались с Пуффендуем чаще, чем когда-либо, словно сама судьба шипперила эту раздражающую парочку.       На небольшом дружественном тренировочном матче по квиддичу Бела не было — как самый отвратительный член команды, который даже квиддич-то не особенно жаловал, блондин умудрился заболеть в начале ещё тёплой осени, и теперь официально отлынивал, отгоняя любого, кто пытался попасть в комнату (даже если это была его комната), громкими проклятьями. Болеющий Бельфегор был ещё более отвратительным человеком, чем его брат. Что в обычное время казалось нереальным. Зато второй загонщик был счастлив. Впервые за долгое время о его существовании вообще вспомнили, учитывая, что Бел всегда мог затмить даже ловца. Особенно, во время матчей со Слизерином.       — Мы можем поговорить? — Суперби скептично поворачивает голову, как бы намекая, что даже если это их общий очень хороший знакомый обвалил стену в раздевалке Гриффиндора, и теперь обе команды вынуждены совместно переодеваться и принимать душ, это не значит, что данный факт является чудесным поводом поболтать на серьёзные темы.       Гокудера говорил, что не умеет начинать разговоры? Моменты для этих разговоров он подбирать тоже не умеет.       — Это терпит до момента, как я смогу надеть хотя бы штаны, чтобы как минимум я не испытывал неловкость? Тебя, как я вижу, ничего не смущает, — фыркает Скуало и Хаято думает, что тому срочно нужно прекратить общение с Белом. Слишком часто капитан команды Пуффундуя стал использовать истинно беловский лексикон. Даже интонация та же, черт возьми.       — Так что там с серьёзным разговором? — Скуало выходит из душной раздевалки, на ходу пытаясь завязать свою мантию в узел. Гокудера недоуменно приподнимает брови, практически видя капли пота, выступающие на его лбу от усердия, и парень поясняет.       — Зашёл с утра к Белу проверить его самочувствие.       — Оу.       — Ага. Он потрясающе преобразовывает заклинания на свой лад, когда не хочет, чтобы его беспокоили. Не знаю, что он пытался сделать конкретно со мной, но попал он в мантию, так что она весь день пытается меня придушить.       Хаято смеётся, углядев, наконец, недовольно извивающиеся края ткани, пытающиеся словно змеи добраться до шеи ловца.       — Я как бы не уверен в своих выводах, хотя там сложно понять по-другому, — гриффиндорец мнётся, замедляя шаг перед поворотом к общему залу — крайне сомнительно, что Бельфегор в своём состоянии решит выбраться из комнаты, но в его случае никогда нельзя быть уверенным.       — Ближе к делу, — Скуало, шаг которого всегда был слишком быстрым даже для Бела, который обычно носился по школе со скоростью реактивной метлы, было немного неудобно пытаться сбавить обороты до минимума.       — Ну как бы, блять, это очень странная бабская тема, особенно для Бела, который в своей жизни может обсуждать только две вещи: свой секс и чужой, так что…       Суперби закатывает глаза и останавливается у входа в столовую, нетерпеливо перекатываясь с пятки на носок, и с размаху бьёт закрученной в несколько узлов мантией о стену, чтобы та хоть немного успокоилась.       — Ладно, в общем, Бел часто говорит о свадьбе, — выдаёт, наконец, Гокудера, и первое желание Скуало — это очень громко рассмеяться.       — Продублируй, пожалуйста, — поджимает он губы, но Хаято видит смешинки у него в глазах и мученически стонет.       — Я серьёзно! Я вообще мог бы ничего не говорить, но он выедает мне мозг уже две недели! У нас даже какие-то магловские вырезки со всякой свадебной чепухой появились на журнальном столике!       — У вас же никогда не было журнального столика.       — Вот именно!       — То есть, ты хочешь мне сказать, что Бел, который с презрением относится ко всему, что связанно с замужеством, штампами, да и в принципе ко всему институту семьи, хочет свадьбу?       — По моему красному, скорее всего, лицу, ответ не очевиден? — ехидно уточняет парень, вполне удовлетворённый тем, что свою миссию он выполнил — информация донесена, а Скуало ей как хочет, так пусть и распоряжается.       — Может, я скажу очень банальную вещь, но любовь меняет человека и все такое, — выходит из столовой Фран, заставляя парней вздрогнуть.       — Ты что, подслушивал? — досадливо хмурится Суперби, все ещё разрываясь между выбором — рассмеяться и забыть или закатить глаза и забыть. Крайне сложный выбор, чтобы вы знали.       — Ну да, — пожимает плечами парень, — вы же встали у самого входа в огромный зал, самый лучший выбор для тайного разговора, да?       Хаято больше никогда не будет даже пытаться начинать разговоры, он клянётся.       Скуало теперь смешливо косится на него каждый раз, когда они встречаются — на занятиях, во время прогулок с друзьями, даже просто в коридорах школы, и это настолько заёбывало, что Хаято предпочёл бы отмотать время назад, лишь бы заткнуть себе рот.       Хотя, игнорировать разговоры блондина о том, что скоро их пути разойдутся и иметь тёплое воспоминание о любимом человеке в виде кольца на пальце, пока они ищут свой путь, было крайне странно. Охуеть как странно. От Бела, блять, который предпочёл бы удавиться, чем однажды признать, что в браке есть хоть какой-то смысл. А в выражении «искать свой путь» хоть малейшая поэтичность. И то, что его парень даже не задумался о том, что подобные изменения имеют место быть, лишнее тому подтверждение.       — Ты странно на меня смотришь, — Бельфегор отрывается от огромной карты звёздного неба, где безуспешно пытался подогнать нужную звезду под линию, которая никак на неё попадать не хотела, — словно боишься, не знаю. Что-то случилось?       Суперби едва заметно косится на накренившуюся стопку журналов с названиями, вроде «Как дать понять своей половинке, что вы уже готовы к свадьбе?» и «Идеальное кольцо на пальчик вашей возлюбленной: семь способов узнать размер пальца, не оторвав его случайным заклинанием». Всё потрясающе.       А ещё он просто ненавидит этот вкрадчивый тон с тех пор, как его парень освоил легилименцию, что было действительно поразительно, потому что даже Такеши, который знал, казалось бы, всё, не мог даже после года тренировок осуществить его, проговаривая вслух. И именно такой голос у Бела непроизвольно становился, когда он задумывался о том, чтобы провернуть этот фокус.       — Всё нормально, просто немного волнуюсь из-за экзаменов, — блондин убирает часть чёлки с глаз только чтобы показать свой фирменный скептичный взгляд, хотя для определения этого Скуало хватало даже его движения губ, и тяжело вздыхает.       — А что-нибудь ещё менее правдоподобное?       — Эм… Скорый матч между нашими командами?       — Чуть лучше, но ты же всё равно уже знаешь счёт.       — О да, крайне полезная информация, учитывая, что ты так и не сказал, в чью он пользу, — Бел хоть и стал чаще использовать свои навыки прорицания в повседневной жизни, и даже сообщал заранее счёт матчей (практически всегда верный), но никогда не говорил его, если Гриффиндор играл против Пуффендуя.       Бел закатывает глаза и встаёт из-за стола, кидая сердитый взгляд на карту, и пересаживается на кровать, где разместился парень.       — С каких пор ты мне что-то недоговариваешь? — он аккуратно берёт его ладонь в руки и мягко ведёт пальцами по венам на запястье. Что ему вообще нужно сказать? «Голый Гокудера сказал, что ты часто говоришь о свадьбе, а ваша комната почти оформлена в стиле сорокалетней разведёнки, у которой выпал последний шанс на брак, не мог ты пояснить, что именно происходит?».       — Когда мы неделю назад были в душевой, Хаято сказал одну вещь… — он пытается быстро сформулировать свои слова дальше, но то, что он сказал только что и то, что он собирается сказать, вместе будет ещё более нелепым.       — Милый, я даже знать не хочу, почему вы с Гоку мылись вдвоём, — Бела явно смешит происходящее, и Скуало вообще больше предпочёл бы сейчас продолжить тему именно в этом ключе. От ещё более неподготовленных фраз его спасает Ямамото, который просовывает голову в дверной проём.       — А Хаято нет?       — Как видишь, — пожимает плечами Бельфегор, — но неделю назад Ску видел его в своей душевой. Что странно, ведь вы на разных факультетах.       — Что? — Такеши удивлённо округляет глаза, и Суперби просит его забить, потому что объяснять эту тему ещё и Ямамото было бы вдвойне неловко.       — А ещё твой парень туп, как пробка, — Такеши, видимо, понимает, о чём он.       — Вообще ничего? Может надо как-то ещё намекнуть?       — Я, конечно, гений, но толще намёков я придумать не способен, — парень тыкает пальцем себе за спину, где гордо возвышалась стопка журналов, и брюнет грустно вздыхает, — просто упади перед ним на одно колено и сделай свой фирменный грустный взгляд, я чуть не направил бладжер в своих же, когда увидел его во время игры.       — Тем не менее, это не помешало тебе всё же направить его мне в голову, — хмыкает Ямамото, но определённо чувствует себя увереннее.       — Вы о чём? — щурится Скуало.       — Такеши попросил подготовить его парня к предложению. В семнадцать, понимаешь? Я всё ещё надеюсь, что он откажется от этой идеи, это отвратительно, сопливо и нецелесообразно.       Можно Скуало облегчённо выдохнет прямо сейчас? На секунду он и правда поверил, что его парень тронулся умом со всеми этими экзаменами.       Ямамото бормочет что-то о болтливости Бела и спешит удалиться, а блондин возвращает своё внимание на предыдущую тему разговора.       — Так что ты хотел сказать? Если признаться мне в измене, то мы зря прогнали Такеши.       — Я безумно тебя люблю, — быстро говорит он, целуя парню запястье, и поднимается с кровати, — у меня тренировка, увидимся на ужине. Возьми маркер.       Бельфегор ошарашенно смотрит на молниеносно закрывшуюся дверь.       — Маркер? — он пару секунд осмысляет произошедшее и улыбается, — А это идея, — он возвращается к карте неба и толстой линией соединяет непослушную звезду с нужной точкой. Он не уверен, насколько это честно, но его парень умный, так что именно такой аргумент он собирается предъявлять, если преподаватель спросит, что это за херня.