Линия первая. Любопытный

Затейливый и постоянно меняющийся узор из белых крылышек множества стрекоз завораживает и заставляет смеяться!.. Сотни по-детски жадных и любопытных умов стремятся ко мне. Тише, тише, дети мои! Ах, этот экстаз того, кто знает, зачем существует, и своё предназначение выполняет, помноженный на тысячи существ! Как вы прекрасны! Человек, опирающийся на странное древковое оружие, оканчивающееся ветвящимся клинком, влюблённо смотрел на тысячи белокрылых стрекоз, буквально облепивших что-то… Этот человек хохотал, запрокинув голову, плясал вокруг, а иногда просто падал рядом на землю, содрогаясь от накатывающей эйфории. Действие продолжалось насколько часов, а затем все стрекозы взлетели, как по команде, оставив только обезображенный труп с содранной кожей, в котором спустя ещё несколько часов местные с ужасом и содроганием опознали Инари, внука мостостроителя Тазуны. Я сидел на скамейке в тёмном помещении и неотрывно смотрел на изуродованный труп. Так не должно было случиться. Не должно было… Кто-то скажет, что на войне смерти — обычное дело, а в этом мире война бесконечна. И я бы сам раньше только пожал бы плечами и начал бы готовься к неприятностям. Но теперь мне было тошно. Передо мной лежал совсем ребёнок, но убитый. Убитый с немыслимой жестокостью. Не шиноби, а ребёнок, тот, кто не должен был пострадать. Тот, кто не имеет к этой резне под названием мир шиноби никакого отношения! Мои руки были крепко сжаты в кулаки и я угрюмо смотрел на труп, пытаясь найти хоть какие-то зацепки о том, что произошло. Хотелось кричать, хотелось отвернуться, но я упрямо продолжал рассматривать тело. Злость, так и не нашедшая выхода, стала собираться в груди, в какой-то тёмный комок, по ощущениям, но это меня не волновало. Рядом стоял Наруто, руки которого заметно дрожали. — Эй, Саске. — Тихо произнёс он срывающимся от обиды и такой же злости, как у меня, голосом. — Мы должны остановить того, кто это сделал. Никакой пощады. — Да. — Только и ответил я. Сзади мрачно хмыкнул Мицу. Всё, как в наших старых добрых миссиях на устранение, да? Но только в этот раз я заставлю нашу жертву перед смертью страдать. Внезапно перед глазами встали тела убитых Учиха — женщин, мужчин и детей. Моё личное кладбище. Мне было плевать на многих из них при их жизни. Но я понимал, что это были настоящие живые люди, у которых были друзья, которые кого-то любили, со своим счастьем, волнением и тревогами… И мысль о том, что все они мертвы, была тяжёлой. Я пощадил Хирузена в своих планах, потому что понял его. А поняв, не нашёл в себе место для ненависти. Но он не был безгрешен. Он несёт ответственность за резню Учиха… И я не уверен, что однажды мне не придётся всё же спросить с него за это. Но если он просто шёл по пути наименьшего сопротивления и совершал сомнительные сделки со своей совестью, чтобы остаться на вершине власти и не потерять Коноху, то его советники и Данзо с самого начала знали, к чему шли. Именно они сделали ситуацию такой, что выхода без крови уже не было. И вот к ним — никакой пощады! Тут я заметил, что сжал кулаки от гнева, и поспешил расслабиться. Это всё — потом. Сейчас миссия в стране Волн. И загадочный убийца Инари. Страшная смерть… Кожа, словно сгрызенная множеством маленьких челюстей. Стоп! А что если так и есть? Ну-ка! Глаза любопытства! И я видел мутные потоки то ли облака… То ли роя! Множество маленьких челюстей, кусающих, кусающих и кусающих… Они буквально выгрызали плоть кусочек за кусочком. Я раз за разом напрягал глаза, пытаясь увидеть что-то новое про этих существ, но лишь вновь и вновь видел сцены поистине жуткой смерти. И иногда мне казалось, что я слышу чей-то безумный смех… Передо мной был берег моря, по которому с остервенением барабанили крупные капли дождя, вдалеке грохотали молнии, а огромные серые волны время от времени набрасывались на узкую кромку песка. Хоть время приближалось к полудню, я откуда-то это точно знал, вокруг царила мгла: штормовые тучи плотно закрыли солнце. Вот очередная волна с рёвом вонзилась в берег, и откуда-то вдалеке раздался безумный смех. Я обернулся и увидел, как ко мне несётся старец с неестественно тонкими руками и ногами, словно он десятилетия голодал, и с горящими глазами. Он был мулатом, замотанным в какие-то истёршиеся разноцветные ткани, с длиной и полностью седой бородой. — Смотри! Увидь же! — Кричал он мне. — В этой воде плавают большие рыбы! — И мы должны ловить их? — Перекрикивая бурю, я ответил ему. — Нет же! — Старец воздел руки к тёмному небу. — Это они ловят нас. И тебе улыбнётся большая удача, если одна из них выберет тебя. Это определит всю твою жизнь! Я резко открыл глаза, комната вокруг всё ещё ходила ходуном, и казалось, что за стенами дома царит шторм. Что это за видения?! Теперь я уверен, что я вижу память (или что?) другого человека. Когда я там, всё ощущается иначе. Тот человек имеет непоколебимую уверенность в своих силах… И он крайне амбициозен. Те же сцены… Единственное объяснение, которое я могу им придумать, подтверждающееся каким-то почти интуитивным ощущением, что так и есть, в том, что он что-то искал. Почему другой я об этом ничего не говорил? Или… Это происходит только в этой реальности? Мысль об этом почему-то пугает. Я вышел на ночную улицу, чтобы прохладный воздух освежил голову. Прошлый день, заполненный копошением в теле Инари, трупным запахом и трауром семьи Тазуны, оставил мерзкое ощущение в душе. А этот сон добавил чувство страной тревоги, которой я не чувствовал раньше.  — Не спится? — Резко спросил Мицу, который обнаружился сидящим на мокрой и холодной от ночного дождя крыше.  — Нет. — В тон ему ответил я и тоже запрыгнул на крышу. Резкость не от того, что хочешь кого-то зацепить. А от того, что внутри скопилось столько мерзости, что ты уже не в силах её сдерживать, и она выплёскивается при любом контакте с окружающим. Мицу достал сигарету и поджёг её от спички.  — Не знал, что ты куришь. — Произнёс я.  — Недавно начал. — Пожал тот плечами, глядя вдаль. Мне нечего было ответить. И не хотелось. Разговор не клеился, но желания говорить и не было. Хотелось хотя бы немного прочистить голову. Я видел множество смертей. И раньше смерть Инари даже не тронула бы меня: на войне люди гибнут, а здесь война постоянна и повсеместна. Каждый шиноби — это маленькая война, которую он всегда несёт с собой, куда бы ни направился. Но сейчас… Сейчас перед глазами стояли картины обглоданной плоти, местами прогрызенной до костей. На голове, на руках и в паховой области это выглядело особенно жутко и уродливо. Я столько времени напрягал свои глаза над этим, пытаясь понять, что произошло, что запомнил всё в мельчайших деталях.  — Эй, Мицу. — Вспомнив о своём сне и своих мыслях о нём, спросил я напарника. — Что ты ищешь от этой жизни? Он хмыкнул и затянулся глубоко сигаретой. И надолго замолчал. Но я и не торопил его с ответом.  — У меня нет цели. Только задачи. — Наконец, произнёс он. — Но я надеюсь дожить до того времени, когда пойму, чего я хочу. На это я только кивнул. Сегодня все ушли на мост, я же остался сторожить жилые дома, в частности, теперь уже опустевший дом Тазуны. Тсунами сидела на кухне, глядя в пустоту. Я же, прислонившись к стене дома, тоскливо рассматривал бесконечные серые облака. Хоть дождя нет. Воды, правда, по колено. Неприятное место. Неприятное вдвойне, если вдуматься в то, что здесь произошла трагедия, к которой я имею косвенное отношение. Отчаянно хотелось закурить, как это сделал Мицу, но мысль о том, как бы я — тринадцати лет от роду — выглядел бы с этой курительной палкой в руках, коробила. Хоть и я ощущал себя совсем на другой возраст. В какой-то момент Тсунами вышла на улицу и облокотилась о стену рядом со мной. Слов не требовалось, но от близости живого человека стало немного легче. Наверное, и ей тоже. Впоследствии мы стояли так ещё несколько раз. Иногда меня посещало сильное желание обнять эту всё ещё прекрасную, но такую потерянную женщину, но я малодушно его прогонял, по-детски опасаясь, что меня неправильно поймут. Погода стояла мерзкая, как будто поддерживая общее настроение. Холодные дожди, постоянная сырость и головная боль, сопровождающая любое резкое изменение погоды. Она ослабевала, стоило только пустить чакру по организму, но постоянно это делать было невозможно. Какаши как-то скривившись сказал, что в одной миссии он провёл несколько месяцев на болотах, где всему его отряду постоянно приходилось держать активным усиление чакрой. Погода там менялась от +5ти до +30ти за день и обратно не по разу, мог даже снег пойти. Что ж, у нас погода так резко не менялась. Она просто была стабильно неприятной. Какаши часто ходил с Наруто и Сакурой заниматься. Они были мрачными и подавленными, даже вечно неугомонный Наруто, и это выглядело непривычно. Глядя на них, я думал, что в мире без меня их детство закончилось гораздо позже, чем в этой версии реальности. И это тоже было неприятной мыслью. Мы не боги, чтобы знать все возможные последствия, да? Но тогда зачем мне даны мои глаза? Я просто даже не стараюсь развить этот талант. Слишком мало уделяю ему внимания. Недостаточно хорош… И это было ещё более неприятной мыслью. Так что, когда я не дежурил на мосту, и меня сменял Мицу, я занялся тренировками. Но в этот раз моральных сил в миллиардный раз повторять всё то же, что я делал до этого, чтобы поднять своё мастерство на сотые процента, не было, и я задумался, как мне добиться более существенного улучшения своих навыков. Ответ всё время крутился в голове, но осознал я его только когда об этом подумал — чакра. Со своими глазами я видел, как она неоднородна и у каждого немного своя. Я видел, как она сплеталась в бесконечно сложные структуры, соединяя жизненную силу, которая воспринималась мной как воля всего живого существовать, выделяемая телом шиноби особенно интенсивно, и его волевой посыл, придающий ей форму. Удивительно было видеть, как абстракция такого уровня воплощалась в абсолютно материальной форме. И всё же… Я размышлял о том, что такое моё восприятие этой удивительной структуры может стать моим преимуществом. Возможно, я пойму процесс формирования чакры и смогу воссоздавать его искусственно, минуя весь нагромождённый комплекс из преобразований форм чакры печатями и техниками. Это даст… просто божественные возможности. Если это вообще возможно. Но с чего начать? Для начала я выдал в воздух перед собой шар неструктурированной чакры, который тут же распался, сливаясь с природной чакрой, как бы выцветая в неё, и процесс этот завораживал: сотни микроскопических спиралей и чего-то напоминающего кривые Мандельброта, быстро-быстро менялись, превращаясь совсем в другие фигуры, которые как бы присваивали в себя мою чакру, становясь больше и сложнее. Но понять, для чего они… Нет, природная чакра — это совершенно другой уровень сложности. Разобраться бы с чем-нибудь проще. Может, мудрец Шести путей так и познал чакру? С другой стороны, был ещё плод некоего дерева… Ладно, сейчас об этом нет смысла гадать. Великий огненный шар! И вперёд улетел огромный из синих и рыжих языков пламени шар огня, который вскоре взорвался, оставшись без моего контроля. Что ж, он состоял из гораздо более простых фигур. Из сотен и сотен маленьких, но идентичных «уголков» энергии, которые вместе становились весьма причудливой фигурой. С этим можно работать — подумал я и уже через несколько минут осознал проблему. Возможно, если я подниму свой контроль на принципиально новый для себя уровень, я смогу создавать одну-две таких закорючки чистой силой мысли, но ведь даже в огненном шаре, пусть даже и моём, мощном, их были сотни тысяч! И всё же мысль по-прежнему кажется привлекательной. На третий день бесконечных попыток после очередной неудачи меня совершенно неожиданно порадовала Система: Внимание! Действием создан навык «Творец чакры»! Вы смогли, используя свою волю и энергию, пронизывающую весь мир, на краткий миг заставить её приобрести форму — чакры! Миг был настолько кратким, что даже высшая форма Шарингана не смогла его заметить, однако вы доказали, что это возможно. Что это? Прозрение безумного гения? Или просто очередная попытка познать бесконечную сложность Вселенной? Только вы сможете дать ответ на этот вопрос. Уровень навыка: I Как раз в этот момент силы полностью покинули меня и я устало упал на колени, прямо в мягкую и мокрую землю, посреди накрытого дождём леса. И впервые за последние дни улыбнулся. Однако радость была недолгой. Когда я вернулся, я узнал, что погиб один из строителей. Его нашли в лесу, таким же изуродованным, как Инари. Когда я узнал об этом, я мысленно застонал. Ещё одна жуткая экспертиза с изучением трупа. Ещё одна попытка понять, что же убило этих людей. И как выяснилось позже, попытка бесполезная. Узнать удалось ровно столько же, сколько и в прошлый раз: сотни маленьких существ вгрызались в плоть бедняги, пока он не умер от болевого шока и потери крови. Кошмарная смерть. Но что это может быть? Новая смерть напугала местных жителей ещё сильнее. Они были готовы к разбойникам Гато. Хоть и многие откровенно трусили, но все понимали, что рано или поздно конфликт с Гато станет кровавым. Но они не были готовы к жуткой и безликой смерти, которая могла подкараулить их где угодно. Люди боялись. Боялись всего: дождя, стройки, леса, нас… Стало очень трудно уговаривать их выходить на работы. Люди ходили парами, надеясь, что это их спасёт от неведомого ужаса. Но и это не помогло. Ещё через несколько дней нашли сразу два трупа. В тот же день я заметил, что многие люди, бросая мрачные взгляды друг на друга, начали паковать вещи. Бросать родные дома — трудно, но жизнь у нас только одна. Уж я-то знаю. Тем, кому не повезёт, не достанется никакого послесмертия. Их души распадутся, и всё. А ещё они бросали косые взгляды на нас. Нашли козлов отпущения… Впрочем, чем дольше я думал над происходящем, тем чаще приходил к мыслям, что они правы. У меня было ровно одно объяснение тому, что происходило: убийца А-ранга по мою душу, о котором говорил Хокаге. Кто-то кинул те кунаи. Кому-то кричал Забуза. Жаль, что мечника уже не допросить. Он уже сдан тем, кто назначал награду за его голову… Однажды, когда все ушли на дозор на мост, а я остался следить за домом (мы постоянно менялись между постами), Тазуна налил себе саке, затем достал вторую чарку и налил в неё тоже. И протянул её мне. И посмотрел таким тяжёлым взглядом, что я не смог отказать.  — Благополучие страны, рост экономики… — С горечью, словно выплёвывая слова, произнёс он. — Я ведь делал это всё ради внука. А теперь он кормит червей. Я промолчал, и мы выпили, не чокаясь.  — Самое смешное, я даже не могу обвинить в этом Коноху. Ведь вы обязывались защищать только меня. — Фыркнул он, продолжив. — Хотя какая теперь разница. Я внимательно посмотрел на него, сжав чарку, грубо сделанную из глины. А ведь он и правда сломался. Этот человек, Тазуна, сломлен. И мы не замечали всё это время. На лице застыла гримаса боли, а сам он смотрит в пустоту. Я отвёл взгляд в сторону и медленно вздохнул. За окном барабанил дождь.  — А где Тсунами? — Вдруг спросил я, осознав, что давно её не видел. С самого утра.  — Что? — Переспросил Тазуна, но затем его взгляд стал проясняться, и на нём всё явственнее стал проступать ужас. И наконец, сильно побледнев, он ответил. — Не знаю. В этой деревне все дороги ведут на мост. Даже не обращая внимания на интуицию, вопящую, что нам нужно туда, я чувствовал, что это неумолимый закон жанра. Словно где-то в небесах крутятся огромные шестерёнки. Развязка этого затянувшегося кошмара ждала нас впереди. После нескольких недель гнетущей тревоги и постепенно накатывающей апатии я был готов уже к любому итогу. Когда я бежал на мост, в моей голове проносилось множество картин о том, что можно было сделать иначе. Мы никогда не знаем последствий своих действий… Возможно ли найти лучший путь сквозь эти тёмные времена? Я не мог оставить Тазуну, поэтому, подхватив его, я понёсся верхними путями, и уже вскоре был около моста. В тот самый миг, когда мы приближались к этому строению, я услышал громкий крик боли Наруто, слившийся с воплем Сакуры. Спустя мгновение я увидел, как сотни странных белых стрекоз разом взлетели с моих товарищей, оставив их истекающими кровью. И человека в просторном балахоне и зеркальной маске, в это же мгновение вбившего Какаши в арку у входа в мост, рядом со мной. Какаши, покашливая кровью, тихо сполз на землю. Я же перевёл взгляд на противника. Тёмный балахон, полностью скрывающий фигуру. Зеркальная маска на месте лица, в которой своими глазами я отчётливо видел корчащихся от боли Наруто и Сакуру. Их скорченные отражения медленно ползли по поверхности маски из неизвестного металла. В руках этот человек сжимал странное древковое оружие, имевшее длинный клинок на навершии, разделяющийся кверху на четыре лезвия, отходящих в стороны. «Волчья метла» или Лансянь, вдруг вспомнил я название этого оружия. Им пользовались ещё в эпоху до первых самураев. Не сохранилось достоверных источников о стиле боя с этим оружием. Над его головой кружился рой из этих странных белых стрекоз, некоторые из которых постоянно садились на его оружие.  — Алхимик… — Донёсся хрип Какаши сбоку. — В книге бинго… Он… Абураме. Я перевёл взгляд на молчавшего противника и на вырубившихся от болевого шока Наруто и Сакуру. Они истекают кровью. Времени на бой очень мало. И где Тсунами?