Бака Юрио

Год назад. В спину всегда говорить легче. И плакать в чужую спину тоже легче. Но лучше - долбить стены костяшками пальцев или со всей силы врезать ногой в железную дверцу раздевалки, чтобы сломать себе что-то и использовать это как извинение, почему он больше не ходит на тренировки. - Юр, - вот не в тему он вошёл. Лохматый от злости блондин как раз допивал свою бутылку вишнёвой пепси. Газировка агрессивно и болезненно взрывалась в голодном желудке. Больше ничего он не ел за день. У него были на то свои причины. - Что с тобой происходит? - ещё один тупой вопрос от Виктора. - Что происходит со мной?! - у Юры глаза загорелись гневом, пелена вдруг нахлынула, и он уже почти ничего не соображал и не мог контролировать. - Ты уезжаешь в Японию! - Плисецкий пытается разбить об грудь тренера пластиковую бутылку. Жаль, не стеклянная: она отлично бы пронзила ему чёрствое тупое сердце. - Ты ржёшь, как дебил, каждый раз, когда я подхожу к тебе с нормальным вопросом, блять! - Я уже говорил, что ты будешь катать именно эту программу, это не обсуждается, - Виктор, кажется, тоже начинал терять терпение. - Ты, блять, никогда меня не слышишь! Ты... - руки вдруг заламывают, и он теряется, задыхаясь от давно грызущей его ярости, которую не может выпустить. Желудок крутит от одиноко пребывающей в нём приторной сладкой детской воды. Но он ведь давно не ребёнок! И никогда не будет похож на мямлей вроде Кацудона! И он - не жирная свинья. Он никогда не будет объедаться и терять форму! У него всегда будет идеальная подтянутая фигура! Эмоциональный юноша злобно вглядывается в обеспокоенное лицо Виктора. Даже, если для этого придётся пить только газировку днями и есть одно яблоко или сырок за сутки... Он выдержит! Как и всегда делал! Он не похож на Кацудона!!! - У тебя живот болит, - как гром среди ясного неба, губы Виктора очень близко, пальцы сжимают запястья, платина, в которую он красится, завораживает своей красотой, как и его бесконечно внимательные голубые глаза, которые смотрят с заботой и волнением прямо ему в душу. Откуда он знает? Он, что, следил за ним? Нафига?.. Нежная кожа на лице Юры вспыхивает, он хочет отстраниться, но не может, спина упирается в зелёную стену уже ненавистной раздевалки, на копчик слишком давит холодный камень, к которому его прижали. Он хочет довести его до трещин?! Вжать до боли в стену, чтобы больше не видеть?! - Ты меня сейчас сломаешь, - Юра говорит вместо всего этого. - И некому будет выступать, - и ядовито смотрит из-под светлых, вспушившихся прядей мягких юношеских волос. Его чёрная футболка поднялась, выпустив напрягшиеся мышцы пресса, и Виктор опускает на них взгляд, почему-то задумываясь о том, что сейчас волоски на теле Юры наэлектризованы. Между ними действительно сейчас слишком много напряжения, как для тренера и его ученика. И Виктор это замечает. - Поесть надо хоть что-то, - Никифоров его не отпускает. Они могут так простоять вечность. По крайней мере, Юре так кажется. И он не знает, что по этому поводу думать. В голове слишком много эмоций, они сдавливают и просятся наружу, готовые затопить и его, и Виктора. Юрий втягивает живот, когда Виктор смотрит ему в глаза, предугадав момент, когда болезненное голодное урчание могло бы его выдать. Незачем Виктору знать, о чём он думает ночами, когда приходит с поздних тренировок. И почему остаётся на них дольше японца. Зачем уверяет Виктора идти домой и орёт, что он ещё немного потренируется, чтобы "отточить момент". Ненужно ему знать. И причину, по которой он перестал на них ходить, - тоже. - Съеби от меня, - этот пылающий родной голос, Виктор изучает в нём каждую дрожь и Юрия это слишком напрягает в данный момент. - Я очень зол сейчас и не хочу тебе навредить, - это звучит практически, как признание, - ты - всё-таки мой... тренер... Юра отводит взгляд зелёных виноватых глаз, чувствуя на себе острый, чужой, стальной. И дыхание в шею. Это заставляет его самого вдыхать чаще. Желудок всё-таки издает звук, и Юра хмурится, представляя, что думает Виктор, его запястья в его руках, как наручники, которые он когда-то на него нацепил. Наручники собственной идеальности: эта прекрасная осанка, мягкая улыбка и добрые жесты. Та самая протянутая ладонь навстречу ещё в глубоком детстве. За что он так с ним? Что он ему сделал?! - Пошли, - Виктор отпускает руки и смотрит ему в лицо. Недовольно и решительно. - Нужно тебя накормить. Что, блять?! - Я тебе не свинка! - со всей дури железное острие конька вламывается в кость бедра. У Виктора округляются глаза, Юра часто дышит от злости, на его лице появляется замешательство, и он невольно смотрит в область порезанных серых брюк. - Дай, посмотрю, - Виктор испуганно наблюдает за тем, как его ученик опускается перед ним на одно колено в своих крайне узких джинсах (кажется, он слишком похудел), его длинные усердные пальцы почти хирургически разъединяют края ткани на ноге, и видна кровь. Порез. Плисецкий матерится, рвёт и мечет. - Ну я же говорил не бесить меня! - но, кажется, уже по-спокойнее. - Надеюсь, хоть не глубокая?.. Виктор замечает, как нежно ранивший его смотрит на место, где показалась кровь. С каким-то сочувствием. Он, в действительности, ненавидел ранить людей, но часто у Юры по-другому не получалось: он не мог справиться со всеми своими эмоциями и чувствами. Виктор об этом догадывался. Вот, почему он перестал есть. Юра встал и нервно зарылся в рюкзак. - Да где же оно?! - не найдя то, что искал, фигурист-ученик решительно сузил глаза, как он умеет, и перевернул содержимое рюкзака на пол. Виктор был удивлён. Телефон, блокнот, наушники - всё упало. Не разбился же - смартфон?.. Виктор краем глаза видел, как Юра старательно копошится в своих вещах. Но зачем... Ради него... так стараться?.. Этот вопрос не давал ему покоя в последние дни. Он стал замечать, что Юра слишком старается. До изнеможения. - Юра... - Виктор дал ему проникнуть пальцами под серую ткань и наклеить пластырь. - Нашёл, - его ученик не поднимал головы, сидя посреди разбросанных вещей на полу. - Ты очень устал, - тяжёлая фигура мужчины присела рядом с ним. Он не хотел этого. Не хотел, чтобы так. Не хотел срываться. Только не на Викторе. Не опять... - Мне кажется... - Юра заговорил серьёзно, - я когда-нибудь тебя убью... - Чтобы меня убить, надо постараться, - этот вновь притворный смешливый тон в голосе Виктора. Неужели он за себя не беспокоится, подпуская Юру так близко к себе?.. - Ты, правда, меня любишь? - а это что-то новенькое, пиздец. Зачем так. Зачем здесь. Он, вообще, про другое говорил. - Ну, не знаю... - зачем так честно. Юра даже не пожал плечами - тело как будто стало наливаться свинцом. - Я наблюдал за тобой, - человек, которого он любил, сидел рядом с ним. Отвергнет? - И, мне кажется, что да, - Виктор тоже говорил серьёзно. Он повернул голову, и Юра почувствовал на себе пристальный взгляд. Юра раздражённо посмотрел в ответ, и зачем-то схватил его ладонь, больно сжимая. Почему ему всё время хочется делать ему больно?! В ответ - сильные эмоции голубых глаз из-под длинных ресниц. - Ты должен понимать, - Виктор не убирал руку и не отстранялся, - что это - ответственно для меня - такой союз. - Я понимаю, - не стал отпираться Юра, не осознавая, почему не может сдвинуться с места. - Тебе - всего шестнадцать, - Виктор чувствовал тепло родной руки. - Ты - очень юный и вспыльчивый. - Вспыльчивый - это точно про меня, - плечи юнца содрогнулись в кратком смешке. Это немного разряжало атмосферу. - И я знаю, что ты ревнуешь к Юри, - Виктор как будто специально проникал в самую его сердцевину, доставая клещами, и уже становилось чересчур некомфортно. - Но, пожалуйста, - его руки взяли в обе свои, - верь мне. На этом у Плисецкого сильно забилось сердце и закружилась голова. Перед глазами всё поплыло, и он ощутил, как грохается в обморок. *** - Юра! - он открыл глаза, тело Виктора было над ним, как будто они... Юра смутился, по ходу вспоминая, что только что произошло и зачем-то повернул голову на бок, чтобы убедиться, что он всё ещё лежит на холодном ленолиуме в раздевалке и его-таки не "забрали" ангелы Юрия... - Поднимайся, - это встревоженное выражение лица, его схватили и грубо вернули в жизнь. То есть, заставили больно сидеть вертикально. В голову с боков ударило неприятным ощущением. - Я успел тебя подхватить, - говорил знакомый голос. - С сегодняшнего дня тебе запрещается не есть, - слышно было, что предмет его воздыхания очень зол. Юра смотрел в пол, пытаясь прийти в себя. Неожиданно Виктор стиснул его подбородок и заставил смотреть прямо на себя. На очень злую рожу. - Тебе ясно, да? Плисецкому почему-то хотелось смеяться, у него дёрнулись губы от дрожи. - Я не шучу, - Виктор больно сжал ему челюсть своими пальцами "скрипача". И тогда Юре стало очень обидно, на глаза навернулись слёзы, и он расплакался, как девчонка. Его обнимали, когда он не видел ничего из-за слёз, затем утёрли глаза и сказали больше так не делать. *** - Я закажу нам поесть, - Виктор набирал что-то в службе доставки, когда другой рукой он прижал к себе рыдающего Юру, который сидел сбоку и не мог остановиться, выдавая все чувства, которые так долго прятал. Он хорошо запомнил тот день. Как же так вышло, что они сейчас вместе?..