Бака Юрио

Юра отодвинул смятые простыни и посмотрел на телефон. Кто бы подумал, что, когда ты в отношениях, даже нет сил расправить постель. Не то, что поиграть в «ВОВ», а он уже неделю не может добраться до квеста в пещерах. И всё из-за бегающего хвостиком Виктора. Он ему просто проходу не даёт! И дышать не даёт! Вообще ничего - своего - невозможно сделать! Только спать. Потому что Юра умно избегает «чего-то ещё». Уже две недели как. Может, конечно, всё дело в их первом разе, когда это случилось спонтанно, но сейчас что-то Юре стало страшно. А они ведь пара — когда-то это случится. У Юры заметно дрогнула спина. Сообщения от Виктора были лениво проверены во всех мессенджерах. Где-то — пять, где-то — тридцать одно?! Но он всё равно не будет читать. По крайней мере, сейчас. Не то, чтобы отношения его душили, но это всё выбивало из привычной колеи. Да и расставленные приоритеты поменялись: тренер, которого он задевал и пытался добиться — теперь официально парень… Ну, почти официально. Другие пока не знают, и не надо им этого. И Юре не надо. Конечно, дай Виктору волю, он бы с бабочками в животе погнал за… чем-то там из белого золота, потому что Юра — признанный всем миром победитель и купить ему серебро — как плевок в душу, да и сам Виктор на японское «серебро» больше не согласится… Но как-то это рано и… напрягает, смущает. Слишком не их. Отношения — это то, что должно быть лично твоё, — так считал Юра. И, хоть он и боролся публично за Виктора, как мог намёками, купить парные браслеты или что там, и всем объявить, что они теперь вместе (когда и так ходили слухи, «благодаря» журналюгам из некоторых источников в Сети), попахивало это дёшево. Его — значит его. Не хочется ни с кем это делить. Даже с друзьями. Он слишком долго этого ждал, чтоб, как в тупой романтической комедии, теперь ходить за ручку и представляться всем бойфрендами. Не то это! Юра сильно и протяжно выдохнул, глядя на заставку экрана блокировки. Вот сейчас позвонят — и что он будет делать — отвечать, не отвечать? И таки да. Он — прям Ванга на льду. — Юр, ты уже проснулся? — голос Виктора звучит бодро и склоняюще-намекающе на их какие-то дальнейшие активности. — Ага, — но Юра только встал и не уверен, что хочет куда-то переть утром. — Я к тебе зайду сейчас, — ну или чтобы Виктор к нему шёл. Вообще-то, он ещё слабо соображает и в одних трусах и футболке, только с постели встал. — Ну ладно, всё равно делать нечего, — Юра слетает с кровати и подходит к окну, провожает скатывающиеся капли дождя на оконном стекле. Напротив видна пасмурная площадка, а там — вдалеке — чей-то детский жёлтый дождевик вместе с самим ребёнком. Одиноким и без родителей. Плисецкому почему-то это напоминает его самого. Но он не успевает вспомнить и подумать. Его обрывают. — Ты как будто мне не рад, — бурчат с той стороны дисплея. И у Юры отчегото сильнее стучит сердце. Где-то на подсознании он отдаёт себе отчёт в том, что боится обидеть. — Да нет, всё хорошо, — просто только проснулся. Я тебя жду, — и кладёт трубку. Это его прерогатива — всегда всё делать первым. Добиваться успеха, сорваться и припереть в Японию, «выбить» тренера у бывшего любовника… положить трубку первым. Чтобы без лишних вопросов, без цепких крючков по сердцу. Юра вдруг резко нагибается и почти в шпагате, держась за батарею, дотягивается до любимой толстовки с тигром, чтобы выскочить покурить на балкон, пока Виктор не видит. Он не знает, зачем курить в дождь, стряхивая пепел в дождевые ручьи, льющие с крыши. Да и дымить он начал всего две недели назад. Но это пока никак не удаётся. То нет времени, то Никифоров его преследует, а при нём особо не затянешься. И вообще, курит он из-за него! Вот и сигарета намокла — не повезло. А Виктор уже под домом. Юра резко присаживается, чтобы его не вычислили и не устроили разбирательства и нравоучения вместо уютного тёплого утра с чаем или шоколадом с молоком. Интересно, что там Виктор принёс? — Сова, открывай! Очень «смешно». Он ненавидит советские мультики, а эти «шуточки» из прошлого столетия ещё больше отдаляют их. На скорую засовывая худые длинные ноги в кеды (потому что тапочек у него отродясь не было), сминая «задник» в бегах к двери, Юра задумывается, почему всё ещё ждёт пропасти между ними. Больше Виктор его не отталкивает с этой, садистской гримассой, не ржёт над ним издевательски и не играет жестоко. Правда, ведь не играет? Юра слишком наивен — ему хочется верить в это. Но что на уме у взрослого, который уже был ни в одних отношениях? Для самого же Юры они первые, хотя, он «сох» по нему чуть ли не с того самого дня, как увидел. Замок поддаётся под спортивным напором тренированных мышц, а Юра впервые задумывается о том, что он бы не хотел открываться тому, кто водит его за нос и не воспринимает всерьёз. — Ты такой милый с утра, само очарование, это стоило того, чтобы подняться в такую рань, — Виктор романтически влюблённо смотрит и протягивает ему пакет, сквозь белый целофан просвечиваются палочки и тёмно-коричневые судочки. Суши. Юра вдыхает и чуть ёжится на пороге. Виктор принёс с собой запах мокрой весны. — Не хочешь меня сегодня впускать, да? — кажется, Виктор почти обижается. Первый «звоночек» непонимания. Вообще-то, он хотел, чтобы его обняли, раз уж пришли. Ну, или поцеловали. Юра не уверен. — Проходи, — Юра берёт оказавшийся тяжёлым кулёк, бросает ждущий взгляд на Виктора, и, не получая ничего, уходит на кухню. — Ты уверен, что всё в порядке? Я опять так вломился к тебе… — Виктор как обычно начинает «загоняться», но Юра ещё держится. Хотя, чувствует, как внутри солнечного сплетения начинает подбешивать. Юра нервно и молча раскладывает покупки Виктора. Два судочка для них, о, ещё один, соусы, палочки… А это что? Зефирки? Юра недоумённо поднимает мятные глаза на своего утреннего гостя с серебряными волосами, которые, кстати, отрасли. — Да, я купил набор, чтобы сделать какао вместе, — Виктор дарит ему тёплую, как шерстяной свитер, улыбку и вытаскивает огромную красную коробку с чашечками и барашками на упаковке. — Бе-е-е, — Юра, как в мультике, имитирует оных, с интересом разглядывая аккуратно сложенные пакетики внутри. — Здесь даже посыпка есть! И маршмеллоу, — Юра, поджав губы, косится на своего старшего товарища, как на идиота, который пришёл в продуктовый и вернулся с бюстгалтером. Зачем им целых две пачки? — Ничего, съедим, — Викторово, спокойное. Вот почему он то заставляет Юру почувствовать себя более взрослым в их отношениях (хотя, это немыслимо и как-то странно!), а то резко такая уверенность, к которой хочется прижаться щекой и замурлыкать. Плисецкого явно выдают горящие глаза и сплошная детская радость, он стоит, опёршись на край стола и завернув голую ногу из-под чёрной толстовки. — Простудишь свой зад, — укоризненный взгляд Виктора, который греет чайник. — А ты уверен, что суши с какао вообще едят? — Юре как-то хватило экспериментов. С того края стола ржут. Юра хмурится. Он должен сейчас возмутиться? — Я грею для чая, — Виктор очевидно-лицезримо полез за бумажными коробочками в полки Юры. — Зелёный, с жасмином и без сахара? — всезнающая улыбка и ясные голубые глаза, которые чётко дают понять, что он на привязи. Это как-то пугает и в то же время наполняет его чем-то таким, в чём он давно нуждался и что ему никто не мог дать, кроме Виктора. Юра не знает, куда деться от них. — Я сейчас, — он убегает в комнату и возвращается в спортивках. Виктор довольно, одобрительно на него смотрит, открывает пластиковую ёмкость для суши себе и ему, берёт палочками самый вкусный с угрём и протягивает к его губам. Плисецкий чувствует, как на щеках танцуют чёртики кан-кан, оставляя за собой пламенные дорожки, но берёт суши в рот, как бы пошло это не смотрелось. — Чем займёмся? — Юра жуёт, слегка скованно трогая свои тряпочные колени, но уже не настолько нервничая. С Виктором как-то успокаивающе рядом. — Хм-м-м, — Виктор водит пальцем по экрану своего нового смартфона (помнится, предыдущий разбил сам Юра). — О! — это знакомое восклицание и не менее ожидаемое выражение лица. Виктору нравится кормить Юру, а Юра особо и не сопротивляется: у него всё равно пальцы под столом. — Тут пишут, — Виктор читает и сам не успевает ничего перехватить; Плисецкий это обеспокоенно замечает и не знает, раздражает ли это его или нравится. — «20 самых странных фетишей планеты». Виктор, конечно, ещё тот извращенец, вспомнить только, с каким страдальческим лицом он провожал Юру к Мастеру в Хасецу, на нём так и искрилось ярко: «Это я, я хочу пошлёпать Юру, почему это не я!». Юра в тот момент выдохнул, что это был не Виктор, а какой-то совершенно чужой ему человек. — Ну-ну, — Юра открыл рот для очередной порции суши. Кажется, он начинал наедаться и ощущение было, что Виктор ему, читая, ещё и свою порцию отдаст. Юра про себя хихикнул. Кто-то сейчас останется без завтрака, потому что суши он любит, даже если лопнет. Виктор заржал. — Да читай уже! — и загадочный парень со смартфоном напротив подчинился. — Они рассказывают про реальные случаи и людей. Например, в одном из штатов Америки «скорая» увезла женщину, которая засунула себе горох прямо «туда». При этом, врачам она честно призналась, что это было её «тайное желание попробовать с мужем». — Виктор рассмеялся, а у Юры были такие эмоции, будто ему самому куда-то не туда горох засунули. — Никуда я засовывать горох не буду! — Юра сердится, доедая «с рук» — вернее, с палочек — Виктора последнюю порцию своих суши, украдкой замечая, как Виктор отрывается от телефона и новостного канала в телеге и, скользя по нему взглядом удава, как будто он всё ещё не в спортивках (Юра засмущался), берёт рыбку из пластиковой тарелки и запихивает ему прямо в рот, чтобы фаланги пальцев чуть вошли. Это намёк? Юра чуть не давится — скорее, от щекотливой ситуации: его рот поглотил пальцы Виктора, а горячий влажный язык прошёлся по ним. Это что-то напоминало… чего они ещё не пробовали. Лицо обдало жаром, и рука незаметно скользнула к резинке штанов, развязывая яркие кислотные нейлоновые верёвки. Виктор смерил его довольным взглядом. А Юра потупился в чашку и запил вкусным чаем. — Есть ещё! Люди пишут, что их всерьёз «заводит» чихание, — Виктор поднял экспертное лицо на него. — Юр, тебя «заводит» чихание? — Эм, нет, — Юра даже не сориентировался, чтобы поржать, потому что ситуация с кормлением его очень смущала. Но хорошо, что Виктор не «спалил» его за курением. Седовласый гид в мир извращений кратко хохотнул, опустил голову в телефон и снова поднял: — А икота? — Что, и такое есть? — Юра был озадачен и даже придвинулся поближе к изобретению техники. — Ага, котёнок, всё есть. Ремешки по попе, — властный взгляд Виктора, — переодевание в другой пол (ну, это ты частично пробовал), — на этом Юра недовольно фыркает, тема - излишне постыдная и у него ощущение, что Виктор старательно его заводит в угол. — Хочешь ко мне на ручки? — Мне и тут хорошо, — ответил Юра, чувствуя подвох и вжимаясь сильнее в стул. — Это называется «дэдди кинк». — Ничего такого! — требует Юра, и у него падает чёлка на глаза, скрывая красное лицо, волосы заботливо поправляют, а взамен бросают в него такой резкий вопрос: — Ты когда-нибудь задумывался о своих предпочтениях? Юра громко вдыхает и выдыхает, сжимая коленные чашечки. — Ты уверен, что хочешь говорить об этом? — Сейчас найдём твой! — как будто игнорируя его, пообещал с напором Виктор. Это его в нём и раздражало. А, может, и нет. Он не определился. — В самых странных фетишах? Не думаю, что там есть что-то обо мне… — Юра задумчиво дотронулся пальцами ног до ступни Виктора, хватая своими — пальцы Никифорова. Это было что-то на подобии акта доверия и близости, так ведь делают только самые близкие люди? — играются, как дети. Его парень улыбнулся в ответ и быстро прошёлся по статье, пока Юра допивал чай. Похоже, Юре хочется согреть эти ноги. Он не замёрз? Не простудится? — Фут фетиш? — но Виктор понял это по-своему… ужасно иначе. Юра резко вернул лапы обратно на кеды, потому что так ему было удобнее, поверх, чтоб не лезть и не шнуровать. — Я подумал, что тебе может быть холодно… — помрачневшее лицо «кота». — Обиделся? — Виктор заглядывал ему в глаза. — Почему ты подозреваешь меня во всяких гадостях? Где то светлое чувство — любовь, или что это может быть, — привязанность, симпатия? Зачем всё так опошлять? Или Виктору уже невмоготу терпеть? Плисецкий сильно сжал ноги между собой, кажется впиваясь в них. Не хотелось, чтобы ему сделали больно. Может, он зря от него гонял, а теперь будет пожинать плоды этого? Что вообще будет сегодня ночью? Прыгать через окно не вариант — здесь слишком высоко. — Юр? Всё-таки стерва-Виктор вывел его на интимный разговор. И это в девять утра! Правильно, пока Юрочка ещё мысленно досыпает, завтракая за столом. Очень хитро и коварно, Никифоров! Юра цыкнул зубами и зашипел. Виктора это привлекло. — А ну пошипи ещё раз. Юра недовольно выполнил, сам не зная, для чего. — Ну как? — на него с интересом уставились. — Чо? — «Вставляет»? — Нет… — Там было что-то про шипящие звуки. А ну скажи «чашка». — Чашка, блин! Не фанат я чашек! Не в том смысле… — Юре уже почти срывало башню. Зачем он пытается его изучать с этой точки зрения? Разве парочки не говорят сначала о любимой музыке и кино?.. Почему Виктору обязательно нужно идти в самую глубь и настолько его смущать?! Чего он хочет от него этим добиться?! — «Золотой дождь»? — услышав это, Юра был готов убить. Может, он в тайне слишком романтик для всех этих эротических вещей? Даже, если это шутки уровня «восемнадцать плюс»? Или просто с утра они не «заходят»? Он готов быть терпеливым, но всему есть предел, а, судя по лицу Виктора, он ещё и получает кайф от этого разговора. Так! Если он не обиделся раньше, это ещё не значит, что он сейчас его не пошлёт — обратно, к себе домой! — Ага, щас, не буду я на тебя ссать! — и, столкнувшись с любопытствующим, откровенно издевательским лицом Виктора: — И ты на меня не будешь! Я, что, по-твоему, какой-то изврат? Виктор наклонился к его ладони, которой Юра оберегающе и несколько злобно держал себя за локоть. Плисецкий следил за ним. Помогая себе другой рукой, он взял несколько пальцев Юры к себе в рот и стал обсасывать. Юношу это возбудило, но он старался не подавать виду. Это же нормальная реакция, не извращённая? Он же не «дрочит» на то, как кто-то чихает или ест лягушек? Вдруг что-то такое ехидное проскользнуло во взгляде Виктора, и Юра не понял, собирается ли он их дальше засовывать или… Укус. Острая боль, как тогда, когда разобьёшь коленки, которая ударяет со всех сторон и от неё просто невозможно убежать. Юра жалобно посмотрел на Виктора, который не выпускал его пальцы изо рта, но и сдавливать не продолжал. — Отпусти, — ему не нравилось оказываться в таком беспомощном состоянии. Сломать челюсть ему не хотелось, но и как высвободиться — тоже непонятно. Раньше он всё решал силой, а что делать в отношениях?.. — Тебе не понравилось? — Виктор провёл языком по его среднему пальцу. Это казалось почти забавным: его «факу» делают минет. Юра почувствовал, как становится жарко. — Значит, укусы не твоё, или же…? — в него слишком пронзительно вглядывались. — Я… — Юра тяжело дышал, — отказываюсь это обсуждать сейчас, — как настоящий вредина, он сильнее скрестил руки на груди и уставился в окно, на голубей. Кажется, только хвостом не махал, как домашний кот, когда ему что-то не по нраву. — Когда ещё представится возможность изучить самого себя? Плисецкий удивлённо повернулся, когда нога Виктора достала его и погладила. Он смутился и посмотрел в добрые глаза Никифорова. В этот момент казалось, что они очень «свои», и сам Виктор родной и близкий. Может, он, правда, фут-фетишист? Да нет, не может быть, — его же не возбуждает, а умиляет, прости-госпаде, о чём он вообще думает… — О, некоторые пишут, что на них очень интересно действуют определённые продукты. Например, газировка. Проверим? У тебя есть в доме? — Виктор выглядел как озабоченный учёный, который хотел поставить эксперимент. В носках. Юра глянул на то, что он без тапочек, и как-то немного даже забеспокоился опять. — Ну есть, — во-первых, он подобрел, а во-вторых, Юре было лень вставать. Он сожрал почти два судочка «за себя, и за того парня». Хотя, суши ему очень нравились. — Возьми в холодильнике, у тебя за спиной. — Так, проверим, — Виктор встал из-за стола и подошёл в такой манере, что Юра успел испугаться; он думал, сейчас в него насильно что-то вливать будут. — Готов? — по ходу, Виктор действительно собрался это сделать. Юра повёл бровью: — Валяй, — он же не слабак какой-то; по его губам провели пальцем, поцеловали с языком и после этого дали отпить из бутылки. — Что-то чувствуешь? — мужчина опустил кока-колу, с ажиатажем всматриваясь ему в лицо. Он, чо, прямо хочет попробовать как можно больше всего из списка? Что-то Юре кажется, что это ещё самое безобидное из него. — Ну-у-у, — протянул он, — может, надо больше выпить. А, может, с алкоголем мешать… — Не вопрос, — его гость-любовник вдруг убежал в коридор и вернулся с ромом, щедро добавляя его в стакан, заливая колой и протягивая Юре. — Ты что, его с собой взял? — Ему хитро кивнули. — Решил меня напоить прямо с самого утра, да? — Пей, пока я не передумал, — Виктор ухмыльнулся волком. — Ну, ладно… М-м-м, а это вкусно… хочу ещё… *** — И что там тридцать первым пунктом? — Юра разлёгся на диване в гостиной со стаканом в руках; в голове — помутнение, его шатало, а ещё он изрядно обожрался — какао таки был лишним, но совместная готовка — это было весело и хорошо. И, кажется, он был возбуждён… Чёрт. Две недели он спокойно «бегал» от Виктора, но сейчас ему самому хочется. Вот блин! Виктор, который до этого читал следующий блог по ссылке на ту же тему, куда-то вдруг вскочил. Юре было, с одной стороны, фиолетово под действием рома, но на всякий пожарный он нащупал подушку, чтобы в него бросить. Жёлтую, в виде покемона. Пикачу, на страже защиты опьяневшего Юры! — Апельсины? — глаза белокурого юноши широко распахнулись. — Они самые, — Виктор выглядел, как старый ловелас, держа красную сетку с африканскими фруктами. — Вернее, не они сами, дай руку, — сильные пальцы надавили на его костяшки и податливо засунули в отверстие сетки в виде ромба. Юра ощутил приятное напряжение в штанах. Его кисть заставили полностью пройти под режущими, больно впивающимися в кожу скрученными нитями, и он аж открыл рот, делая глубокой вдох. Это было похоже на власть и подчинение. Виктор сверкнул глазами на минуте триумфа. — Значит, связывание. — Что? — Юру будто достали из транса только что. — Связывание, — повторил Виктор, подошёл к письменному столу в поисках какой-то принадлежности: — Где у тебя ножницы? — Зачем тебе они? — встрепенулся пьяный Юра. Не хотелось, чтобы ему что-то отрезали из-за дурацкой статьи в Интернете. — Как испугался сразу, — его погладили по голове. — Не бойся. — Звучит зловеще! — подтвердил Юра. — Со мной иначе быть не может, — серые глаза Виктора, похоже, стали темнее и безумнее. Юра опасливо водил взглядом по его телу и следил за движениями, пока Виктор не нашёл ножницы и не отрезал длинную верёвку из сетки. Как ему это удалось и когда — непонятно. Юра был в прострации: он слишком много выпил. К нему подошли с тем самым «тёмным» взглядом, мягко и, внушая доверие, взяли левую ладонь в свою. Никифоров бы вряд ли стал отступать, и это пугало Юру, но одновременно заставляло тело разгорячиться, а по спине — бежать мурашки. С властной ухмылкой, он обвёл острой нитью Юре вокруг запястья и потянул концы на себя, сдавливая кожу до боли и красных впивающихся следов. Юра такого не ожидал, он ахнул, чуть запрокинув голову, весь раскрасневшийся. Может, в обычной ситуации он бы и не позволил себе такого, но сейчас его как будто спустило с тормозов. — Вот мы и узнали, — напротив — суженные стальные глаза Виктора и губы, изогнутые в какой-то садистской ухмылке, — что у тебя «стоит» не только на лёд. *** Через час. — Похоже, на то… — голый Юра, в обрывках нитей, верёвок и лент вылез из-под одеяла. — Я никогда не ошибаюсь. Кстати, с твоим первым минетом, Юрочка! — Апчхи! — А кто у нас, такой непослушный, бегал без штанов по дому, и наверняка ещё и на балкон забегал? — Виктор нагнулся за ремнём из брюк. — Сейчас мы будем тебя лечить!