Лёд для двоих

Я выпрыгнул из автобуса, таща за собой чемодан и переноску с котом. Питер встретил меня холодным ветром, но я был тепло одет, так что не обратил на него слишком много внимания. Я не стал звонить Отабеку, ведь у него сейчас раннее утро, поэтому сразу направился в сторону дома, который так не любил. Расстояние я преодолел достаточно быстро. Наверно, сказывался голод, сворачивающий желудок в узелок изнутри. Кот молчал. Видимо, чувствовал, что дальше родной России его не вывезли. Квартира родителей располагалась на девятом этаже. Лифт работал, и это здорово. Когда я был здесь последний раз, он вышел из строя. Это было больше года назад, но кого это волнует, правда? Нажав на кнопку звонка, я принялся ждать, пока кто-нибудь откроет мне дверь. Внутри послышались шорохи, вскоре дверь распахнулась. На пороге стояла мама, одетая в пижаму. - Юра! - вскрикнула она и бросилась мне на шею. Я не предпринял никаких попыток обнять её в ответ. - Ты уже приехал! - Кто там? - отец высунулся из спальни, глядя на меня во все глаза. - Это Юра! - крикнула ему мама. Я стоял на пороге, угрюмо оглядываясь кругом. Здесь ничего не изменилось, даже коврик у двери остался прежним. Ну, да, с чего бы менять что-то, если мама тратила на этот ремонт столько средств и времени. Если к матери я ещё мог уважительно относиться, то отца я ненавидел совершенно. Эти его обезьяньи повадки, хамские шутки я терпеть не мог. Хотя все говорят, что я больше взял от отца, чем от матери. Я упрямо отрицаю это, потому что, наверное, и сам осознаю всю правдивость этих слов. - Что, даже не пожмёшь руку отцу? - спросил он, играя левой бровью. "Прямо как противный Лерой", - пронеслось в голове. Я сжал кулаки и хотел начать злиться, но вспомнил, как дедушка просил меня быть мягче с ними. Поэтому я разжал кулаки, вздохнул и приблизился к отцу, крепко пожав его руку. - Каким же сильным ты стал, - усмехнулся тот, шмыгнув носом. - Даже не верится, что когда-то ты был тем ещё уродом. Он расхохотался. Мама строго глянула на него, сказав, что нельзя говорить ребёнку такое. - Я уже не ребёнок, - прорычал я, отталкивая их в сторону и пробираясь в комнату, что когда-то была предназначена для меня. Сейчас там просто спальня для гостей. Они даже убрали все вещи, напоминающие о том, что здесь жил их сын. Я захлопнул за собой дверь, за что раньше мне бы, несомненно, влетело, но сейчас все почему-то считают нужным постучать и спросить, можно ли вообще входить в мою комнату. Я, конечно, часто злюсь, но не настолько, чтобы не пускать кого-то к себе. И для этого вовсе не обязательно спрашивать разрешение. Я собирался разложить вещи, но внезапно дверь отворилась, громко ударившись об стену. Злющий отец подлетел ко мне и, схватив за воротник куртки, заорал: - Ты заявляешься в мою квартиру в два часа ночи и ещё смеешь кричать на меня и захлопывать дверь перед моим же носом? - его ноздри раздувались. "Наверное, я так же выгляжу со стороны, когда злюсь", - подумал я, глядя на него исподлобья. - Мне казалось, вы сами хотели видеть своего ненаглядного сыночка, - язвил я. - Разве не так, папочка? Отец заткнулся и сделал удивлённое лицо. - О чём ты говоришь, маленький засранец? - он пытался казаться грозным, но сам выпустил мой воротник из рук. - Никто не звал тебя сюда! В комнату бесшумно вошла мама, опустив голову. - Это я позвала тебя, - призналась она. - Ты не отвечал на телефон, поэтому я решила позвонить Николаю. - Отцу? - взревел отец. - Зачем ты звонила этому подонку? Теперь был мой черёд злиться. Я чувствовал, как внутри всё горит, как чешутся кулаки и как я хочу убить этого идиота, пусть он и мой отец. Я влепил ему звонкую пощёчину. Он охнул от неожиданности и немного сдвинулся влево. - Не смей так называть его! - заорал я. - Да? - удивился отец, ехидно улыбаясь и держась рукой за щёку. - Ты же можешь называть меня так. - Потому что ты заслуживаешь этого! - продолжил я на высоких тонах. - Он все эти годы был для меня отцом, тогда как ты просто наплевал на моё детство! - Ты такой же, как и я, Юрий, - он медленно подходил ближе. - Я же твой отец, помнишь? Ты взял от меня всё самое лучшее. Он подошёл ко мне вплотную и пальцами сжал мои щёки. - Ты - мой сын, Юрий, - приговаривал он, зверски улыбаясь. - Не забывай об этом. - Я не такой! - крикнул я, вырвавшись из его цепких лап. - Я не монстр! - Ошибаешься, Юрий, - громко, но спокойно говорил он, пытаясь перекричать меня. - Ты станешь мной, когда немного подрастёшь. Видишь, ты уже идёшь по этой дорожке. - Хватит, Женя! - крикнула мама, и мы с отцом в шоке обернулись на неё. Она, казалось, сама испугалась, ведь обычно она не повышала голос даже на тон. - Хватит ругаться! - продолжила она, едва не плача. - Юрий твой сын, и он прав! Мы отдали его на воспитание твоему отцу и матери только потому, что ты много пил тогда. Помнишь? В уголках её синих глаз блестели слёзы. В гневе она была ещё прекрасней, чем в спокойствии. У меня перехватило дыхание. Я слушал с таким неподдельным интересом, ведь никогда и не знал толком, почему меня воспитал дедушка. - Ты не имеешь права так обращаться с ним, - произнесла она, снизив громкость. - Потому что воспитал его не ты, к счастью для тебя же самого. - Он мой сын, и меня не волнует, каким вырастил его этот старик! - продолжил орать отец, выплёвывая такие объёмы слюны, что мне стало противно. - Поэтому сейчас ты заткнёшься и успокоишься, тебе ясно? - продолжила она, совсем не боясь его. - Я позвала Юрия не просто так. - Для чего же ты его позвала? - язвительно произнёс отец, присаживаясь на край кровати. - Мне интересно послушать, почему я вынужден видеть этого молокососа в три часа утра. - Мы поговорим об этом утром, если вы не против, - влез в разговор я. - Мне нужно выпустить кота. - Он ещё и кота приволок, - отец взмахнул руками. - Вот же идиот. Мало того, что занимается бабским спортом, так ещё и на котах помешан. - Коты заслуживают уважения больше, чем ты, - сказал я, бросив на него злобный взгляд. - Ты - ничтожество. Я видел, как ноздри отца раздулись, как он заводил желваками, как вздулись вены на его кулаках. - Так, значит, - произнёс он, выпуская свистящий воздух из носа. - Вот и беги за своим котом. Я не успел дернуться, как он вынул из моих рук переноску и вышвырнул Марта оттуда. Он схватил бедного кота за шкурку и потащил к выходу. Я сообразил слишком поздно, что он хочет сделать. Не колеблясь, я схватил переноску, которая также являлась отличным рюкзаком, и побежал за ним, следом. Он выбросил кота на лестничную клетку и вытолкнул меня за ним следом. - И вещи свои не забудь, - сказал он, кидая в меня чемодан. Дверь захлопнулась. Я взял Марта на руки и сел на бетонный пол подъезда, опираясь спиной на холодную стену. Кот был не на шутку испуган. - Всё в порядке, милый, - шептал я нежно ему на ухо, хотя в груди клокотала ярость. - Я рядом. Кот прижался ко мне и замурлыкал. Я вернул его в рюкзак и, взяв с собой чемодан, нажал на кнопку лифта. Часы показывали 3:10. Я не знал, куда идти, поэтому решил наведаться к Никифорову, что жил недалеко от катка, где мы тренировались всю жизнь. Я давил несколько раз на кнопку вызова лифта, но ничего не получалось. - Чёрт! - я ударил кулаком по двери лифта. Опять сломался, рухлядь. Придётся ползти по лестнице аж девять этажей. Я вздохнул и повернул к лестнице. Из квартиры слышались крики отца и матери, но мне было всё равно. Мать сама виновата, что всё вышло так. Могла бы уйти от отца ещё тогда и жить со мной и дедушкой, ей все были бы рады, ведь она прекрасная девушка, по словам бабушки, но она выбрала моего непутёвого папашу, за что и расплачивается сейчас. Выйдя из подъезда, я достал телефон из кармана. Долго думал, будить Отабека или нет. В итоге, решил разбудить, так как меня переполняли эмоции, а выговориться было некому. Спустя три долгих гудка он ответил (бодро, как ни странно): - Юрий? Что-то случилось? - Случилось, - коротко сказал я. - Родители. Отабек замолчал, пытаясь, вероятно, подобрать нужные слова. - Можно я всё расскажу тебе? - попросил я. - Мне не к кому больше обратиться. - Можешь даже не спрашивать, - сказал он. - Если тебе захочется что-то рассказать мне, то просто бери и рассказывай. Я всегда рад послушать тебя. Я улыбнулся, как будто никакой драмы на девятом этаже сейчас не было. И я выложил Беке всё, что произошло со мной. Он ни разу не перебил меня, так что несколько раз мне показалось, что он и не здесь вовсе. Но каждый раз от отзывался на моё тихое "Бек?". - Как ты себя чувствуешь? - осторожно спросил он. - Как ни странно, я рад, что мне удалось высказать ему всё, что хранил в себе эти годы, - отвечал я, продолжая шагать по ночному Питеру. - И куда ты пойдёшь сейчас? - спросил Отабек. - К Никифорову, хоть я и не хочу его видеть больше, - отвечал я, поправляя рюкзак за спиной. Март молчал. Видимо, заснул. - Виктор, по крайней мере, приютит тебя до завтра, - произнёс Алтын. - А завтра сможешь вернуться домой. - Вот только дом будет пустым без деда, - вздохнул я. - Он до конца недели останется в больнице. - Это лучше, чем быть с родителями, которым ты не интересен, верно? - Ага, - ответил я, шмыгнув носом. Мы молчали, так что некоторое время я шёл в абсолютной тишине. Ноги в обычных чёрных кедах замёрзли, и я подумал, было бы мне теплее, если бы я надел тигровые. - Отабек? - тихо позвал я. - Да, Юра? - отозвался он. - Я монстр? - спросил я, сжавшись всем телом под натиском этих слов. Они словно сдавливали мне горло, мешая дышать. - Нет, конечно, - отвечал он. - Ты не похож на отца, запомни. Что бы он тебе ни наговорил, ты никогда не станешь похожим на него, ясно? Для меня ты всегда будешь котёнком с ненормальной любовью к семейству кошачьих. Я тихо рассмеялся, чтобы не разбудить кота, который, похоже, проспит весь остаток ночи, ни разу не проснувшись. - Я верю тебе, - произнёс я. - А теперь успокойся и будь милым с Виктором, - посоветовал Отабек. - Троих людей, настроенных против тебя, слишком много для одной ночи. - Хорошо, Отабек. - Постарайся поспать сегодня хоть часок, - сказал он, откусывая что-то. - Пока, - ответил я. - Спасибо, что выслушал. - Не благодари, тигрёнок, - рассмеялся он. - Пока-пока! Я засунул телефон обратно в карман. Тем более, я уже подходил к высотке, в которой жил Виктор Никифоров - герой моего детства и юности до недавнего времени. Я вздохнул и набрал на панели домофона нужные цифры. Даже помню его квартиру и этаж. Вскоре на дисплее я увидел, как в коридоре Виктора загорелся свет, а вскоре увидел и самого Никифорова в белом махровом халате. - Юрий? - удивился он, заметив меня. Я коротко кивнул. Виктор нажал на кнопку, и дверь отворилась. На лифте (здесь он всегда работал без перебоев) я поднялся на 11 этаж и повернул налево. Виктор уже стоял на пороге, поджидая меня и сложив руки на груди. Я остановился, заметив его. Никифоров раскрыл объятия, и я, не раздумывая, обнял его, как он обнял меня два года назад на финале кубка гран-при в Барселоне. - Заходи, - сказал он, улыбаясь. - Ой, ты и малыша Марта взял с собой? - Да, - усмехнулся я, проходя в просторную прихожую и стягивая с уставших ног обувь. - Не шуми сильно, ладно? - попросил Виктор. - Юри ещё спит. - Эта свинюшка здесь? - заорал я, бросившись в спальню Виктора. На кровати, укутавшись в три одеяла, спал Юри Кацуки. Человек, за карьерой которого я тайно следил ещё с пятнадцати лет. - Юри!!! - крикнул я радостно, плюхаясь на кровать рядом с ним. - Юра, сними хотя бы куртку! - кричал Виктор мне вслед. Юри встрепенулся и сонно нащупал очки на тумбочке. Он щурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте. - Юрио? - удивился он. - Юрио! Я бросился обнимать его, словно мы не виделись вечность. Хотя эти долгие месяцы я мог сравнить именно с вечностью. - Что ты здесь делаешь? - с акцентом спросил он. - Ты выдрессировал свинюшку говорить на русском, Виктор? - спросил я, радуясь, как ребёнок. Юри рассмеялся и посмотрел на меня. Его чёрные волосы немного отросли с момента нашей последней встречи. Но глаза остались те же: красивые и испуганные, как у лани. - Кацуки, скажи "Плисецкий", - попросил я, сидя рядом с ним. Юри нервно хохотнул и сказал что-то на японском. Я повернулся к Виктору. - Он говорит, что у него смешно получится, - перевёл Виктор. - Ну давай, свинка! - смеялся я. - Давай, скажи это! - Плесьницкий, - выговорил Юри, рассмеявшись. - Юрио Плесьницкий! Мы с Виктором засмеялись в ответ, ведь он действительно прозвучал смешно. - Я только начал учить, - произнёс Кацуки, запинаясь. - Пойдёмте пить чай, - позвал Виктор. Мы с Юри проследовали за ним на кухню, где на столе стояли три чашки из сервиза, которым так гордился Виктор, ведь этот сервиз ему дарила его мать. Он полез в холодильник и достал торт, один вид которого заставил меня заулыбаться во весь рот. - Муравейник? - закричал я. - Я же его обожаю! - Юри почему-то настоял, чтобы я купил его вчера, - рассмеялся Виктор. Я без колебаний обнял Юри, что сидел рядом со мной. Кацуки смеялся. - Юри у нас молодец, правда, Юри? - спросил Виктор, глядя на Кацуки. - Да, - выговорил японец, и Виктор поцеловал его в губы. Я видел этот поцелуй, но почему-то в этот раз меня не стошнило. Я просто понял, что хочу быть любимым и любить, как Виктор любит Юри и наоборот. Кацуки пролепетал что-то на японском. - Он сказал, что любит этот торт даже больше, чем кацудон, - перевёл Виктор. Они были идеальной парой. Юри слабо говорил на русском и частенько переключался на японский, а Виктор, который знал японский в совершенстве, переводил всем речи Кацуки. Виктор заслужил любовь Юри, и это я осознал только сейчас, когда сам влюбился. Мы попили чай, и Юри вернулся в кровать. Я пообещал Виктору рассказать всё утром. Он согласился и постелил мне на диване. В ногах утроился Март, который довольно неплохо поладил с Маккачином. Пёс вернулся в спальню Виктора и Юри, а я, уложив кота рядом с собой, прислонился к его тёплому бочку и засопел, оставляя позади сложный и насыщенный день.