Между небом и небом

      За последние прижизненные мысли не о вечном, а о содержимом декольте дежурной медсестры, Максиму Бессмертину стыдно не было. Как ни пыталась взывать к нему совесть вкупе с внутренним голосом, а эти двое не так уж часто бывали едины, он, продолжая с ними спорить, пялился на манящие округлости и жалел, что давно не был с женщиной… « — Был ты, Максимка, кобелем, кобелем и помер, —ехидно прокомментировал мысли внутренний голос. Если с совестью еще удавалось договориться, то с этим рупором „рациональности“ Бес всю сознательную жизнь был в контрах. — Ты бы покаялся, что ли, бестолочь! Прощения за свою тупость и упрямство попросил. Тела все равно уже, почитай, нет, а духам бесплотным баб тискать не положено. Вдруг по ту сторону кто-то наблюдает. Будешь ему потом рассказывать, что в женских декольте занимался исключительно поисками души. — Не пристало боевому офицеру оправдываться, и просить прощения мне не за что, — возразил майор. — А любовь физическую я грехом никогда не считал! Так что заткнись уже наконец и дай момент запомнить…»       Макс знал, что умирает. Знал уже тогда, когда его, израненного, с еле тлеющей искрой жизни, грузили в медицинскую вертушку. Сил едва хватило, чтобы вытолкнуть из почти мертвого тела паникующее сознание. Он не боялся смерти физической. Был уверен — это далеко не конец…       Его вернули. Погрузили вопящий, сопротивляющийся дух в кровавое марево боли и оставили умирать. Но когда под действием наркотиков боль отступала,  мятежная душа постепенно разрывала удерживающие ее оковы, сознательно разрушая тело, почти сорок лет служившее ей верой и правдой, но в одночасье ставшее тюрьмой. Майор Бессмертин последний раз открыл глаза, улыбнулся склонившейся над ним медсестре и испустил дух… Куда деваться и что делать, Макс не знал… Не верил майор Бессмертин ни в ад, ни в рай, ни в Будду с Христом и Магометом, поэтому и торчал возле своего остывающего тела, пытаясь придумать, куда ему двигаться дальше…       Способность сознания легко покидать тело Макс обнаружил у себя лет в пять. Он взахлеб рассказывал матери, что видит во сне разные интересные места и свободно там гуляет, но пожаловался, что боится потеряться. Мать наорала на него, больно схватила за плечо и вытолкала из кухни, напоследок рявкнув, чтобы не смел приставать к ней со своими глупостями. Предоставленный сам себе Максимка научился легко выбираться из тела и полностью контролировать весь процесс. Все было хорошо, пока в один из дней, мать не застала его за этим занятием. Увидев неподвижно сидящего на полу перед игрушками мальчика и заглянув ему в глаза, она кинулась к телефону и набрала номер свекрови. Пришедший в себя Максим услышал конец разговора: — Он такой же урод, как его отец. Забирайте его. Знать не хочу больше ни его, ни вас… К вечеру второго дня приехала бабушка. Максим, в отличие от матери, грозного «фельдфебеля в юбке» не боялся. Жила она далеко, но редкие ее приезды были для мальчика настоящим праздником. Мама свекровь ненавидела и в гости к ней Максимку из вредности не отпускала. Бабушку он любил и жалел, чувствуя, что Прасковья любит его намного больше, чем мать… Иногда, когда бабуля дремала в кресле, Макс тихонько подбирался и гладил ее по руке. Выслушав историю его ночных похождений, женщина нахмурила брови и, грозно глянув на невестку, поджала губы. Уточнив у внука кое-какие детали, она уложила мальчика спать, закрыла дверь и крепко выругалась. Утром она попросила Макса никому о странных снах не рассказывать и далеко во сне не уходить — сказала, что если он потеряется, в том, незнаком месте, то никто не поможет ему вернуться.       На следующий день мама собрала его немногочисленные пожитки, молча поцеловала в лоб и отправила на житье-бытье к родителям покойного мужа. Она больше никогда сыном не интересовалась. В следующий раз Максим увидел ее только через двадцать пять лет — в гробу… Незадолго до похорон позвонила незнакомая женщина и сообщила скорбное известие: его мать умирает и очень хочет его увидеть. Макс не успел… Он давно вычеркнул ее из своей жизни, дед с бабкой стали его настоящей семьей, но их уже не было. А теперь не было никого вообще… Пусть мы не часто это признаем, но жизнь всегда дает нам что-то взамен утраченного. Приехав на похороны, Макс с удивлением обнаружил, что у него есть сестра и двое малолетних бандитов-племянников. ...Путешествовать на самолете мальчику не понравилось — его тошнило и противно закладывало уши. Но, попав в Одессу, Максимка, не видевший в своей короткой жизни ничего, кроме захолустного северного городишки, с первых минут пребывания был сражен наповал — яркое солнце, говорливые и приветливые люди, машина специально поджидавшая их чтобы привезти в огромную светлую квартиру, за окнами которой никогда не затихал городской ипподром. Круговерть впечатлений, наполненная южными красками жизнь, теплое и ласковое море, новые друзья, в первые же выходные купленный на Староконке* щенок, а главное — обожающие мальчонку старики, напрочь вытеснили из детской памяти образ вечно ворчащей матери и тягу к странным и опасным потусторонним приключениям.       В детский сад определять его не стали. Пока дед, чтобы целиком и полностью заняться внуком, не подал в отставку, нянькой мальчику был немолодой уже, огромный, как медведь, прапорщик Горобец. Он пел ему украинские песни, рассказывал на ночь сказки, возил на спине и щекотал пушистыми усами, учил лепить вареники и варил самую вкусную на свете кашу. Многочисленные люди в погонах, постоянно бывающие в их доме, разговоры о службе, дедовские медали, генеральские лампасы и наградной пистолет окончательно определили жизненный путь Максима.       Дар никуда не делся — напомнил о себе через много лет, неожиданно и очень своевременно. В тот день его разведгруппа, попала под обстрел. Тогда еще старлей, Бессмертин, прикрывая своих, увел врага по ложному следу и чудом успел укрыться в небольшой расщелине. Ранение было несерьезным, но несколько часов на камнях под палящим солнцем без возможности пошевелиться, уверенно приближали его к гибели. Потеряв сознание и оказавшись на грани сна и яви, неожиданно для себя Максим взлетел. Он удивленно разглядывал свое сжавшееся между камней тело и поджидающих его на выходе из ущелья "духов". Головорезы, развалившись в тени единственного куцего дерева, ждали, когда жертва сама выберется из укрытия и угодит в капкан. Пытаясь услышать разговор бандитов, Бессмертин подлетел поближе и замер. За два года в этом аду он худо-бедно научился понимать язык. Но случилось непредвиденное — осел, мирно общипывающий пробивающиеся меж камней колючки, его почуял. Резко дернувшись, животное заорало благим матом и пустилось наутек. Макс поднялся повыше и, злорадствуя, наблюдал, как деморализованные ослиной выходкой боевики пытаются поймать невменяемое животное. Увлекшись происходящим безобразием, он едва не проворонил крадущихся ему на выручку ребят. Он еле успел вломиться в собственное тело, встретив настоящее сопротивление. Процесс, оказавшийся сложным и болезненным, отнял у него последние силы. Очнувшись в госпитале, Бес пообещал себе: «В следующий раз - только в случае смертельной опасности». Узнай о его странностях руководство, особенность его сознания вполне потянула бы на отдельную палату с мягкими стенами и полом, где-нибудь в тихом ведомственном дурдоме. Поэтому Бессмертин никогда и никому об этом не рассказывал и даром своим пользовался только в исключительных случаях — слишком тяжелой и мучительной была процедура возвращения. Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Так закончилось, и его легендарное везение — искусно расставленная врагами ловушка захлопнулась, оставив после себя горькое послевкусие предательства. Сверхсекретная операция закончилась: теперь «Бес» точно знал, кто из своих снабжает боевиков оружием. Только вот рассказать майор Бессмертин ничего уже не мог — живые его не слышали…       Никаких картинок из прошлого Макс так и не увидел. Тоннеля и света на другом его конце, впрочем, тоже не было. Вместо этого, его прозрачную и невесомую тушку резко приподняли над распростертым телом и, позволив секунду полюбоваться на суетящихся врачей, куда-то поволокли и бесцеремонно вышвырнули в пустоту. Задрав голову и полюбовавшись бесконечной лазурью, Бессмертин решил, что это небо. Пустота оказалась не такой уж пустой: то тут, то там появлялись и исчезали сотни проходов, далеко не всегда напоминающие привычные двери. Деловито сновали тени, постепенно приобретая четкие очертания существ, идентифицировать которых майор даже не пытался. Прибавилось красок, постепенно вернулась способность слышать и пространство наполнилась звуками из открывающихся в пустоте переходов. Любопытный по своей природе Максим двинулся вперед, заглядывая во все по очереди. Но рассмотреть что-то за клубящимся в них маревом не получалось. Бесполезное занятие быстро наскучило, а начавшие коситься на него существа — напрягать. Не разобравшись хоть немного в ситуации, беспокоить кого-то из них, майор не решился. Выскочивший перед носом, как черт из табакерки, взъерошенный парнишка испуганно взвизгнул, схватил его за руку и затащил в первый попавшийся портал. Быстро запечатав проход, мальчонка опустился на висячую в пустоте скамейку и, виновато посмотрев на Макса, горестно всхлипнул.