А еще я умею играть на балалайке

      Паскаль вылез из палатки, выпрямился и посмотрел на горизонт. Апрельское небо было ожидаемо ясное, как и триста пятьдесят дней в году. Солнце еще не взошло, но над самой землей уже разгоралась чистая праздничная полоса зари. Где-то там, прямо за горизонтом, лежал не видимый отсюда Стренджтаун — такой желанный и такой недосягаемый.       Паскаль вытащил из палатки походную газовую горелку и котелок и поставил кипятиться воду для кофе. Шел пятый месяц его вынужденной робинзонады.       В тот теплый ноябрьский день, когда Паскаля внезапно посетила идея пройти по руслу пересохшей речки и поискать ее исток, ему и в голову не могло прийти, что это закончится, как в кошмарном сне. Он не торопясь брел то по руслу, то вдоль него, любуясь пейзажем и примечая разные интересные мелочи вроде причудливого камня или полосатой ящерицы. А повернув вечером домой, обнаружил, что все возвращается и возвращается на берег к одной и той же каменной глыбе со скошенной макушкой.       Поначалу он винил быстро сгущающиеся сумерки, непроглядную ночную темноту, облачную дымку, скрывшую звезды. Но когда при дневном свете повторилось то же самое, Паскаль понял, что проблема куда более серьезна. Он шел к Стренджтауну, четко представляя, где тот находится, но в какой-то момент, как Алиса в Зазеркалье, обнаруживал, что возвращается назад.       Подавив приступ панического страха, Паскаль решил для начала просто попробовать пойти в другом направлении. В любом. К дому, от дома — неважно. Может быть, в нескольких километрах отсюда ему удастся обойти невидимую преграду.       Уже через полдня выяснилось, что доступное Паскалю пространство представляет собой что-то вроде круга с радиусом около километра. От скошенной каменной глыбы, возвышающейся на краю сухого русла, Паскаль мог идти в любую сторону примерно минут десять. А потом оказывалось, что он идет обратно. Как и почему — непонятно. Сам момент поворота ему никак не удавалось уловить. Просто в какой-то момент он вдруг понимал, что солнце светит уже не в правую щеку, а в левую, или что тень лежит не за спиной, а под ногами.       В середине дня Паскаль сидел под единственным на этой территории деревом, прислонившись спиной к шершавому стволу и прикрыв глаза. Чай и бутерброды кончились еще вчера. Последние глотки воды Паскаль допил утром, когда еще не знал, что оказался в ловушке. Да если бы и знал — какая разница? Насколько ему удалось бы растянуть литровую флягу, уже неполную?       К счастью, Ласло, как оказалось, действовал очень оперативно. Не дождавшись братишку утром и справедливо рассудив, что вряд ли тот отправился в гости к девушке с рюкзаком, термосом и фляжкой с водой, он поднял на ноги службу спасения, и пока Паскаль исследовал свой собственный Бермудский треугольник, вертолет спасателей уже описывал вокруг Стренджтауна постепенно расширяющиеся круги.       Услышав рокот мотора, Паскаль выскочил из-под дерева. Сначала он обрадовался, но потом, сообразив, отчаянно замахал руками в отстраняющем жесте, показывая, что садиться здесь нельзя. Поняли ли его или просто выбрали наиболее подходящее место для посадки, но ало-белый спасательный вертолет опустился примерно в пятидесяти метрах от русла реки. Первым из вертолета выскочил Ласло, и Паскаль, забыв обо всем на свете, бросился к нему. Ласло стиснул его в объятиях, и на мгновение Паскалю показалось, что бесконечное загадочное кружение было просто нелепым сном.       Показалось.       Буквально через минуту выяснилось, что выйти из заколдованного круга Паскаль не может. Ловушка не отпускала. Пространству надоело вращаться, разворачивая Паскаля в обратном направлении, и теперь он просто увязал в невидимой преграде. Со стороны это выглядело, словно он перебирает ногами по беговой дорожке. Когда вышедший из терпения Ласло сгреб его в охапку и попытался затащить в вертолет, оказалось, что так сойти с места не могут уже оба. Счастье еще, что им не пришлось стать участниками сказки «Золотой гусь» на новый лад — отпустив брата, Ласло смог беспрепятственно отойти.       Спасатели оставили Паскалю воду, кофе, шоколад, бутерброды и пару теплых одеял и улетели, забрав с собой Ласло, клятвенно пообещавшего вернуться не позже, чем через два часа.       Через два не через два, но еще задолго до наступления вечера Ласло подкатил к берегу на здоровенном внедорожнике. На пассажирском сиденье Паскаль с удивлением увидел Локи, взирающего на него с таким выражением лица, словно Паскаль сам лично создал это заколдованное место и застрял в нем специально, чтобы всем досадить. Паскаль вздохнул про себя и подумал, что от Локи ему не скрыться даже на необитаемом острове. Однако тот обошелся на этот раз без подколок и, хотя и выражал недовольство всем своим видом, машину разгружал наравне с обоими Кьюриосами. Вскоре под деревом выросла внушительная горка вещей — какие-то тугие тючки, пакеты, коробки и непонятная конструкция, в собранном виде оказавшаяся походной газовой горелкой «F-23 Raptor».       Локи помог Ласло поставить палатку (самый тяжелый тючок оказался ею, а в двух других были спальники), сварил кофе, они втроем поужинали разогретыми консервами, и Локи сел за руль.       — Может, останешься? — то ли в шутку, то ли всерьез предложил Ласло.       Локи саркастически усмехнулся из-за опущенного стекла.       — Нет уж, спасибо. У меня дом, семья…       — И у меня семья, — улыбнулся Ласло и приобнял Паскаля за плечо.       Локи уехал. Ласло остался.       Впрочем, переселиться к Паскалю под мескитовое дерево на постоянное место жительства он не мог. Ласло навещал брата почти каждый день, привозил продукты и чистую одежду, периодически оставался ночевать — и все-таки он не мог забросить дом и работу.       Постепенно Паскаль привык.       Самой трудной ночью была первая, когда он, стуча зубами от холода, то упорно шел вперед, то прыгал, чтобы согреться, возле злополучного камня с кривой макушкой. Вторая, когда он, лежал в палатке рядом с Ласло, ощущая плечом твердое плечо брата, была по сравнению с ней счастьем.       Самым трудным месяцем был январь, когда холод ощущался даже в двухслойном спальнике, а откуда-то издалека, почти на грани восприятия, доносился тоскливый вой волков. Весной стало легче. Пустыня, казалось, менялась с каждым часом — буйно расцветали неприметные прежде травы, речка на время наполнилась водой, корявый мескит покрылся листвой и украсился душистыми желтыми соцветиями. И среди этого торжества природы невольно верилось, что и жизнь Паскаля рано или поздно должна перемениться. Ведь не может этот плен длиться бесконечно!       Паскаль тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и пошел снимать показания с приборов. Теперь это было частью его обязанностей. Сотрудники отдела по изучению природных аномалий наставили их по периметру загадочной зоны великое множество — сейсмографы, магнитометры, гравиметры и детекторы элементарных частиц. Метеорологи тоже не остались в стороне и воткнули на берегу метеостанцию с выносными датчиками, невзирая на сопротивление аномальщиков. Кроме этого, Паскаль продолжал заниматься своей основной работой — его научный руководитель, Каспар Лехнер, передавал ему данные через Ласло, а для зарядки ноутбука с лихвой хватало портативного генератора. Так что Паскаль, несмотря ни на что, мог жить почти привычной жизнью.       Если он когда-нибудь сумеет выбраться отсюда, он и шага больше не сделает в пустыню.       Скрупулезно записав все цифры, Паскаль вернулся к палатке. Солнце давно поднялось над горизонтом и слепило глаза. Прищурившись, Паскаль разглядел вдали быстро разрастающийся хвост красноватой пыли. Через несколько минут выше по берегу остановилась машина, и из нее выскочил Ласло. Он хлопнул брата по ладони и опустил на землю объемистую спортивную сумку.       — Разобрать не забудь, а то сверху там привет от Дженни. Протечет опять, и будешь ходить с пятнами на джинсах, словно кхм… раненый боец.       — Пирог с малиной? — Паскаль улыбнулся.       — Точно! И какой у меня смышленый братец, весь в меня! Пошли багажник разгружать, а то у меня времени в обрез. Я проспал.       Они вынули из багажника канистры с водой и бензином и перенесли их в выкопанную над речкой яму-пещерку, в которой сохранялась относительная прохлада. Паскаль и сам иногда заползал сюда, когда жара делалась совсем невыносимой. Локи в шутку советовал им с Ласло не мелочиться и построить здесь на берегу небольшой домик. И самое смешное, что в принципе это можно было осуществить. Но и Паскалю, и Ласло казалось, что тогда ситуация станет необратимой. А так у них вопреки всему оставалась надежда.       — Йожеф тебе привет передает, — сказал Ласло. — И Лия.       — Спасибо.       — Дженни с Дирком вечером хотели подъехать. Еще Люк обещал подползти, какую-то идею думает с тобой обсудить. Эмма с Кейт собирались тебя навестить. И Рэд, может, будет. Устроим барбекю!       Паскаль слабо улыбнулся. Он ценил попытки приободрить его, и в другое время идея пикника наверняка бы его порадовала. Но сейчас… Господи, он сыт был по горло походной романтикой! Он готов был пообещать своенравным богам, поглядывающим вниз из-за звездного занавеса, что ограничит свои походы маршрутом до работы и обратно, если когда-нибудь сумеет возвратиться домой. Кроме того, веселье на этих вечеринках в его честь всегда было слегка натянутым, разговоры — не такими непринужденными, как раньше, и в жестах проглядывала едва заметная скованность. Паскалю нередко казалось, что, кроме Ласло, только Дженни и Дирк не опасаются, что ловушка захлопнется и за ними. И еще Локи. Большинство предпочитало вообще не затрагивать опасную тему. Локи, приезжая вместе с Ласло, ворчал, что тот подстраховывается на случай расширения аномалии и хочет иметь под рукой врача и эффективную рабсилу в одном лице. Большинство держалось так, будто Паскаль живет на берегу по собственной воле и в любой момент может вернуться в Стренджтаун. Локи подкалывал его, советовал ловить девушек, пока их интерес к его экзотическому положению не остыл, «а то так и помрешь бездетным».И при этом он единственный вместе с Ласло иногда оставался ночевать и вообще вел себя так же, как когда приходил в гости к ним в дом.       — О чем задумался? — Ласло хлопнул Паскаля по плечу. — Давай, до вечера!       — До вечера, — тихо ответил Паскаль.       Знать бы, сколько их еще будет, этих вечеров, когда раскинувшееся вокруг пространство кажется холодным и чуждым, а веселые голоса — слабыми и жалкими на фоне бескрайней тишины…       Он готов был отдать все что угодно — почти что угодно — за возможность вернуться домой.       На компьютере у автора пятый месяц лежал файл с незаконченной шестой главой, обрывающейся на том месте, где Паскаль спустился в сухое речное русло.