О, величайший гендер или Не делай зла другому

      — … Ненавижу тебя, ты, грязное отребье! Прочь с дороги! — В серо-фиолетовых глазах темноволосого парня сверкнули недобрые огоньки гнева. — Сколько раз я уже буду говорить, чтобы ты оставила меня в покое? Я не-на-ви-жу, слышишь, ты, куча мусора, ненавижу, когда меня трогают подобные тебе ничтожества!       И, с силой вырвав из рук испуганной девушки свою школьную сумку, младший сын главы блистательного рода Мияномори величественно удалился в свою комнату, не забыв при этом громко хлопнуть дверью, тем самым выразив своё громкое «Фи!» всему миру, а, главное — этой «дурынде», посмевшей, пусть даже случайно прикоснуться к его сиятельной особе.       — И вот так — всегда… Эх… — Вздохнув, Хару украдкой вытерла выступившие от обиды слёзы. — А что такое я ему сделала? Только и хотела, что сумку помочь в комнату отнести, да случайно коснулась руки господина Масаши…       Дверь одной из комнат приоткрылась и на пороге появился Шигеру.       — А, Хару-тян… — зевнув, протянул он. — Что случилось? Я вроде бы, слышал крики и шум… Кстати, а ты-то в порядке? Выглядишь совсем неважно, должен я заметить. Кажется, ты сейчас в полном раздрае… Тебя кто-то обидел?       Девушка в ответ отрицательно покачала головой.       — Со мной всё хорошо, господин Шигеру, — произнесла она, стараясь смотреть в сторону, поскольку слёзы помимо воли текли по её лицу, а она не хотела, чтобы кто-то из младших господ увидел их. — Просто… Просто господин Масаши, по всей видимости, сегодня не с той ноги встал… ну или плохую отметку в университете получил, вот и всё… Не хочу на него жаловаться, но всё же… То, как он накричал на меня прямо с порога, и то, как он вырвал у меня свою сумку — это было несколько обидно даже для меня, при том, что я уже, вроде бы привыкла ко всем его выходкам.       — Да уж, — покачал головой Шигеру. — Впрочем, странно было бы ожидать от него другого, не так ли, Хару-тян? — добавил он, снова зевнув. — Ой, извини… Что-то я сегодня так плохо спал ночью… Пойду ещё вздремну.       Дверь комнаты третьего по старшинству брата захлопнулась и Хару снова оказалась одна в коридоре, наедине со своими невесёлыми мыслями.       Плакать девушка уже перестала, всё-таки два года службы в особняке Мияномори неплохо закалили её характер и силу воли, а учитывая, что с младшеньким из братьев скучать не приходилось и что он постоянно третировал её и всячески обзывал… В общем, и на этот раз Асаги довольно быстро успокоилась, по крайней мере, внешне так казалось. Но на самом деле в душе у девушки всё клокотало от гнева и обиды.       — Подумать только! — произнесла Хару, ни к кому не обращаясь. — Вот уже два года прошло, как я тут оказалась, а ничего не изменилось с тех пор. Господин Масаши мне прохода не даёт, постоянно кричит на меня, обзывается, а то ещё и всякие подлости делает. Господин Исами меня презирает, равно как и господин Тадаши. Господин Хироши хоть и относится ко мне неплохо, но почему-то он решил, что я — его подопытный кролик, на котором он может ставить любые эксперименты, какие только ему в голову взбредут. Эх… Вот хотела бы я, чтобы хоть ненадолго, хоть на один день я оказалась на месте любого из них, ну, а он — на моём. Может быть, тогда они бы поняли, что мы, слуги — тоже люди, а не отребье, не мусор и не инструменты для уборки… Да, если бы это случилось, уверена, всё было бы в моей жизни совсем по-другому!       — Хару, ну, где ты там застряла? — внезапно послышался внизу, на первом этаже голос Тае. — Давай уже, заканчивай мыть пол в коридоре на втором этаже и спускайся сюда. В прачечной работы немерено, да ещё и во дворе перед крыльцом дорожки подмести не мешало бы.       — Уже бегу, Таечка…       Перехватив поудобнее метлу и ведро с водой, Хару поспешила вниз.       О словах, сказанных как она считала в пустоту, девушка, конечно же, забыла почти сразу, благо, что ей и без того было о чём помнить, так как работы в поместье и вправду всегда было много. И, разумеется, Хару даже не могла и представить, что очень скоро то, о чём она говорила тогда, исполнится. Правда, несколько не так, как этого хотелось бы девушке.       А дело в том, что слова Асаги случайно услышала одна феечка, прилетевшая полюбоваться легендарной пятисотлетней сакурой, росшей в саду поместья Мияномори. Это миниатюрное, размером с небольшую бабочку создание, облачённое в воздушное, почти прозрачное платье из тончайшего, как паутинка, светло-розового шёлка, случайно пролетало мимо окна коридора, а потому фея слышала и видела всё, что произошло между младшим из братьев и незаслуженно обиженной им служанкой.       Фея была очень огорчена и даже разозлилась: она терпеть не могла, когда люди, пусть даже облечённые властью и могуществом, без причин шпыняли и притесняли тех, кто был ниже них по статусу. Она даже всерьёз задумалась о том, а не наколдовать ли ей младшему из рода Мияномори свиной пятачок или ослиные уши, чтобы ему впредь было неповадно обижать других людей. Но заметив долгий, устремлённый вослед парню взгляд Хару, взгляд, в котором помимо обиды и огорчения также были заметны любовь и что-то ещё… возможно, жалость или сожаление, фея передумала и не стала превращать Масаши Мияномори в подобие царя Мидаса.* Но всё равно, смириться с увиденным она не могла. И тут… Фея услышала о том, как Хару пожелала на время поменяться местами с одним из братьев из блистательного семейства.       — Ну, что же, — улыбнувшись, произнесла фея, в хорошенькой головке которой уже созрел план, правда Хару не слышала, да и не могла слышать её слов: ведь люди не понимают языка фей и, как правило, не могут видеть их самих. — Пусть будет по-твоему, Хару Асаги. Ты хочешь поменяться местами с одним из своих своих младших господ? Да будет так, как ты говоришь… Думаю, одного дня будет достаточно для того, чтобы дать тебе немного отдохнуть от бесконечной работы, а заодно — проучить этого зазнавшегося мальчишку и дать ему понять, что другие люди, кем бы они ни были, также достойны уважения… Итак, — добавила фея с усмешкой. — Завтра с утра… Да, именно, завтра с утра, всё будет именно так, как ты пожелала. Вот только… По всей видимости, мне всё же придётся внести кое-какие изменения в эти твои пожелания. Ведь если ты сама останешься прежней, это ничего не изменит, верно? А потому…       Фея хихикнула, оправила слегка примявшийся за время её сидения на ветке сакуры подол нарядного шёлкового платьица и, произнеся заклинание превращения, взмахнула своей волшебной палочкой… _________________________ * Царь Мидас — мифический правитель одного из греческих городов, которого Аполлон «наградил» ослиными ушами из-за того, что Мидас, судивший их с Паном состязание, признал победителем Пана, а не Аполлона.