Я теперь отец.

Нельзя, наверное, было придумать более гуманного и одновременно с тем более жестокого наказания, чем придумал Один своему приемному сыну. Почти никто, даже троица воинов и леди Сиф, не видел, как Тор привел Локи домой. Никто не знал о позорном проигрыше трикстера. Кляп был снят, цепь меж кандалов исчезла, а сами наручники стали парой тонких браслетов. Они могли менять форму и положение по желанию Бога лжи, но все же всегда оставались на его руках. Пышный пир в честь возвращения младшего сына Одина казался Локи изощренным издевательством, предназначенным лишь для того, чтобы еще больше его унизить. Разделить всеобщего веселья он не мог. Как Один ни пытался показать, что любит Локи не меньше Тора, у него это упорно не получалось. - Дай ему время, - успокаивала своего царя и мужа Фригг. Мать, а ее Локи по прежнему считал и называл матерью, была единственной, кого он хоть как-то подпускал к себе. Остальные или осыпались язвительными насмешками, или натыкались на глухую стену молчания. В чем же было наказание? Браслеты впитывали в себя магию. Локи не мог колдовать, пока эти оковы были на его руках. Когда Локи нашелся, Один обрадовался, что тот жив, что у него, Всеотца, еще есть шанс объяснить все приемному сыну. Но, увидев деяния Локи, Один понял, что не все так просто. - Попробуй уговорить его вернуться домой, - с грустью в голосе попросил отец Тора. – Но ты кое-что должен знать. Тогда Один и рассказал старшему сыну всю правду о младшем. - Плевать, - отмахнулся сына Одина. – Он все равно мне брат. Братом был, братом и останется. Порой Тор был упертее осла и барана вместе взятых, в тот момент это было даже полезно. Сначала Один собирался отправить Локи в изгнание, как когда-то Тора, без сил. Но потом передумал. Слишком опасно было ему там появляться после всего случившегося, особенно одному и без магии. Ни в чем, кроме силы Локи не ограничивали, потому он теперь сутками сидел в своих покоях, изучая алхимию. Больше ему заняться было нечем. Попытки Тора позвать его куда-то и просьбы Фригг поговорить с Одином жестоко пресекались. Один, впрочем, и сам пока не рвался говорить с Локи. Он, как и раньше, просто не знал, что сказать, потому находил тысячи отговорок. Тор ходил мрачнее, чем в день своей сорванной коронации. Да, Локи был порой тем еще поганцем и засранцем, его шутки были порой опасны, но к подобному Локи все уже давно привыкли, он был всегда рядом. И пусть никто не знал, что у него на уме, в серьезных делах на него можно было всегда положиться. Вот Фригг и металась меж трех огней, не зная, как помирить своих «мальчиков», не сделав еще хуже.