Я теперь отец.

Слабонервных прошу не читать главу. На всякий случай. Локи медленно приходил в себя. Голова гудела как после обильного возлияния, причем, чем-то покрепче тысячелетней асгардской медовухи. Трикстер с трудом приподнялся. Он находился в какой-то пещере, больше напоминавшей темницу, нежели комнату для долгожданного и любимого гостя. Каменный свод был покрыт копотью, пол покрывали мелкие кости, скорее всего, крысиные, хотя попадались черепа и крупнее. Рубаху принца куда-то дели, из всей одежды на нем остались только штаны, оружие все отобрали, но рук не сковали. Принц осторожно отогнул шкуру, закрывавшую вход в его временное пристанище. Перед ним был длинный, скудно освещенный коридор. У стен стояли вооруженные до зубов воины, но с места не двигались. Или это были статуи, или им был дан приказ не трогать трикстера. Каменный пол холодил голые ступни, а острые осколки то и дело впивались в нежную кожу ног. Идти было не особо приятно, но он и не к такому привык. Коридор не был особо длинным. Заканчивался он метров через триста просторной, довольно светлой комнатой. Запах. Тухлый, гнилостный и приторно-сладкий, с легким металлическим привкусом. Он заставил принца поморщиться, пока глаза трикстера привыкали к свету. Больше всего на свете Локи пожалел, что он не слепой. Зрелище, открывшееся ему было жутковатым. Жутковатым для того, кому стали дороги люди. Десятки неизвестных людей висели прикованными вдоль стены. Некоторые были даже еще живы. И им Локи как раз завидовал меньше всего, ибо мертвым в данном случае повезло больше. Взгляд выхватил еще живого Роджерса с распоротым животом, кованые кольца крепко держали сильные руки, капитан даже не мог ими пошевелить. Через пару метров, на той же стене висел Старк. Его щит стал причиной его гибели. Покореженный металл переломал руки и ноги получше тисков, рядом с телом валялся еще светящийся реактор. Черная Вдова и Соколиный Глаз висели, нашпигованные стрелами. Фьюри, Коулсон, еще какие-то агенты висели полуживыми, их конечности были отрублены, языки вырваны. Последняя надежда принца угасла, когда он увидел голову Беннера, насаженную на копье. И не на простое, а на Гунгнир. Что-то глухо звякнуло у самых ног Локи, он наклонился и поднял. Тонкой гномьей работы золотая диадема, украшенная россыпью топазов. Принц не успел осмыслить этот факт, как вновь что-то звякнуло, затем раздался приглушенный всхлип, прощальный шепот. Два шага вперед, и Локи наткнулся на возвышение. Оно было в тени, но теперь можно было рассмотреть то, что на нем творилось. Его брат стоял на коленях, прикованный к двум столбам, а рядом с ним пыталось жить то, что осталось от его возлюбленной Джейн. Локи отвернулся от этой картины, не в силах на это смотреть. Отвернулся и тут же пожалел об этом. Около до боли знакомой детской кроватки лежало два тела: Сигрун и Хальт, а чуть поодаль – два рогатых шлема. - Зачем? Зачем ты сделала все это?! – мужчина непонимающе смотрел на некогда любимую им женщину. - Они мешали мне. - Мешали чему? - Завоевать этот мир. - Нельзя завоевывать царства. В ответ раздался громкий хохот, от которого стыла в жилах кровь. Локи не узнавал женщину. Ту нежную красавицу, которую он некогда любил, будто подменили, но он не ощущал той чужеродной магии, что заставляла его убивать. - Тебе придется всю жизнь удерживать то, что ты завоевала. - Я предпочитаю страх! - Так нельзя, Амелия. Прекрати это безумство. Локи разрывался между любовью к женщине и брату, друзьям. Амелия смотрела на него презрительно. Откинув плащ, она явила взору Бога лжи ребенка. Их сына. Нари. - Я думала, что мы будем править вместе. Что ты достоин занять место рядом со мной на троне, но ты оказался просто обиженным слабаком, - женщина улыбнулась. Из глубины пещеры, грузно поднявшись, наконец вышел на свет Танос. Старый союзник, а ныне – первый враг Локи. - Что же ты так подвел мою дочь, асгардец? – усмехнулся титан. – Неужели те, кто унижал и обижал тебя так тебе дороги? Дороже, чем любимая женщина? Принц молчал, с ужасом наблюдая за тем, как над беспомощным тельцем ребенка заносится острый нож. Стоило ему кинуться к убийце, как в запястье, будто десятки ледяных игл, впились холодные пальцы стражников. - Оставь его! Он же твой сын! - Знаешь, - Амелия была совершенно спокойна. – Единственное, что может удержать даже самое сильное и бессмертное существо – кровь его ребенка. Ты предал моего отца. Ты познаешь боль. Заклинание началось плести еще до того, как острое лезвии вспороло испуганно вздымающуюся грудь. Алые нити потянулись к принцу, намереваясь навечно и намертво сковать его. Порой в жизни человека наступает момент, когда он все потерял. В этот миг даже простой смертный подобен Богу, что же говорить о том, кто рожден Богом? Зеленые глаза затянулись пеленой безразличия, сердце перестало болеть, и даже смерть любимого сына не смогла нарушить этого вечного покоя. Мигом раньше Амелии Локи доплел свое волшебство. Кровавые оковы не успели коснуться его рук и поползли обратно. Амелия в ужасе смотрела на Локи, но лишь какой-то миг, потом заговорила, затем постепенно стали затягиваться раны людей. Время пошло вспять. - Раз в тысячу лет один самый сильный маг может даже обратить время вспять, - когда-то говорил учитель. И Локи верил в это, несмотря на все подначивания Тора. Локи открыл глаза, разбуженный собственным голосом. Ветер развевал его волосы, под ногами не было опоры, лишь рука держалась за что-то металлическое и немного скользкое. - У меня бы получилось! Ради тебя! Ради всех нас! - Нет, Локи. Слова вновь резанули по душе, но уже не так. Локи знал, знал, что отец любит его. По-своему, не так как порой хочется, но все же любит. И брат. Как он смотрит. Даже после оскорблений и драки, он не желает его терять, хочет спасти. И теперь трикстеру нужно это спасение. Нечеловеческим усилием он заставил себя сделать этот рывок и поймать руку Тора. Стоя на разрушенном мосту, Локи смотрел на радужные обломки и понимал, что его жизнь также сломана. Единственная, как казалось ему, полюбившая его женщина, оказалась редкой тварью и убила самое дорогое ему существо. Нари больше нет. И раз Локи сейчас не упал в бездну – никогда не будет. Локи спас тысячи жизней, но его собственная жизнь больше не имела смысла. Младший сын Одина просто прикрыл глаза. Тор еле успел поймать обмякшее тело брата.