Статус

Сперва казалось, что это все шутка, демонстрация, аресты, все это не могло случиться в их благополучном обществе. Нейси, Йохана и других ребят пожурят для вида и отпустят, ну, штраф вкатают по максимуму. Самого Ханца именно что пожурили на службе несмотря на то, что он прославился больше всех, благодаря той фотографии с флагом на трибуне. Особо прогрессивная молодежь даже на майки ее набивала. Но Ханца просто вызвал зам главного и отчитал, посоветовав брать побольше больничных и не отсвечивать. А потом его незаметно как-то выперли в декрет на месяц раньше. У остальных дела обстояли гораздо хуже, ведь у них не было родственников в Комитете. Прошло уже больше полугода, следствие все тянулось, а его друзья находились в тюрьме. Нарисованный на здании Комитета омежий хуй внезапно превратился в организованное преступление против общественного порядка и публичный призыв к детоубийству. Хорошо еще, что "Свободных омег" не связывали с тем взрывом, доказательств не было. Ханц, как и многие другие, в глубине души считал, что "Свободные омеги" и к этому причастны. — Глядишь, так и отсидят весь срок, выйдут сразу после суда, — сказал Эрик как-то за ужином. — Может, ты позвонишь Каину, а то меня он послал куда подальше, — вздохнул Ханц. Брат отказался даже говорить с ним после известных событий, наорал про опозоренную фамилию и бросил трубку. — Лукас недавно вернулся, так что Каину не до твоих проблем. — Лукас? — Ханц и забыл про него. — И как они там, помирились? — Каин злющий, как черт, — Эрик подложил ему мяса в тарелку. — Вроде бы он даже домой не пустил эту блядину, снял квартиру где-то в городе. — Зачем? — не понял Ханц. — Лупит его там и потрахивает, чтобы дети не видели, — заржал было Эрик, но тут же перестал: — Я пошутил, Ханцик, ну откуда мне знать, как они там развлекаются. — Ему надо в приют для омег, подвергшихся насилию, у нас в городе недавно открылся такой. — Ага, слышал, очередной проект Прогрессивной партии. Некоторое время они ужинали молча, а потом Ханц собрался с силами и сказал нерешительно: — Поеду в Копенхавен послезавтра, узнаю... что как. — Никуда ты не поедешь в таком состоянии, — Эрик сел поближе и погладил его по круглому животу. — Родишь еще прямо в поезде. — Я должен им помочь, они мои друзья. — Ты и так им помог. Пусть скажут спасибо, что ты добился для них перевода из общей тюрьмы в омежью. — Это не я, это адвокат. — За твои деньги, — Эрик помог ему выбраться из кресла. — Ну куда ты собрался, ты ж еле ходишь. — Все равно поеду. Нейси незаконно продержали в предвариловке с альфами дольше всех — почти месяц. Адвокат сказал, на нем живого места не было, когда его перевели, один сплошной засос: "Очередь занимали даже просто за него подержаться". Ханц сразу вспомнил статью о возрождении тюрем принудительного воспроизводства. Мерзость какая. А ведь в последнее время подобных статеек появлялось все больше. Ханц устроился кое-как на диванчике, закинув ноги повыше. Ему все время хотелось есть, но сразу много не получалось, начинало давить на что-то внутри. Эрик принес ему фрукты на тарелочке: — Никаких конфет, станешь как колобок. Я у врача спрашивал, нельзя так много сладкого есть. Ханц взял кусочек груши. У него в кабинете был припрятан целый пакет конфет, но ел он их только днем — когда Эрик на работе. Ханц запирал дверь, доставал заветный пакет и включал на ноуте порнуху с альфами. В последние месяцы ему постоянно хотелось сексом заниматься, но не так сильно, как во время течки, а скорее, как перед определением статуса. Точно, именно такое у Ханца и было состояние, пока он не начал принимать подавитель. Иногда он представлял Нейси в тюрьме, как того лапают и дерут незнакомые альфы, после такого Ханцу было мучительно стыдно. — Сделаешь мне массаж, дорогой, — попросил он Эрика, тот пристроил его на подушках и принялся раздевать. — Нет-нет, рубашку оставь, — Ханц все больше стеснялся живота, он стал вообще огромный какой-то. Вдруг Эрику покажется это уродливым. — У тебя стояк все время, — Эрик стащил с него штаны вместе с носками. — Не болит? — Болит, — прошептал Ханц, — не надо мне массажа, выеби сразу, а. Он нарочно застонал слишком громко, когда Эрик подтащил его к краю дивана и принялся вставлять. — Больно, перестать? — Нет... рубашку не трогай, не сниму, — Ханц замотал головой, отталкивая руки Эрика, тот уже двигался в нем потихоньку и все норовил прикоснуться к животу. — Ну дай мне посмотреть, — попросил Эрик и вытащил член. — Это ужасное пузо... Вставь, вставь обратно, — заскулил Ханц и отпустил его руки, сдаваясь. И когда Эрик всадил ему снова, он тонко вскрикнул и кончил сразу почти, показалось даже, что удовольствие мешается с болью. — Давай со сцепкой, — Эрик расстегнул наконец-то его рубашку и гладил бережно живот, не прекращая двигаться. — Давай, — согласился Ханц, срок большой уже, даже полезно будет. И вдруг снова стало немного больно, как будто странная судорога... Ханц перетерпел ради Эрика, не останавливать же его в такой момент. Тот как раз проталкивал набухший уже узел в задницу Ханца и смотрел, наверное, как растягивается дырка. Ханц терпеливо ждал, пока ему полностью вставят. А потом он почувствовал сокращения его члена внутри себя, и это распирающее ощущение... и опять больно. Ханц застонал сквозь зубы и попытался просунуть руки себе под спину, в сцепке это было не совсем удобно. — Что с тобой, — забеспокоился Эрик, — началось? — Да, кажется, — перепугался Ханц, — надо срочно ехать в больницу. Эрик, вытащи немедленно, я же рожу сейчас. *** Эрик в панике дернулся. — Не могу, уже сцепились, — прошептал он и с ужасом представил, как их малыш вылазит в новый мир, с надеждой на родительские объятия и любовь — и попадает прямо ему на хуй. Ханц тихонько застонал, держась за живот, и Эрик подхватил его под спину, стягивая с дивана. Телефон лежал на журнальном столике, и до него невозможно было дотянуться. Ханц был тяжелым, а еще Эрик боялся взять его как следует, чтобы не потревожить живот. — Господи, куда ты меня тащишь, — нервно рассмеялся Ханц. — К телефону, — Эрик стянул с дивана подушку и положил ее на пол, так чтоб она попала Ханцу под поясницу. — Господи, — повторил Ханц, его растянутая вокруг узла задница нервно сжималась. — Если ты расслабишься, мы сможем расцепиться, — Эрик дотянулся наконец до телефона и набрал службу спасения. В ответ заиграла музыка. — Если ты уберешь узел, мы сможем расцепиться, — сердито сказал Ханц. — Не могу, дорогой... — тут Эрику ответили спасатели и он нервно выпалил: — Мой муж рожает, пришлите "Скорую"! — Уже ребенок лезет? — удивились с той стороны. — Или у вас нет машины и денег на такси? — Все есть, но он рожает, а мы в сцепке, — процедил Эрик. — Приезжайте быстрей. — Пожалуйста, успокойтесь. Сейчас вам поможет только хладнокровие. Расслабьтесь сами и помогите расслабиться мужу. Ханц застонал и дернулся у Эрика на члене. — Как вы себе это представляете!? — рявкнул Эрик. — Сделайте ему массаж. Можете попробовать ввести палец и помассировать изнутри, заодно надавите себе на узел. Мы вам перезвоним через пятнадцать минут. — Ублюдки, — выругался Эрик, откладывая телефон. — Что? — Они скоро приедут, дорогой, не волнуйся. — Ты меня сам волнуешь. У тебя руки трясутся, и ты весь белый. — Это от любви, — пробормотал Эрик, гладя его по животу и под яйцами, руки у него и правда дрожали. Член у Ханца жалобно съежился и висел под круглым животиком, а между ног все гладко было, Эрик его сам брил. Как жалко, что невозможно сейчас ему пососать. Эрик осторожно помял его яички и напряженные мышцы ануса, а потом попробовал втиснуть палец. — Ты что делашь, — дернулся Ханц, — жопу порвать мне хочешь. — Потерпи, дорогой, так врач велел. Эрик надавил себе на член, упорно пропихиваясь в Ханцеву задницу, и тот тихо заскулил: — Ты надо мной издеваешься. Пользуешься беспомощностью. — Еще немножко, Ханцик, — Эрик погладил его по животу. — Почти влезло. Вот! Готово. Внутри было тесно, Ханц очень сильно зажался, и Эрик с трудом пошевелил пальцем. Проклятый узел все не спадал, а Ханц снова дернулся и застонал. Эрик взмок и потянулся к телефону в намерении всех там обматерить. А потом по его руке, той, что в Ханце была, что-то потекло, прозрачная жидкость какая-то, и он выронил телефон: — Боже, Ханц, я тебе что-то проткнул, у тебя течет, боже... Член его наконец выскользнул из ставшей мокрой задницы. Ханц поднял ноги повыше, дырка его судорожно сокращалась. Эрик пошатнулся, чуть не потеряв сознание. — Дурак, это воды отходят, — сказал Ханц. И Эрик бросился за одеялом в спальню. По дороге он снова позвонил в службу спасения и наорал, хотя его принял уже другой, вполне вежливый оператор, а не предыдущая сволочь. Он закутал Ханца в одеяло и потащил к машине. — Я сам могу пойти, не больно совсем уже, — сказал тот, но Эрик ему не позволил, запихал в джип и завел. — А штаны? Штаны хоть возьми мне, — сказал Ханц, когда они уже выезжали из ворот. — Зачем тебе штаны, дадут халатик и нормально, — Эрик стиснул руль, тревожно глядя в зеркало заднего вида. — Пожалуйста, Эрик, там у шкафа в прихожей синий пакет, я его для больницы собирал. Эрик выскочил из машины. *** В роддоме у них была заказана заранее семейная палата и акушер. Эрик думал, что они приедут, и Ханц сразу родит малыша, но пришлось долго ждать. Ханц ходил по коридору и палате, громко стонал и даже кричал. Эрик его несколько раз относил в ванную по совету акушера и там массировал поясницу. — Больно, — жаловался Ханц. И ругался: — Ебись оно все конем, Эрик, больше никогда. В следующий раз сам рожай! — Конечно, дорогой, — соглашался с ним Эрик, страдания любимого были просто невыносимы. — Попробуйте сделать глубокий массаж рукой, — предложил им акушер. — Многим это помогает. Под руководством акушера Ханц встал на четвереньки, а Эрик запустил ему в задницу руку. Он хотел начать с пары пальцев, но оно неожиданно легко вошло, сразу по запястье. — Дышите, дышите глубже, — ворковал акушер Ханцу и разминал ему поясницу. — Легче стало? — Д-да... — неуверенно ответил Ханц, прислушиваясь к своим ощущениям. Он был совершенно не возбужден, мягкая мошонка свободно плавала в воде между широко раставленных ног, а плоть вокруг руки Эрика сжималась не от удовольствия, а от боли. — Сволочиии, — взвыл Ханц, непонятно к кому обращаясь. Эрик страдальчески заломил брови, продолжая двигать рукой. Он старался делать это синхронно с массажными движениями акушера. — Пошел, пошел плод, — воскликнул акушер, — тужьтесь! А вы уберите руку. Пришел врач, и они занялись Ханцем вдвоем. — Да вколите ему уже обезболивающее, не видите что ли, ему не помогают ваши массажики и веселые газики! — воскликнул Эрик, услышав особенно душераздирающий вопль. — Поздно уже, молодой человек, — обернулся к нему доктор-альфа. — И прекратите истерику. "Как поздно", — хотел крикнуть Эрик, но сдержался. Сел вместо этого в угол на стульчик, закрыл глаза и стиснул зубы. А потом это произошло. Медики засуетились и позвали его, Эрик подбежал, и ему на руки положили крошечного малыша, мокрого и красного. — Какой красивый, — прошептал Эрик, чувствуя, как захватывает всю его душу любовь к этому существу, сотворенному ими с Ханцем, словно чудо. Ему позволили перерезать пуповину, а потом Ханца переложили из ванны в кровать на колесиках и укатили в палату. Эрик пришел следом, торжественно положил малыша ему на опавший живот и пристроился рядом, светясь от счастья. Ханц притянул малыша поближе, обнимая, и утомленно откинулся. — Вы очень красивые, — сказал Эрик и сфотографировал их на комм. — Лжец, — улыбнулся Ханц. — Я наверняка выгляжу ужасно. А малыш красивый, да. Эрик поцеловал его в висок и принялся рассылать фотографию всем родственникам и друзьям.