Lamentations

— Сегодня будет самая долгая ночь. — Ты не в себе, Магориан. Сейчас лето, самая долгая ночь зимой. Но Магориан не слышит ни его, ни шорохов в лесу. Он мог бы, но звёздная музыка этой ночью важней, она всегда важней. Магориан смотрит на звёзды и думает, что они сегодня слишком высоко, слишком тускло светят, слишком отчуждены. Магориан знает их имена — не человеческие, смешные, имена в честь несуществовавших богов (хотя и они ему известны), а настоящие, те, назвав которые, можно говорить со звёздами. Главное перечислять их в правильном порядке, но кентавру известен этот порядок. — Самая долгая ночь — сегодня, Бейн. Ты ошибёшься, если возразить мне. — Звёздам, — резко отвечает Бейн, — нет дела до людских проблем… и потерь. Бейн не смотрит на небо. Он чутко прислушивается к каждому шороху великого леса. Кто-то идёт среди деревьев. Кто-то, без фонаря, вслепую, но он знает лес как свои пять пальцев и прошёл бы по нему с завязанными глазами. Невольно Бейн кривит губы. Полувеликан, не способный двух слов связать без запинки, знает лес лучше кентавра. Полувеликан идёт к своему ещё более глупому брату, чтобы рассказать о страшной утрате, постигшей их. Их всех. — Это Хагрид, — замечает Магориан. — Да. Магориан не слушает лес, он смотрит на звёзды, далёкие и чужие сегодня. И когда Бейн скрывается в темноте, Магориан неслышно начинает называть звёзды по именам, чтобы, когда они станут ближе и ярче, рассказать им об утрате постигшей их. Их всех.