Снег кружится, летает, летает

Как известно, Рождество – это время чудес. Ну да, конечно. Так я вам и поверил. Может, лет… эдак двадцать пять я бы вам наверняка поверил, но еще с того дня, как я увидел, что мой папа, пусть земля ему будет пухом, кладет подарок в мой чулок, повешенный на каминной полке, я перестал верить в Санту. Нет, серьезно. Ну что в него верить, если знаешь, что презенты дарят родители, а не какой-то там дядька с бородой из Лапландии. И пофиг, что сказка существует, пока в нее веришь. В общем, я по древней традиции украсил гирляндами фасад дома, развесил дождик по стенкам, поставил украшенную мишурой искусственную елку в комнате, вкусил рождественского пудинга, запил его глинтвейном и пошел играть в игрушки. Я собирался потратить всю ночь на убивание всяких там монстриков, не взирая даже на то, что сегодня праздник. За окном было темно, хоть глаз выколи, снега, как обычно, не было – только и название, что зима. Странно, что фонари не горят – обычно у нас днем, как ночью. Наоборот, то есть. Когда я в очередной раз принес себе стакан вина, то понял, что хочу в туалет. Пришлось снова выходить из комнаты. Честно говоря, я не особо крался, потому что знал, что в доме я один и никого, кроме соседского фикуса из живых существ здесь нет, кроме меня. Но когда я вернулся в свою спальню, то просто оторопел. Возле открытого окна стоял какой-то мужчина. На плече у него висел увесистый мешок, в руках был какой-то странный блокнот и перьевая ручка. Одет он был в… красный костюм Санта-Клауса. Я стоял, вытаращив на него глаза. А он, напевая Jingle Bells, заглянул в свою тетрадку, достал из мешка маленькую коробчонку, которая тут же увеличилась в размерах, сверился с этикеткой на банте и положил подарок, как я понял – мне, на подоконник рядом с елью. - Уважаемый, вы кто? – совладал я, наконец, с голосом. Мужчина резко дернулся, повернулся ко мне и побледнел. В его синих глазах (не знаю, как я разглядел их цвет) плясали отсветы гирлянд. Светодиоды моргали синим, оранжевым, желтым и зеленым и были единственным освещением, не считая компьютера, в комнате. - Санта, - медленно ответил мужчина, подходя ближе к окну. - Санты не существует, - я, беспалевно так, тоже подошел к окну, опустил раму и повернулся к ночному гостю. - Я тогда кто? – из-под красной шапки с белой каймой на лоб выползла черная челка, темная бровь приподнялась, наполовину скрываясь под тонкой прядкой. Розовые губы "Санты" с едва заметными веснушками изогнулись. Мне стало жарко. Я всегда был падок на красивых людей. А этот непонятно откуда взявшийся молодой человек, несомненно, был очень красивым. Невыносимо красивым. - Вот я у тебя и спрашиваю, кто ты такой, - ответил я ему. Как ни крути, я иногда говорил не то, что думаю. Всегда, если быть точнее. - Да Санта я, Томми Джо! – он поднял руки на уровень лица, то ли защищаясь, то ли показывая, что он безоружен. Мои брови, сами по себе, поползли вверх. Теперь зрелище было тем еще – у меня и так глаза, как шары, так теперь еще и бровки... - Пичалька, - я вернулся к столу, одним глотком выпил полстакана и уселся на кресло, развернув его к парню, - Как ты сюда попал? - Через окно, - последовал незамедлительный ответ. Возможно, я бы ему и поверил, если бы не одно но. Я жил на последнем этаже громадной высотки. Вторгнуться на мою территорию – как у него это получилось? Я поправил сползшие очки, надвинув их обратно на переносицу, - Говорю же, я - Санта. - Докажи, - буркнул я ему. И что вы думаете? Это чудо высоченное подошло ко мне вплотную и ткнуло меня пальцем в лоб. Я от неожиданности взвизгнул и понял, что стал видеть еще хуже. Мать честная, говорят же, что от испуга зрение становится лучше, ан нет, только хуже. Я снял очки – глаза внезапно заболели – и чуть ли не заорал. Я прекрасно видел. Даже мелкий рисунок на не задвинутых шторах. Санта стоял довольный, как слоненок на водопое. - Нифига себе, - сипло выдохнул я, удивленный и ошеломленный. Вот это подарочек, так подарочек, скажу я вам. - Всегда пожалуйста, - кивнул мужчина и собрался уходить. Через окно, как вы понимаете. Я не дал ему уйти так запросто – впихнул в руки коробку печенья и сказал, что он может приходить когда угодно. Работает-то он сутки через 364 дня. Санта улыбнулся, закинул на плечо свой увесистый мешок и выпрыгнул в проем. Подловил его в воздухе кортеж, состоящий из саней и дюжины златорогих и златокопытных оленей, звенящих колокольчиками на сбруе. Я улыбнулся. Кажется, Рождество действительно время чудес. **** В следующий раз Санта приперся ко мне не на следующее Рождество. А на другой день. Я как раз разворачивал его подарок. В суматохе я забыл о коробке, стоявшей на подоконнике, и до трех играл в Fallout. Отвлек меня как-раз-таки вчерашний гость. Он был одет не в стандартное одеяние Санта-Клауса, а в обычные узкие джинсы и футболку, обтянувшие его тело как вторая кожа. В общем, он выглядел ничего себе такой конфеткой. Я чуть ли слюну не пустил. - Ты можешь заходить через дверь, а не через окно? – я сложил руки на груди, но, в целом, выглядел довольным. Парень – ему на вид оказалось не больше 25-ти – неловко улыбнулся, но я махнул ему рукой. - Забей. Располагайся, чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях, - я вернулся к распаковыванию. Под яркой упаковочной бумагой синего цвета (как он угадал мой любимый?) была обыкновенная картонная коробка. Но в ней… в ней лежало то, что я очень давно хотел купить – сборник игр. И не один, скажу я вам. Там их было штук десять. Санта рассмеялся, глядя на мое прифигевшее лицо. Он протянул мне руку со словами: - Ну что, веришь, что я и вправду Санта-Клаус? Кстати, меня зовут Адам. - Томми Джо, - я всегда отличался поздним зажиганием. Вот и сейчас я минуты три смотрел на его протянутую крупную ладонь с накрашенными черным ногтями. Хорошие же у нас Санты, аккуратные. Я вот никак стереть не могу свой лак, так и хожу с облезшим. - Я знаю. Я же Санта, - на розовых веснушчатых губах заиграла улыбка. Я нахмурился: - Кстати, по поводу этого я и хотел тебя спросить. Санта обычно выглядит, да и есть он такой, стариком с белой длинной бородой, а ты… ну, двадцатипятилетний парень. Что за хрень? Адам рассмеялся. И смех у него не такой, как обычно говорят. Нет этого дурацкого "хо-хо-хо", а самый нормальный, заразительный человеческий хохот. - Во-первых, мне тридцать, - отсмеявшись, начал он. Моя челюсть встретилась с коленками, - Во-вторых, я только в этом году вступил в права Санта-Клауса. До этого я работал у него помощником, готовился, так сказать. А когда старик ушел на пенсию, я и стал полноправным хозяином Рождества, - он улыбнулся, - Хорошая работенка – развозишь подарки детям раз в году, мотаешься по всему свету на санях, а в остальное время закупаешься и готовишься. Мне нравится. - Вот именно, что детям, - буркнул я ему, - Мне тридцать один, знаешь ли. Тебе не кажется, что из детского, даже подросткового возраста я вышел давным-давно? Я был действительно обижен. Ну что за пипец? Окай, опустим тот факт, что я выгляжу не на свой возраст, но назвать меня ребенком! Гад рождественский, а не Санта. - Ха-ха, не дуйся, - тут же заулыбался брюнет. Адам сидел на полу, рядом с моим столом, как раз возле моих ног, - Просто в этом году Эльфенку стало скучно, и он решил, что мне мало работы. Мол, не только дети верят в Рождество, есть еще и куча взрослых. - Оскорбил, так оскорбил. Я не верю в Рождество с шести лет, - я поднялся, глядя на него сверху вниз, - Чай, кофе, виски? Он хитро на меня взглянул, едва слышно шепча: - Разве ты не знаешь, что Санты любят молоко? **** Как-то так повелось, что несколько раз в неделю Адам приходил ко мне, вплоть до лета. Мы играли в те игры, которые он подарил, на приставке, смотрели фильмы, дурачились. Было дело, что даже подрались. И как-то так незаметно, я понял, что влюбился. Ламберт – такова была его фамилия – был вполне таким милым парнем. Очень милым. Очаровательным, я бы сказал. И обаятельным. Чертовски обаятельным. Это не считая его сексуальности, убойного чувства юмора и прочих прелестей характера. Но одним он раздражал неимоверно. За это его хотелось стукнуть тапкой, спустить с лестницы и прочее, прочее. Он называл меня Котенком. Нет, серьезно. Я хорошо относился ко всяким прозвищам, в конце концов, сам любил давать их и носить. Мои друзья обычно обзывают меня T-bone, Деткой и Дьяволенком. Шикарные имена, не правда ли? Но ТАК меня еще никто не величал. Котенок... Ладно, признаю, это мне нравилось. Но, черт возьми, с какого такого перепугу я должен был постоянно откликаться на него, этого Котенка? Вот и сейчас, пока я заваривал себе чай, Адам прокрался ко мне в квартиру через окно, звеня банками и шурша пакетами, и позвал меня. Не по имени, увы. Сколько мы уже дружим, а он никак не может запомнить, как же меня зовут, только глупую кличку и запомнил. А как же те детишки-ребятишки, которым он подарки развозит, как он их-то помнит? - Кс-с, ты где? – зычным, по истине сантовским голосом рыкнул Ламберт. Я, хоть и знал, что он уже пришел, от неожиданности чуть не выронил тарелку. Я был на кухне, из одежды на мне были только полотенца, повязанные на бедрах и голове. Второе я, правда, уже собирался снимать. Я только вышел из душа – на часах уже было десять вечера, в это время я обычно принимал водные процедуры, ждал Адама, если он, конечно, собирался почтить меня своим присутствием, а затем, если он все же приходил, мы пили пиво, жрали на ночь чипсы, на отложения в боках которых Адам потом мне жаловался. В общем, я был на кухне, практически голый, а Санта шел ко мне с пакетами. На пороге он чего-то застопорился и чуть ли не пропахал носом пол у моих ног. Я повернулся к нему лицом, намериваясь отчитать его за столь экзотический способ приветствия, но не мог проронить и звука. От его взгляда мне стало жарко, как тогда, во время нашей первой встречи. Только если в тот раз я заалел от его красоты, к которой сейчас понемногу привыкал, то сегодня... Сегодня мне было жарко от винегрета чувств в его невыносимо синих глазах. Там, кажется, было понамешано столько всего – и страсть, и нежность, и… мама дорогая, я даже объяснить это не могу. - Томми, - сиплым голосом протянул Ламберт. Мне что, нужно предстать пред его светлым ликом в ню, чтоб он, наконец, начал звать меня по имени?! - Мм? – осторожно промычал я, отодвигаясь от него. В воздухе завертелся запах флюидов, или мне только показалось. Чтобы как-то отвлечь легковозбудимого друга – я все еще надеялся на это – я спросил у него: - Ты купил мне ананасов? Консервированных, в большой банке? Это должно было получиться угрожающе, с опасными нотками, но, всамделишно, вышло несколько испуганно и чуть ли не полузадушено. Адам кивнул, не глядя, точнее глядя, но на меня, достал из до зубовного скрежета шуршащего пакета банку и поставил ее на стол. Я шумно сглотнул. Кажется, именно это и послужило спусковым крючком. Брюнет кинулся ко мне, сгреб в объятия и отыскал мои губы. Не скажу, что это было неожиданно, ошеломляюще. Хотя нет, так все и было – этот поцелуй стал для меня потрясением. Целовался Адам волшебно, как и подобает Санте. Правда, я ни с кем из них никогда и не целовался, не считая Ламберта, но почему-то мне казалось, что только волшебные, вроде бы и не существующие (да какой там несуществующие – самые настоящие, вон, чей-то же стояк упирается мне в низ живота) люди могут доставлять столько удовольствия. Я ответил ему. Да что я вообще мог предпринять в такой ситуации, кроме как пуститься в танец страсти с этим до нереального классным парнем? Правильно, только обнять его в ответ, прижаться сильнее и обхватить коленкой за ногу. Честно говоря, меня могли разложить прямо на кухонном столе, я бы и слова поперек не сказал, но, как известно, есть закон Мерфи. В народе его иногда называют законом подлости. Так и есть, скажу я вам. Только самодельный из синего полотенца тюрбан оказался где-то в раковине, как на кухню, через окно, влетело еще одно существо. Адам, напуганный не меньше моего, отпрянул от меня. В его крупной ладони остался кусок тряпки, ранее висевший на моих костлявых бедрах. Я остался полностью обнаженным, не считая, конечно, татуировок на руках. Парень, не знакомый мне, но, по-видимому, еще как знакомый моему (когда это он успел стать моим?) Санте, оказался не очень высоким, чуть пониже меня. Одет он был в леггинсы леопёрдового цвета, белую майку, черный пиджачок и непонятно какие шузы. Прическа у него была из разряда "матерь божья" и ни разу не скрывала заостренные ушки. Эльф он, что ли? - Малыш, ты что здесь делаешь? – испуганным, тонким голоском вопросил Адам, прижимаясь к стенке. Малыш?! А я Котенок?! Ну ты Ламберт и… слов просто нет! Эльф что-то зашипел на ломанном английском, попеременно вставляя, как я понял, ругательства на финском. Ламберт опустил плечи, как-то незаметно скукожился, стал меньше. Наконец, блондинчик грозно сверкнул голубыми, как весеннее небо, глазами, и шмыгнул в проем. Адам прижал на секунду меня к себе, шепнул что-то по поводу работы и выскочил след за ним. - Олень ты, а не эльф, - сплюнул я и поплелся спать, невзирая на разбросанные по всей кухне рушники. *** - И что это было? Если в последнюю нашу встречу я был полностью раздет, то сегодня – наоборот был закутанным в сто одежек, как и подобает чинной луковице. Срань господня, с кем я себя уже сравниваю. А все этот Санта, черт бы его побрал. - Ну, Котенок, ну прости, - начал Адам, неуверенно ко мне приближаясь. На дворе стояло лето, было +34, окна я специально пооткрывал, зная, что Ламберт, как и подобает жителям Северного полюса, не переносит жару. Он, кстати, выглядел как подтаявшее мороженое – весь такой мягкий, нежно-розовый, одетый в одни лишь шорты и майку. Мне тоже было жарко, но снимать одежду, чтобы еще раз соблазнить брюнета, я не хотел. Черт с вами. Хотел. Еще как хотел. - Это все чертова работа. С тобой я совсем забыл про ежегодный съезд дедов морозов, сант и прочих, - продолжал увещевать Адам, специально добавляя в голос хрипотцу. Я зарделся, что не удивительно. "С тобой". Мрр. Обожаю его такого. - А... почему в июне? – я приподнял брови, складывая руки на груди. Адам вздохнул, как бы говоря: "Если бы я сам знал". Он все же подкрался ко мне, что я и не заметил его передвижений, и обнял. Я уткнулся носом ему в изгиб шеи, обвивая руками за талию. Что ни говорите, я на него не слишком обижался. Просто обидно было. - Дурак ты, - буркнул я ему. В ответ меня поцеловали. И я даже не отпирался. *** Адам начал приходить чаще. Но и оставался он у меня буквально на пару часов – жарко было невыносимо, даже вечером, когда я приходил с репетиций. Поэтому, когда невероятно расслабленный и осоловевший Ламберт лежал на моей кровати, растекшись по ней мягкой пухлой лужицей и жалуясь на плохие погодные условия, я принял решение. Как я говорил ранее, я немного тормознутый. Вот и в этот раз я конкретно так протупил. Нужно было, конечно, сделать это раньше, да как-то не пришло мне это в голову. Ну дурак я, что здесь скажешь? Так что, я установил Сплит-систему. Только, увы, поздно. Адам оставил мне новогоднюю открытку, в которой написал, что больше так продолжаться нельзя и что если я хочу с ним видеться, то должен переехать к нему на Северный полюс. "Черта с два", приписал я в ответ. Мой Санта не появился ни через неделю, ни через две. Я, изрядно истосковавшись за ним, собрал оставшиеся мозги в кучку и начал думать. Как, все-таки, мне заманить его домой? Идея, дурацкая, не скрою, пришла почти сразу же. Мне пришлось лезть за фотоаппаратом, щелкать угол комнаты, где, притаившись, висел кондиционер и отсылать фотку Адаму. Правда, с адресом я ломал башку долго – куда писать-то? В Лапландию, или на Северный полюс. Но есть одна заковырка. И имя ей Интернет. В поисках нужного адреса прошло несколько часов. И, наконец, мои разбирательства были вознаграждены. И через шесть дней Адам, хихикая, прижимал меня к стене в прихожей, так как пришел он наконец-то через дверь. Ламберт, выпустив мои губы, еще прошептал: - Если бы ты написал Санте, я пришел бы гораздо, гораздо быстрее. Мой Котенок… Но мне-то было уже все равно – мой личный Санта-Клаус целовал меня в прохладной квартире, Мэнсон завывал где-то в спальне, а в морозилке стоял цельный килограмм ванильного мороженого. Жизнь, в конце концов, была прекрасной. *** Если Рождество 11 года я "встречал" один, то это решил провести с семьей. Адам был в разъездах, но обещал приехать к полночи и привезти подарков. А если мое семейство не будет спать, я его, к слову, познакомлю со своим любимым. Планы были сугубо наполеоновские. После смерти отца мама жила не одна в громадном доме, а с Лиз, ее мужем и моей племяшкой – Бриджит. В понедельник, как обычно, приехало еще куча народу, так что я даже не запоминал кто именно. Больше всего внимания я уделил малышке. За столом она сидела у меня на руках, Лиз ругалась, волосы Бри лезли мне в рот, но, черт возьми, это было почти самым лучшим Рождеством в моей жизни. Подарки обычно открывают на утро 25-го. Вот именно, что обычно. Мы с племяшкой, пока все были заняты обсуждением предстоящей свадьбы моей кузины, незаметно для всех исчезли из столовой. Путь наш лежал в гостиную, где стояла большая красивая елка. Я скользил по полу, Бриджит, хохоча, сидела у меня на плечах и дергала мои торчащие во все стороны волосы. - Так где здесь наши? – немного запыхавшись, я присел на корточки. Девочка сползла по моей спине, потом чуть ли не с носом зарываясь в гору подарков. Было темно, освещением служила только гирлянда на дереве. В темных глазках малышки отражались яркие огоньки, маленькое личико казалось разноцветным. - Ты такой смешной, - она подергала меня за челку, я фыркнул, как ежик, она засмеялась. Вместе мы отыскали свои подарки, раскрыли их, пытаясь аккуратно снять бумагу, чтоб не привлечь лишним шумом лишний народ. Когда я откупоривал бутылку вина в подарочной упаковке, а Бри – коробку с моим подарком, щелкнул свет. Это была моя сестра. Она, сощурив глаза, окинула взглядом лежбище котиков (мы лежали на ковре) и поджала губы, пытаясь не рассмеяться. - Мама, мама! Смотри, какие варежки мне подарил Томми! – малышка подбежала к ней, размахивая руками, на которых красовались светло-зеленые рукавички. Та подхватила дочурку на руки и все же захохотала, приговаривая: - Да, чудные-чудные! Только чтоб испытать их, нам нужно уехать далеко-далеко, где снег есть. Я цокнул языком. Через четыре часа почти все спали. Было всего лишь два часа ночи. Я сидел на подоконнике со стаканом глинтвейна, смотрел, как начинает падать мелкий снежок. Скоро должен был приехать Санта. Он обещал, в конце-то концов. Пушистые снежинки танцевали простой, незамысловатый танец со слабым ветром, желтели, зеленели и краснели в свете гирлянд, украшавших фасад дома и деревья, и уличных фонарей. Небо было темно-серым, почти что черным. Я напрягал зрение, вдыхал горячий и пряный запах вина, пытаясь увидеть приближающийся кортеж сквозь снег, ветер и тучи. Форточка была приоткрыта. К трем, когда я, обиженный и оскорбленный, уже думал идти спать, я услышал, к Адамовому счастью, звон золотых колокольчиков. Я молниеносно кинулся к шкафу, взял кожанку и полетел в комнату Бри. Я обещал ей показать "Санта-Клауса, в которого не верил". Малышка спала. Я, скрипя сердцем, растолкал ее, велел молчать и быстро-быстро одеваться. Сонная племяшка терла глазки ручонками, называла меня плохим дядей, но послушно следовала указаниям. Через несколько минут мы, затаившись, сидели за камином, через который должен был появиться Адам. Когда же Ламберт появился, мы кинулись к нему и скрутили. Я смеялся, Бри, сдерживая веселье, с серьезной миной пыталась связать ноги Ламберту дождиком. Тот, сделав глаза по доллару, пытался отпихнуть нас. - Рэтлифф! – тихо зашипел он, - С сегодняшнего дня ты в списке непослушных! - Как? – опешил я. Бри замерла, Адам воспользовался минутной заминкой и выскользнул за дверь, - Но я же верю в Санту! Эй, стой, так не честно!! Я, не смотря ни на что и ни на кого, помчался вслед любимому. Бри, недолго думая, кинулась за мной. Адам стоял на крыльце, улыбаясь. - Ну привет, - хмыкнул он, заключая меня в кольцо рук, - Непослушный ты, как. Губы Санты пахли молоком. Моя племяшка кружилась на снегу, подставляя ему язык, пускала в нас снежками и смеялась. Лиз, выбегая посмотреть, что же тут творится, зацепилась о собственную пятку и пропахала носом снег. Отплевываясь от мгновенно тающей ледяной массы, она во все глаза смотрела, как мы целуемся. - Мм, котенок, не хочешь на Северный Полюс? – хитро спросил Адам. - С тобой – хоть куда, - тихо ответил я и был уверен в своих словах на все сто. А снег кружился. Кружился и падал, и падал. --------------------------------------------------------------------- С Прошедшим Новым Годом! Простите, что так поздно!) Желаю в этом году счастья, веселья, радости и тепла. И, конечно, любви. Как же без нее?)) Ваша Марио)