В тени вишневых веток

      Саша теперь просыпался рано. Отныне началась его новая, вожделенно одинокая жизнь. За окном уже во всю билось весеннее солнце, звенела капель и сливалась с радостным пересвистом птиц. Саша зажмурился и сладко потянулся. Отстоять свое право на самостоятельность дорогого стоило: времени, настойчивости, нервов, своих и маминых. Родители у Сашеньки были строгие, поэтому долго не хотели отпускать сына, но любящие, поэтому поддались на просьбы и требования. Но с одним условием. Обиженная мать настояла, что коли ребёнку хочется независимости, то пусть же он получит её сполна - оплачивать жилплощадь тот будет сам, как и закупать продукты. Наверное, именно поэтому в данную секунду запел мобильник, ломая утреннюю негу. Саша нехотя протянул руку. - Алло, Саша! Саша, ты меня слышишь?! - Вопила мать на том конце. Казалось, привыкнуть к её вечно напряженным ноткам было невозможно, но нет, по прошествии двадцати двух лет Саша свыкся, хотя, отчаянно невзлюбил своё имя. - Слышу. - Ты себя хорошо чувствуешь? Голос вялый. Не простудился? - Я еще в кровати. - В кровати? Десятый час! Ты что, дед старый? - Мам, я... - Значит так, встаешь, моешься, а мы с папой подъедем. Я кролика купила, и уже приготовила. Кролю будешь? - Нет. - Вот и славно, мой милый. Минут через тридцать будем. Целую. И раздались гудки. Саша безвольно рухнул обратно на подушку и застонал. "Постройки фанерного праздника неожиданно рухнули" - сказал он горько про себя и стёк с кровати. Правда заключалась в том, что свободу он так и не получил. Оскорбленная решением сына мать быстро вспомнила про родительское всепрощение и ринулась помогать. Приезжали они с отцом почти через день, привозя домашние деликатесы, овощи, фрукты. Причем в таких количествах, что потом они тихо гнили в холодильнике, и Саша их радостно выкидывал, порой вместе с контейнером. Мать налетала как лавина, ломая под собой целые города, которые Саша старательно возводил всю жизнь. Действовала она исключительно в благих целях, и объяснить, что не так в её стараниях, было невозможно. Она словно становилась глухой, и все возмущения сына обрывала очень легко - улыбалась и трепала того за макушку. "Какой большой стал!" - радостно вскрикивала она, а Саше хотелось выть. Громко и дико, как животному. Но он молчал. - Опять не съел! Ну что за негодяй! - Я говорил, слишком много. Куда столько? Я же один живу... вроде как... - Что еще за "вроде как"? Ты что не рад, что мы с папой приехали? - Нет. - Это еще почему? А?! Нет, Вадим Евгеньевич, Вы это слышали? Где это видано, ребёнок родителей прогоняет! "Ребёнок"- больно резануло. - Я не прогоняю. Просто я уже взрослый, ей Богу! - Ладно-ладно, не сердись. Лучше скажи, что в стирку забирать? - Мать продолжала как ни в чем не бывало хозяйничать на кухне. - Ну, прекрати же! - не выдержал Саша, - Это не выносимо, как ты не понимаешь?! Я хочу "сам"! Сам есть, сам убираться, сам дружить, сам знакомиться! Может быть, я хочу здесь с девушкой жить, но как же я её сюда приведу. Как?! Он так кричал, что даже вспотел, и не сразу понял, что допустил самую главную тактическую ошибку. А когда понял, то замер в ожидании. Но ничего не произошло. - Какая девушка? Это ты там на своей работе нашел? Это в магазине-то? Са-ша, ты лучше об учебе думай. А девушка, девушка появится... но потом. И Саша понял, что все напрасно. Между ними была плотная стена, можно биться сколько угодно, но его все равно не услышат. Он махнул рукой и ушел в комнату. Больше с родителями не говорил, только перед самым уходом к нему подошел отец и похлопал по плечу. - Ну, Сашк, брось. Мать же любя, пойми. И Саша понимал. Он знал, что его любят, и что другим только мечтается о такой заботе, и он любил в ответ. Стыдился свей черствости, "сыновей неблагодарности", но и не мог более оставаться в костюме ребенка. Каждый новый разговор с матерью ввергал его все глубже в трясину, и не было от неё спасения. А разговоров было много. Мать, помимо визитов, постоянно звонила: утром, днем, вечером. Порой звонки заканчивались ссорой или просто плохим Сашиным настроением. Он уже ждал их, как прежде заключенные ждали своих пыток. Отделившись от семейного гнезда, он думал, что откроется нечто новое, неизведанное и яркое. Но реальность была другой. На самом деле, у Саши и друзей-то не было. Так парочка знакомых, с которыми он мог поболтать о приближающейся сессии, или Мила, которая стояла за соседней кассой. Он даже пошёл специально работать, нагружал себя, как только мог. Лишь бы найти себе свое СОБСТВЕННОЕ место. Но почему-то ничего не могло его наполнить, словно внутри кто-то выскреб все большой ложкой, и Саша превратился в пустую банку. Постучишь пальцами, а она, полая, глухо звучит. О любви Саша уже и не думал, раньше ждал её, искал, но ничего не выходило, даже его заметные успехи в спорте или обновленный гардероб не принесли результатов. Все, кого он встречал, по правде, были не те. Что это значит "не те", Саша и сам толком не понимал. А с течением времени разбираться в этих вопросах ему и вовсе надоело. Так он и жил. Как сыч в лесу. Саша лежал на кровати и смотрел в окно. Очарование утра куда-то исчезло. Когда-то он выбрал этот дом лишь по одной причине - маленький, старый, но в его небольшом дворике росли две вишни, его любимые деревья. Таилось в них что-то счастливое и солнечное, но не сейчас. Сейчас таял грязный снег, и корявые ветви торчали, как рога, из земли. "Шторы, что ли, повесить" - подумал Саша и перевернулся на другой бок, спиной к окну.

***

      Выходные прошли настолько безрадостно, что понедельник он встретил с облегчением, вопреки всем анекдотам. Так у него хоть была видимость жизни и общения. Утро - мама - дорога - институт. Мила - касса - мама -дорога -мама. И опять: утро-мама - касса - дорогамамаМиладорогакасса... Вдруг Саше показалось, что он летает в дурном сне или, как хомяк, ходит внутри своего маленького колеса. "Хватит! Не могу!" - взмолился он однажды и рухнул на скамейку. Сил двигаться больше не было. Он опрокинул голову и посмотрел на небо, серое, мокрое. Вот-вот да и упадет вниз. Как было бы хорошо... Но до конца насладиться страданиями Саше не дали. - Ты чё, блин, совсем оборзел, а? - Завопил кто-то рядом. - А я говорил, не трогай. Тупой? Не понимаешь? И Саша увидел двух пацанов лет 10-12, которые что-то не поделили на фоне красного трехэтажного здания. Такого же удручающего, как и его обитатели. "Странное дело, - отметил про себя Саша, - вроде и крыша есть, и одежда, а вид все равно неблагополучный. Гадкое же место." Склока постепенно перерастала драку, а Саша смотрел и думал, что ни за что на свете не хотел оказаться на их, маргинальном, месте, и как тяжело, наверное, их воспитателям. "Следующий раз, другой дорогой пойду, а то на душе совсем погано." - вздохнул он и встал, желая уйти в более тихий сквер, как вдруг понял, что стаскивает одного парнишку за шиворот. Тот извивался и размахивал кулаками по воздуху, желая проучить обидчика, который уже валялся на асфальте и громко рыдал. - Пусти, говорю! Ты ваще кто такой? А? Саша молчал,он и сам не понимал, кто такой и что делает. Пару раз ему перепало ногой по коленке. Он продолжал молчать и держал пацана на весу для проформы, попутно отмечая, что занятия спортом не прошли даром, а когда тот немного успокоился, флегматично поставил на землю. Второй боец за это время прекратил плакать и аккуратно проверил нос, смешивая слезы и кровь в единое месиво. - Ну, и в чем конфликт? - Ни в чем. - Суровые у вас нравы, - покачал Саша головой, - из-за ничего и нос разбитый. - Он скейт мой брал! - И чё? - возмутился второй мальчик. - Да ничё! Мне подарили, значит, моё. Никому не дам. Понял? - заорал в ответ первый и попытался еще раз ударить. Тогда Саша встал между ними, расставив в разные стороны руки. - Тихо-тихо. Где у вас тут воспитатель, или кто у вас здесь... - Договорить он не успел, из интерната в их сторону уже бежал старик. - Вот поганье! Сижу, слышу! Думаю, ага, Никитка и Димкой опять. Поганьё! - Выл он. - Что на это раз? Хотя ладно, марш обратно. Кто без спросу выходить разрешил?! А ну, вставай! Ты чего опять за мелю рухнул? - Никуда я не пойду, пока этот своё не получит! - Да что ж ты будешь делать?! - Всплеснул дед руками. - Серёж, а ну подними его! И Саша увидел паренька, который в ту же секунду, не пойми откуда, нарисовался. Чуть постарше, но такой же бледно-серый. Он ловко схватил то ли Никиту, то ли Димку, встряхнул и потащил обратно в родное логово. Дед захромал следом, а в самом конце поплелся второй мальчишка, который снова начал рыдать. Саша так и остался стоять, переживая странные чувства. Обида с чем-то... Словно он фонарный столб или дерево, на которое никто даже не обратил внимание. - Пока... - сказал он опустевшему двору и побрел домой.

***

      С того дня Саша старался, и правда, ходить на работу и домой другой дорогой. Но каждый раз, когда стоял на развилке, выбирая свой путь, невольно придумывал причину, почему надо идти по-старинке. Но их как назло не находилось, новая дорога была более короткой и тихой, так что Саша, повинуясь голосу разума, сворачивал туда. А потом как-то и вовсе забыл про тот случай и хмурый дом сирот. Пока в один прекрасный день его не окликнули. - Ты! Эй! Саша не сразу понял, что обращаются к нему, но так как окрики продолжались, на всякий случай, оглянулся. На другой стороне дороги стояла смутно знакомая фигурка и радостно скалилась. - Глухой, что ль? Да я тебе, тебе! - И тут Саша узнал старшего мальчика из интерната. - О! - только и сказал он в ответ, а что делать дальше, не знал. Каких-либо дел, нуждающихся в обсуждении, у них определенно не было. Как и причин знакомиться. Но эту проблему за него уже решили. Как только на ближайшем светофоре замигал зеленый, паренёк ринулся к Саше, явно желая сказать что-то важное. По крайней мере, так казалось. Иначе, зачем спешить? Но подростку тоже нечего было рассказать, ровно как и Саше. Подбежав, он остановился и замолчал. Саша тоже молчал, раздумывая, что вся ситуация несколько странная. - Ну я это... спасибо, короче. - За что? - Тупо, моргая глазами, спросил Саша. - Ну это, в прошлый раз растащил... - А... - Они до этого так подрались, что Димон зуб выбил. Прикинь? - Да уж... - Ага... Сёрежа, кстати, - сказал подросток, протягивая руку. - Саша. - Ясно. Ну эт... пока, тогда? - Ага. И Серёжа, чуть помявшись, пошел обратно к светофору. А Саша подумал, что, пожалуй, это одно из самых странных знакомств за его небольшую жизнь. Но теперь выбирать дорогу домой стало мучительнее, почему-то хотелось еще раз вернуться к тому дому. Зачем? Почему? Саша не знал, но старательно искал предлог. А потом плюнув на всё, открыл холодильник, выгреб в походную сумку все содержимое - овощи, фрукты - сверху покидал какой-то крупы и пошёл туда, куда ужасно хотелось.       Первым, кого он встретил, войдя в натопленный холл, был дед. - Вам чего? - Дед оказался охранником, он был напуган. "Видимо, гости - дело не частое..." - подумал Саша и почувствовал себя еще более неловко. - А кто у вас тут главный? Можно поговорить? Я тут это... - и он глазами показал на сумку. - Волонтер что ли? Вас же не планировалось. - Не планировалось. - Пожал печами Саша. - Ну ладно. Ты эт, сядь вон, на кушетку. Я сейчас скажу. И дед извлек из-под газет телефон с круговым набором. Саша чуть не прослезился от умиления, в голове сразу пронеслись воспоминания о детстве. - Тамара Васильевна. К Вам тут молодой человек. Волонтер. Что? Не знаю... Эй, пацан тебя как зовут? - Саша. - А фамилия? - Бедунов. - Бедунов Александр, говорит. Да я-то что? Ладно. Понял. - и дед повесил трубку. - Ты, Саш, значит, подожди. Сейчас к тебе наша Тамара Васильевна спустится. То, что Тамара Васильевна - директор, Саша понял сразу, еще до того, как она представилась. Он этот тип провинциальной начальницы знал очень хорошо - сколько у отца на работе видел - высокая, с наливающейся вверх фигурой, узкий таз и необъятная грудь, спрятанная в парадно пеструю кофту. Непременно с блестками. - Вы, конечно, молодец. Но мы принять не можем. - Сказала она, наконец, застёгивая сумку. - Ну послушайте, я же вижу, у вас не самое богатое заведение... - эти слова, видимо, очень задели Тамару Васильевну, так что она перебила. - Мы, конечно, не самый богатый детский дом. Но уж с продуктами у нас проблем нет. И волонтеры к нам часто приезжают. И это большие организации, а вот так вот... это впервые. Нам сюда скорее бы одежду или лишние руки надо было бы... - Вот как... - Саша об этом и не думал, - ну тогда ладно... Вид его в ту минуту, наверное, был слишком печальный, потому холодный тон Тамары Васильевны вдруг уступил более мягкому. - Ладно, возьмем. Но только фрукты, пойдем за мной. Оформим дарительную. А сумку оставь. Павел Евгеньевич ,- сказала она деду, - Серёжку позови. Пусть отнесёт её куда надо. К концу оформления бумажек, Тамара Васильевна растаяла окончательно. А когда услышала про должность сашиного отца, начала с особой рьяностью нахваливать "неравнодушного молодого человека", говорить о всех тяготах на её посту, да и о своей личной судьбе. Прощались они уже, как лучшие друзья. Сашину руку трясли из стороны в сторону, а сам он обещал в следующий раз сделать все как следует, подключив отца. Спустившись вниз к проходной, он увидел Серёжу. Тот сидел на диванчике и копался в принесенной сумке. Появление её хозяина его ничуть не смутило. - Ну ты, мажорчик! - присвистнул он, - безглютеновая мука, амарантовая мука. Это что за муть-то такая? - Полезная муть, - обиделся Саша. - Ну-ну. Так ты нас что, подкармливать будешь? - В голосе подростка явно сквозила издевка. И Саша насупился еще больше, выхватил сумку и громко попрощался со сторожем, нарочито не замечая насмешек. - Всего доброго, Павел Евгеньевич. Спасибо. И тебе Серёжа, до свидания.