Катание восьмое: воспоминания ни о ком
21 февраля 2017 г. в 19:21
Что такое Фукуока? Это префектура. Это город с особым административно-правовым статусом. Это крупный порт. Это индустриальный центр. Это центр японско-китайско-корейских связей. Это крупный торговый центр. И это город, куда захотел поехать Виктор в семь часов утра.
Юри широко зевнула. С каждой секундой в сон клонило всё больше и больше. Вчера ночью она долго общалась по Скайпу сначала с Пхичитом, а потом с Милой. Первый всё восторгался тем, какой же Селестино хороший тренер, и даже прислал несколько видео со своими наработками по короткой программе. Бабичева же долго трещала о своём бывшем парне, хоккеисте, а потом перешла на тему Юрия и Лилии. Оказывается, эта женщина неплохо так взялась за Плисецкого — парень теперь целыми днями занимался в балетной студии.
— Он согласился отдать ей не только тело, но и душу. И всё ради победы, — заявила Бабичева.
Юри только печально кивнула. Виктор ей уже рассказывал страшилки на ночь в виде Барановской и её методов обучения. Но, смотря видеозаписи, сделанные Милой урывками, Кацуки со смесью восхищения и ужаса понимала, что Плисецкий стал ещё лучше кататься.
«Он точно монстр фигурного катания», — подумалось ей тогда.
А пока остальные тренировались и готовились выступать на льду, Юри и Виктор ехали на автобусе в Фукуоку. Конечно, Кацуки восторгалась Виктором и считала его самым лучшим в мире фигуристом и просто замечательным тренером, но порой его поступки раздражали. Хотелось разозлиться и крикнуть, что ей надоели его выходки, однако это было не в её характере, да и, честно говоря, японке и самой было интересно такое неожиданное мини-путешествие. Конечно, было бы неплохо, будь оно устроено попозже. Например, днём, а не рано утром.
Японские автобусы компании «Willer Express» перевозили пассажиров из одного места в другое по вполне доступной цене. Пожалуй, если у иностранца не было специальной карточки, с помощью которой можно было экономить на транспорте в Японии, то такие автобусы являлись самым оптимальным и лучшим вариантом. Во-первых, они были практически повсеместно. Во-вторых, относительная дешевизна устроила бы любого. А в-третьих, комфорт и уют были обеспечены.
Забежав в автобус и выбрав места для сиденья, Виктор тут же начал восхищаться окружающей обстановкой, сравнивая её с российскими автобусами такого типа. В этот момент Юри почувствовала небывалую гордость за свою страну: в России, как оказалось, всё было хуже в этом плане. Также Никифоров отметил тент, сказав, что у его знакомых есть детская коляска с таким же капюшоном, как его ещё называют. Юри кивнула, — они действительно были похожи. Вообще, в солнечные деньки такой тент хорошо скрывал от солнца, палящего в боковое окно.
Им предстояло ехать не менее трёх часов, и за это время Юри надеялась выспаться. Ключевое слово — надеялась. Потому что Виктор тут же завёл разговор сперва о короткой программе, а потом, переключившись на лёд, плавно перешёл к своему прошлому.
Кацуки было бы очень интересно услышать, как Никифоров решил заниматься фигурным катанием, однако эту историю она знала наизусть, а сон, как на зло, подкрался именно сейчас. Поэтому, прикрыв глаза буквально на секунду, она ещё какое-то время пробыла на грани между сном и реальностью, после чего всё-таки уснула, уткнувшись подбородком в ямочку между ключицами. А российский фигурист, кажется, и не замечал, что его единственная слушательница заснула.
Только когда он повторил несколько раз вопрос: «А что у тебя на эту тему?», он заметил, что Юри была где-то далеко отсюда. С секунду Виктор молчал, а потом тихо рассмеялся, накрывая её тентом — на всякий случай.
На протяжении дальнейшей поездки он молча наблюдал за пейзажами за окном. Улицы сменялись многочисленными магистралями, магистрали — зелёным полями, навевающими воспоминания и тоску по России.
Виктор не был ярым патриотом, но особую любовь к родине он имел и пытался как-то помочь своей родной стране. А именно — выигрывал золотые медали, чтобы Россия была хоть где-то первой, чтобы Россия утёрла нос всему миру и чтобы Россия возвысилась над всеми другими странами.
Конечно, его побуждения были не так чисты, как многие могли подумать. В действиях Никифорова мелькал и дух соперничества. Вот только победить он стремился не фигуристов из других стран, а Евгения Плющенко, и занять его место «Короля Льда». Казалось бы, что может быть проще? Плющенко уже тридцать четыре года, у него была травма мениска, в две тысячи десятом его вообще лишили права допуска на соревнованиях ИСУ. Но потом, правда, восстановили. А с две тысячи четырнадцатого Евгений официально закончил свою карьеру, лишь изредка выходя на лёд. И то, чтобы просто покататься. Казалось бы, вот она — отличная возможность для Виктора показать себя. Но он продержался всего год. Без своего вечного соперника стало скучно, а выиграть золотые медали — раз плюнуть. Не было былого запала.
И что ему делать теперь? Копить медали, чтобы их было больше? А смысл? Какой в этом смысл? Его нет. Разве что в старости сидеть и вспоминать, как он раньше катался. А потом печально вздыхать, понимая, что ни одна золотая медаль, как бы приятна она ни была, не принесёт стакана воды и не назовёт дедушкой. О семье Виктор не мечтал, однако в данном случае это было лучшим примером.
После отлёта в Японию стало как-то легче. Юри стала его личным катализатором: она принимала все эмоции Виктора, обхаживала его самого и заботилась о Юрие. Кацуки дарила тишину, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне — именно то, чего Никифорову всегда не хватало. И он загорелся идеей — сделать Юри победительницей, показать всему миру, как она прекрасна, доказать всем, что она самая лучшая!
Виктор перевёл взгляд на ученицу, чьё лицо было скрыто, а после положил свою ладонь на её руку, лежащую на подлокотнике. И только сейчас, при соприкосновении с тёплой кожей, Никифоров понял, что дрожал всё это время. Но от чего больше, воспоминаний, волнения, озноба, тоски, предвкушения, мечты, надежды, он не знал. Легонько сжав пальцы Юри, он вновь повернулся лицом к окну.
Почему-то на ум пришли воспоминания о том, как он, будучи маленьким мальчиком, сидел в дедушкиной Оке тёмно-зелёного цвета и смотрел на пейзажи, мелькавшие перед ним. Такие же поля и леса сопровождали его по пути на дачу, находящуюся в каком-то захолустье: Виктор давно не посещал её.
Перед глазами тут же предстал старый дом с тремя большими комнатами. В самой большой спали его родители, в той, что была чуть поменьше, дедушка и он, маленький Витя. Третья комната была гостиной, в которой стояла красная печка, зимой согревавшая всю их семью. Так же в доме присутствовала маленькая кухня и большая закрытая терраса, которую они называли просто «холодной комнатой», потому что там всегда было холодно. Летом она спасала от уличной жары, а зимой в неё нельзя было даже сунуться — дверь примерзала намертво. Участок у них был большой, даже очень. А прямо за участком находился лес, куда маленький Витя вместе со своими друзьями, Костиком и Стасом, бегал собирать грибы, играть в войнушку, кувыркаться. В своё время дед, Владислав Викторович Никифоров, сделал им там качели, скрепив деревяшку с двумя канатами и повесив это сооружение на ветки берёзы.
Вообще, дед маленького Вити был мастером на все руки. В одиночку он построил поленницу, которая, фигурист мог поклясться, стоит и по сей день. Именно Владислав Викторович соорудил печку в их доме, на которой Витя, признаться, любил поваляться. Что может быть прекраснее, нежели лежание на матрасе на тёплой печке, подложив под голову подушку, слегка пахнущую пылью и укрывшись тяжёлым одеялом, которое так сложно было сушить после зимней мерзлоты, ведь в это время года промерзал весь дом. Конечно, к весне он оттаивал, но вещи становились влажными, пахли сыростью. И, пожалуй, именно эти запахи — сырости, влаги, пыли, солнечного света, старости и духоты — сопровождали маленького Витю всё его детство.
Для мальчика не было большей награды, чем сон на печке. Его мама даже придумала маленькую хитрость: за хорошее поведение и послушание будущему фигуристу разрешалось там спать. За плохое поведение его порол дед. Поэтому Витя всегда был послушным ребёнком, всегда помогал своим родителям и всегда стремился быть лучше в их глазах.
Его мама всегда была предприимчивой женщиной. Она выросла коммунисткой. Всю свою жизнь она посвятила коллективному труду, работая усердно и добросовестно. Она была предана своей стране всей душой. В двадцать восемь она родила Виктора. Как раз в год начала распада СССР. Никифоров знал, что его мать, к тому же, верила в судьбу. Фатализма ей было не занимать. И если уж она решила, что родить сына в таком тёмном для Советского Союза году — это к беде, то ничто не могло её переубедить.
Витя честно пытался доказать матери, что он лучше, чем она думает, и что от года рождения и событий, происходящих в этом году, ничего не зависит, но не мог. Светлана Владиславовна, безусловно, любила своего сына, но невидимая стена из предубеждений не позволяла мальчику в полной мере насладиться осознанием того, что у него есть мать. Отец же, как помнил Витя, любил курить трубку и зачастую спорил с женой. Так, благодаря Александру Вячеславовичу, мальчик встал на лёд.
И вот, после появления качелей, к их дружной компании прибились две девчонки: Людка, которая была на три года старше их, и Катька, местная задира. В последнюю Витя даже был какое-то время влюблён. Она не была похожа на всех его знакомых девчонок, и это нравилось мальчику. Но, как известно, первая любовь безответная. Вот и Катька не обращала на него внимания, а сам Витя, в свою очередь, даже не показывал своих чувств.
И так, впятером, они играли целыми днями.
Помнится, тогда ходила легенда, что по лесу бродит маньяк, который крадёт детей и продаёт их. Байку придумали озабоченные сохранностью своих чад родители. В общем, история получилась хорошая и крепко засела в головах детишек на многие годы. По преданию, этот маньяк каждый раз выглядел по-разному, меняя свою внешность с помощью париков, накладных частей лица и сменной одежды.
И вот, прогуливаясь однажды по лесу и играя в догонялки, друзья наткнулись на очень подозрительного мужчину. Он, как помнил Виктор, был светло-рыжим, с кудрявыми волосами и тонкими усами. Конечно, при взгляде на незнакомца, дети тут же закричали, как резаные, и побежали прочь. Потом приукрашенная новыми событиями история о том, как они вырвались из лап маньяка, разлетелась по всей деревушке.
И лишь спустя годы Виктор понял всю абсурдность ситуации.
За лесом находилась баня, и этот мужчина шёл по единственной тропинке, ведущей к ней. Шёл, никого не трогал, как вдруг появились пятеро детей, заметили его и тут же громко завизжали и убежали куда подальше с криками «маньяк». И, Никифоров был уверен, что эту историю тот мужчина ещё долго рассказывал своим друзьям в бане. Сам же Виктор, вспоминая её, трясся от смеха: какими же глупыми они были!
К концу каждого лета маленький Витя возвращался в Санкт-Петербург, оставляя друзей, — они были местными и учились в местной школе. Было грустно расставаться с ними, однако мальчик знал, что он обязательно вернётся сюда. Он даже какое-то время вёл дневник, куда кривым почерком записывал всё произошедшее с ними. Однако вскоре он забросил эту идею — он забывал писать, что произошло, и порой записи не появлялись месяцами, да и какой был смысл в дневнике, который на самом деле являлся двенадцатистраничной тетрадкой в клеточку, если все воспоминания откладывались в памяти?
С тех пор, как Витя начал заниматься фигурным катанием, он уже не имел так много свободного времени, чтобы ездить на дачу. Теперь его приоритетом были соревнования и победы в них.
Таким образом, общение с дачными друзьями потихоньку сошло на «нет».
Внезапно Юри особенно глубоко вздохнула и выпустила воздух изо рта с забавным «пэ». Виктор прикрыл ладонью улыбку. И пусть он уже не общается со Стасом, Костей, Людой и Катей, пусть Яков зол на него, пусть Юрий разочарован в нём, пусть дед давно мёртв, а родители общаются с ним раз в два месяца, пусть остальные фигуристы лишь грустно вздыхают, а Плющенко собирается стать ведущим какого-то ледового шоу, у него есть Юри. Виктор не знал, надолго ли, но пока что она — его оплот, его крепость и его сокровище, которое не даёт ему сломаться, дарит надежду и вдохновляет. Пока она рядом, он сможет сделать всё, что угодно.
— Юри, — тихо, по-русски, в пустоту обратился Никифоров, — а давай как-нибудь съездим на мою старую дачу? Я хочу познакомить тебя с моими друзьями. Я хочу, чтобы ты увидела, как я жил в детстве. Я хочу на мгновение вернуться в своё детство. Юри… Ты же мне позволишь это сделать, да?
Видимо, его организм понял, что он встал рано, поэтому вскоре фигурист почувствовал, что его клонит в сон. А уже через несколько минут он сопел.
Его рука всё также не отпускала руки Юри.