Три русских волка и японская крольчиха

      Юри глубоко вздохнула и крепко сжала кулаки. Череда тренировок подошла к концу, и пришло время показать, чему она научилась благодаря Виктору. Последний, к слову, излучал столько радости и оптимизма, что Кацуки оставалось только незаметно закатывать глаза. Удивительно, но настрой Никифорова волшебным образом влиял на неё. Благодаря нему коленки меньше дрожали, а спокойствие разливалось в груди. Это однозначно было чем-то удивительным для японки.       — Пожалуйста, вытяните бумажку со своим номером, — попросила женщина средних лет. В её руках был вязаный мешочек.       Девушка кивнула и подошла к этой женщине, запуская руку в мешок и нащупывая там бумагу. Главной задачей для Юри было не вытянуть единицу, иначе это бы значило, что судьи будут к ней максимально строги, а зрители не станут отводить взгляда.       Японка глубоко вздохнула, собрала всю волю в кулак и опустила руку в мешочек с бумажками. Она не собиралась долго в нём рыться, помня, что в прошлый раз это привело к тому, что она выступала первой. Ухватившись большим и указательным пальцами за край листочка, девушка вытянула его.       На бумаге красовалась жирная единица, и Кацуки захотела убиться о столб. В очередной раз удача доказала, что она совсем не на стороне фигуристки.       Она на дрожащих ногах прошла обратно к своему месту и зарылась пальцами в чёрные волосы. Очки чуть съехали по носу, но это не волновало девушку. Куда страшнее, нервознее и важнее был тот факт, что она опять будет выступать первой, на глазах у всех собравшихся в Ледовом Дворце. А учитывая тот факт, что это выступление будет дебютом для Виктора как её тренера, папарацци будет больше, чем просто много.       Когда спустя пять минут Юри показала листочек с единицей Виктору, тот забавно округлил глаза и выдал что-то типа «вау», и девушка никак не могла понять: было ли это хорошим «вау» или плохим. Сам Никифоров не стал объяснять свою позицию в этом вопросе, просто подтолкнул её ко льду и сказал разминаться.       Наматывая круги по прозрачному льду, Юри поглядывала на своих соперниц, которые отрабатывали шаги или прыжки. Каждая из них как на подбор была красавицей, и лица были словно выточены из мрамора художником-гением. Эти неприятные сравнения лишь углубляли сомнения Кацуки в себе, но теперь она переживала не только за свою программу, но и за внешность. Те девушки были подобны ангелам, тем временем как она скорее походила на… кацудон.       От такого мысленного сравнения сердце Юри сжалось, а на глазах были готовы выступить слёзы, но девушка яростно замотала головой, коря себя за слабость: подумать только, она чуть не расплакалась перед Виктором, на которого заглядывалось больше половины присутствующих здесь девушек. Выставить себя дурочкой рядом с ними, такими красивыми и наверняка умными, было бы верхом глупости.       Когда основная разминка закончилась, всех согнали переодеваться. Юри подъехала к бортику и взяла протянутую Никифоровым бутылку воды, жадно выпивая её до последней капли.       — Я вижу, что тебя что-то беспокоит, — начал Виктор, настороженно глядя на ученицу. — Это как-то связано с соревнованиями или… — Он неопределённо мотнул головой в сторону остальных девушек, которые разговаривали со своими тренерами или выходили с катка.       — Всё в порядке. Не стоит беспокоиться.       Виктор предложил Кацуки руку, помогая девушке сойти со льда и проводив к скамейкам. Девушка села и, согнувшись, принялась развязывать шнурки, при этом отчаянно пряча лёгкий румянец, что расползся по её щекам после столь простого, но крайне галантного жеста со стороны тренера.       — И всё же?       — Всё хорошо. — Юри мотнула головой. — Наверное, мне надо пойти переодеться, как и тебе. Встретимся в холле?       — Конечно! Только не опаздывай, — в конце фразы в голосе Виктора проскользнула какая-то нежность. Удивлённая девушка подняла голову, но увидела лишь удаляющуюся спину тренера, которая вскоре затерялась в небольшой толпе.       Пожав плечами и попытавшись успокоить разошедшееся сердцебиение, девушка поднялась с места и направилась к раздевалкам, где застала несколько фигуристок. Те уже снимали спортивные костюмы и переодевались для выступления.       — Ты ведь Юри Кацуки, верно? — спросила какая-то девушка, чьи длинные волосы были выкрашены в блонд. Фигуристка кивнула. — Меня зовут Юки Микато, приятно познакомиться. Это моё первое большое соревнование, поэтому я немного волнуюсь. А ты как? Слышала, тебе пришлось тяжело в последний год.       — Да… Немного. Сейчас всё хорошо. — Юри неопределённо кивнула, расстёгивая спортивную кофту. — Во всяком случае, я верю, что всё будет хорошо.       — Ох… Прости, я наверное немного надоедлива, но мне интересно узнать, каково это — выступать в финале Гран-При?       Кацуки посмотрела в карие глаза девушки, перевела взгляд на родинку под глазом, на небольшой аккуратный нос, на точёные скулы, на пухлые губы и чуть завистливо вздохнула. Юки была милашкой и красавицей одновременно. Обычно именно такие девушки играли главных героинь в популярных аниме и дорамах.       — Это немного странно и страшно. Пусть я и выступала последней, но чувствовала большое давление со стороны зрителей. Они все ожидали от меня чего-то грандиозного, и мне было искренне стыдно, что я их подвела.       Кацуки даже зажмурилась от неприятных воспоминаний, но после усилием воли отогнала их прочь, вспоминая, что скоро придут стилисты (в случае Юри это будет Минако), которые сделают фигуристкам макияж, так что Кацуки поспешила стянуть спортивные штаны.       — Ты всё равно классно выступила. — Микато покачала головой. — Я болела за тебя.       — Спасибо.       — Если я не смогу в этом году пройти в Гран-При, то я буду болеть за тебя.       Юри удивлённо обернулась. В глазах Юки была такая решимость, такая уверенность в Кацуки, что девушка даже вздрогнула. Ей было приятно, что в неё верили, это придавало сил и желания бороться за первое место. Но также японка осознавала, что пусть слова Микато и были добрыми, она при этом была готова бороться за право выступать на Гран-При. Кацуки была рада сопернице.       — Хорошо. Однако если я всё же не смогу пройти, но пройдёшь ты, я буду сидеть в первых рядах с плакатом, на котором будет написано твоё имя.       Юная фигуристка в ответ улыбнулась, натягивая на себя костюм. Юри поспешила сделать то же самое. Только она с небольшим трудом застегнула молнию на спине, как дверь распахнулась, и вошли стилисты.       Минако деловой походкой подошла к подопечной и приказала той сесть ровно, доставая из своей небольшой сумки огромную косметичку. А затем Кацуки закрыла глаза, позволяя старшей подруге делать со своим лицом всё, что ей только вздумается. Сперва она почувствовала прохладный крем и тёплые пальцы, потом мягкий спонж на щеках. Затем Окукава принялась наносить тёмные тени на веки и рисовать стрелки на глазах. Периодически женщина чертыхалась и стирала неровные линии, заново и заново перерисовывая их.       Юри порой смотрела на ютубе, как девушки наносили себе самые разные макияжи, подчёркивали достоинства своих лиц и скрывали несовершенства. Фигуристка видела сотни техник, но среди всего этого многообразия выделялась именно Минако, которая для Кацуки была истинным гением мейкапа, на которого ей необходимо было равняться. Так что девушка была уверена в совершенстве кропотливой работы Окукавы.       Когда до начала соревнований оставалось всего пять минут, а большая часть фигуристок покинула раздевалку, Минако с лёгким сердцем отправила Юри на лёд, даже не дав ей посмотреться в зеркало. Кацуки не знала, как именно она выглядит, идут ли ей тёмные тени или нет, однако поражённое лицо Виктора, которого она встретила на полпути к катку, говорило само за себя.       — Вау, ты прекрасна, — тихо произнёс он, и японка почувствовала, как её щёки начали краснеть, пусть этого практически не было заметно благодаря ВВ-крему и тональнику.       — П-правда?       — Да. Пойдём?       Никифоров протянул Юри руку, и та неуверенно взялась за неё. В голове девушки проскользнула мысль о том, какими большими были ладони её тренера, и как идеально её ладошка ложилась в его. От таких мыслей сердце гулко забилось в груди, а Кацуки с трудом подавила тихий писк.       Внезапно, не дойдя по коридору до двери, которая вела на трибуну с катком, Виктор остановился и развернулся лицом к подопечной. Его брови чуть нахмурились, из-за чего между ними пролегла небольшая складочка.       — Юри, если ты хорошо выступишь, то твои соперницы начнут сравнивать тебя с собой. Это поколебит их решимость, — заговорил он, нежно поглаживая большим пальцем внешнюю сторону ладони Кацуки.       — Да, «если». Я чувствую небольшое давление из-за этого. — Девушка немного грустно взглянула в голубые глаза тренера, ища в них поддержку, но вместо оной услышала лишь неожиданно резкую фразу:       — Ты хочешь всё бросить и уйти сейчас?       Вопрос тренера был внезапным, он заставил Кацуки на секунду задуматься, дал причину, чтобы поколебаться. Хочет ли она уйти после всего, что было? После тренировок с Виктором, слов поддержки, песни, написанной специально для неё, поддержки семьи и друзей, она может хотеть уйти? Прекратить? Юри знала, что родные её поймут, примут и простят. Но она также знала, что это расстроит Виктора, разочарует его, а видеть немой укор во взглядах и словах Никифорова она ни в коем разе не хотела.       — Нет. Не хочу. Мне немного страшно, да, но я не хочу сворачивать с того пути, который мы наметили. Вместе, — честно призналась она, сглатывая ком в горле. — Я хочу продолжить.       — Правда? Я рад.       Виктор тепло улыбнулся и обнял свою подопечную, положив свой подбородок ей на плечо и чуть согнувшись. Юри стремилась продолжить всё то, что они успели сделать, и это не могло не радовать. Кацуки была слишком милой и доброй, но ещё в ней имелись стержень и целеустремлённость. Вот только последние два были похоронены под ворохом сомнений, страхов и неудач. Никифоров, который лично разгребал всё это, мог только улыбаться и радоваться, ведь его ученица, его Кацуки Юри наконец-то вспомнила, каково это: быть смелой.       — Тогда давай мы сейчас вместе выйдем отсюда, и ты покажешь всем, чего мы добились все вместе, хорошо?       — Да. Я согласна.       Виктор разомкнул тёплые объятия и улыбнулся, нежно провёл кончиками пальцев по чуть покрасневшей щеке своей ученицы (что было видно даже сквозь тональный крем) и окончательно отпустил её, но рук не расцеплял.       Он уверенно развернулся на пятках и прошагал вперёд, толкая дверь. Яркий свет, освещавший каток, в миг ударил обоим в глаза, но если Юри чуть зажмурилась, Виктор продолжил целеустремленно идти вперёд. Где-то сбоку раздавались щелчки фотоаппаратов, ведущий что-то прокричал в микрофон, а таймер показывал, что до начала выступления было всего две минуты двадцать одна секунда.       За это время Кацуки и Никифоров успели дойти до катка, где парой секунд позже Юри нарезала тренировочные круги: в получасовой перерыв лёд успели выровнять.       Вскоре диктор объявил, что осталось всего несколько секунд до начала, и Кацуки подъехала обратно к Виктору, принимая бутылку воды.       — Ты как? — спросил он.       — Всё хорошо. Немного волнуюсь, но чувствую, что у меня получится.       Внезапно мужчина положил обе свои руки поверх левой ладони Кацуки, что лежала на бортике. Он крепко сжал пальцы девушки посмотрел ей прямо в глаза.       — Я в тебя верю. Соблазни всех присутствующих здесь и меня в частности.       Юри удивлённо моргнула, а затем чуть улыбнулась, отдавая бутылку. Сейчас она была готова поверить своему телу, как ей ранее советовала Минако. Сейчас она была готова соблазнить всех, присутствующих здесь.       И Виктора в особенности.