Они думали, мы упадем.. Часть 1.

Резко открываю глаза, но яркий свет заставляет зажмуриться. Убираю с лица какую-то дрянь, из-за которой уже начинаю задыхаться. Чистый воздух, начинаю судорожно глотать его. Где я? Пытаюсь сесть, но ничего не получается, у меня совсем нет сил, и обратно плюхаюсь на подушку. Осматриваю место, куда попала, лежа это не очень удобно, но я всё же делаю это. Небольшая комната, стены нежного мятного цвета, на них висят множество полок с книгами и другими безделушками, белый шкаф, такой же, как был у нас в школе, комод, на котором стоят рамки с моими фотографиями, большая мягкая кровать, стул и тумбочка рядом, на которой валялся недоделанный кроссворд, окно, сквозь которое сюда попадают лучики солнышка. Такое ощущение, что я очень давно не была на улице, а может так оно и есть. Это комната мне напоминала что-то из далекого детства. Но что, я вспомнить не могла. Я однозначно уже была в этом месте. Здесь даже пахнет как-то породному. Возможно. А может мне просто кажется. Рядом с моей кроватью куча медицинских приборов, от которых к моему туловищу шли куча трубок и проводов, но я поспешила их с себя снять. Они меня пугают. Где я? Последние, что я помню, это авария. Её стопроцентно подстроили люди Колчина. Он хотел меня убить, но почему я тогда всё еще жива? Обычно Владлен Петрович доводит все свои дела до конца. Тем более ему совсем нет никакой выгоды оставлять меня в живых. Или есть? Дотрагиваюсь до своего живота. Он огромный. Похоже долго я была в отключке. Но если Колчин узнал, что я беременна, он вполне мог оставить меня в живых ради какой-нибудь очередной его гениальной мысли. Лучше бы я умерла, чем надо мной и моим малышом будут ставить опыты. Я устало закрыла глаза. Вадим. Я так и не сказала ему, что он скоро станет отцом. Где он? Что с ним? Нет, я наверное никогда не смогу забыть те самые ужасные минуты моей жизни, когда я кричала, просила, умоляла его не стирать мне память, помню, как глотала соленые слезы, пыталась сопротивляться, но у меня ничего не получалось. Тогда мне было больно, очень больно не столь физически, как морально. Вадим заставил меня поверить в лучшее, а потом вонзил нож в спину. Создал иллюзию и тут же её разбил, и эти осколки впились в кожу, заставляя тонкие струйки крови вытекать из вен. Только это была не кровь, а вера в нас, в любовь, искренность наших отношений, преданность — предательство. Одно слово и мир вокруг рушится. Именно это я чувствовала в тот день, думала так. Я ненавидела Уварова. И снова вру, я никогда не смогла бы ненавидеть этого человека, но я заставляла себя это делать, обзывала его последними матерными словами, которые знала, мучила его, сама того не понимая. А он ведь лишь хотел помочь. Он пожертвовал всем — нашими отношениями, любовью, ребенком, который никогда бы не увидел своего отца, моей памятью, своей совестью, которая будет грызть его до последних дней, да, кто бы что ни говорил, но я знаю, что она у него есть, нашим общим счастьем — ради моей жизни. Он единственный, кто пытался спасти, когда другие молча ждали моей смерти. Даже я опустила руки, ничего не сделала, чтобы выжить самой и спасти нашего малыша. За меня переживали другие люди, когда мне было абсолютно плевать на собственную жизнь. И только теперь я понимаю, как всё это было глупо. Эти дурацкие флешки, и что они мне дали, до сих пор разбросаны по школе, и никто и никогда их не найдет. А я валяюсь обессиленная на кровати непонятно где. Я хотела поиграть в суперагентов?! Только вот забыла совсем, что жизнь игра, но не компьютерная. Здесь нельзя ошибаться, здесь нет кнопки «пройти этот уровень заново». Нельзя ходить открыто, малейшая неосторожность может очень дорого тебе стоить. Но я к сожалению слишком поздно это поняла и играла не по правилам. Искусно играть, притворяться, врать, менять маски — разве не этому нас учил Константин Викторович. Только вот моих мозгов не хватило, чтобы воспользоваться хотя бы одним из его уроков. Но вопрос — почему я не подумала об этом раньше? Я до последнего момента отказывалась адекватно воспринимать ситуацию и дерьмо, в которое вляпалась. Всё это было для меня игрой, экстремальной игрой. Мне нравилось чувствовать опасность и уходить от нее. Может я сумасшедшая или же мазохистка? Доигралась, бл*ть. «Поздравляю, Алиса, ты выиграла смерть. Разве не этого ты добивалось?» Да, но тут кое-что не стыкуется, не находишь? Я до сих пор жива. Меня спасли, но кто? Не знаю. Но если Ингрид, то радоваться нечему. Хотя на подземелье это место не очень похоже, хотя бы потому что здесь есть окно. Но возможно это один из офисов Ингрид в Москве, что тоже не особо радует. Я повернула голову и обнаружила рядом с собой лежащего моего любимого плюшевого медведя, которого мне подарил Вадим. Я взяла его и крепко обняла, в школе я обычно так и спала. Но что мишка делает здесь? Вариантов немного — либо Вульф стал слишком сентиментальным, что я думаю просто невозможно, либо это Вадим его притащил, либо папа забрал все мои вещи из школы и привез сюда, и последние два варианта мне очень даже нравились. Вдруг дверь в комнату скрипнула и на пороге показалась женщина. Я замерла в ужасе. «Нет. нет. нет» — прошептала я. Сейчас я чувствовала, как все мои мечты и надежды на счастливую жизнь рушатся в одночасье, снова и снова разбиваясь на маленькие частички. Невысокий рост, темные волосы собраны в аккуратную прическу, лицо с правильными чертами, одета в темно-зеленый свитер, черные брюки. Её невозможно не узнать. Славина собственной персоной стояла передо мной и смотрела, как на приведение. В её глазах читался глубокий шок, видимо не ожидали, что я порадую их своим пробуждением, а я такая с*ка не подтвердила их ожидания. Но в её глазах было еще что-то. радость? А ну, рада наверное, что я очнулась, видимо не терпится начать свои опыты. Я забилась в дальний от неё угол, руки тряслись от страха, а слезы так и норовили выплеснуться на моё лицо. Нет, нет, я не хочу, не хочу. Почему я? Почему именно я? За что? — Алиса?! — её голос был ниже чем обычно, а в глазах так же, как и у меня, застыли слезы. Неужели снова играет? Не похоже. «Серьезно? Мне кажется, даже самый лучший актер так не сыграет. По-моему она реально рада тебя видеть.» Я хмыкнула. Выдавить слезы, принять ошарашенное выражение лица, но в то же время сделать счастливый вид — лично для меня это расплюнуть. «Не суди по себе. Это ты бесчувственная тварь, а нормальные люди так не умеют» А кто сказал, что она нормальная? Она дочь Меркелей. «Дети не виноваты в грехах родителей» Виноваты, особенно когда продолжают дела своих любимых мамочки и папочки. «Ты не права.» Я всегда права! — Я, Тамара Алексеевна, где я? В Ингрид, да? — пролепетала я. Она непонимающе на меня посмотрела и задумалась. О чем? Конечно же обо мне. Наверное решает, какой опыт сначала на до мной провести, чтоб я больше мучалась. Вдруг на ее лице появилась улыбка, вот примерно то же самое появлялось на моих губах, когда мне в голову приходила очередная «гениальная» идея. Придумала. Знать бы заранее, какая участь меня ждет. Сразу мылить веревку или чуть-чуть повременить? — Алиса, ты очнулась. Как ты себя чувствуешь? — А как ты думаешь, чувствует себя человек, который попал в аварию и поломал себе всё, что только можно. — Ты помнишь что-нибудь с той ночи? — Я опустила взгляд в пол. Не знаю, что говорить. Конечно, я всё прекрасно помню. Но я не знаю, стоит ли рассказывать? Так я могу подставить Вадима, ведь он пытался мне помочь, значит тоже, можно сказать, предал Ингрид. А навредить Уварову я совсем не хочу. Тем более жизнь научила меня, что никому нельзя доверять, и даже Славиной. — Ясно. — Что тебя, понятно? Я не хочу вспоминать ту ужасную ночь, когда мне было по-настоящему больно и страшно. В тот день вся моя жизнь пошла под откос. Принципы, наряду с ценностями перевернулись с ног на голову. А тот, кого я пыталась всей душой презирать, на самом деле, оказался совсем не тем и тайно спасал мою жизнь. Но у него ничего не получилось. И я не хочу вспоминать это и обсуждать с кем-то, тем более с тобой, Тамара Алексеевна. Я с трудом сдерживала слезы. Не хочу казаться слабым. «Слезы — это не слабость. Они лишь значат, что у тебя есть душа.» Фашистам этого не понять. — Лис, я сейчас приду и приведу кое-кого. — За Вульфом пошла? Ну, да без этого дедули Славина ничего не можешь. Вот с удовольствием посмотрю в глаза этому уроду и плюну в лицо. Жаль кислоты поблизости нет, а то я бы не пожалела и вылили бы ему на бошку, и никакие очки ему уже не помогут. Будет старым, лысым, слепым уродом. Да, в принципе ничего не изменится, кроме того, что я умру. — Только какие бы эмоции ты бы сейчас не испытывала, держи себя в руках — Она что мои мысли про Колчина прочитала? — Я знаю, ты умеешь скрывать свои эмоции. Только сейчас ты должна полностью абстрагироваться от ситуации, держи сердце холодным. Тебе нельзя волноваться, потому что, как ты уже заметила, срок у тебя уже не маленький — это раз. А во-вторых, ты очень долго была в коме. — Что? Я лежала в коме? И как долго? Судя по моему животу чуть меньше восьми месяцев. — Малейшие переживания могут навредить твоему и без того еще слабому здоровью. А мы ведь этого не хотим? — Я неоднозначно кивнула. Тамара стояла на пороге и внимательно изучала меня. Ее голос, как всегда тихий, как и в школе действовал лучше любого успокоительного. Руки уже не дрожали, и то хорошо. Но страх до сих пор не отпускал меня, накатывая волнами. — Я в коме? Но что произошло? Последнее, что я помню — это авария, а дальше темнота. — Сказала я умоляющим взглядом посмотрела на брюнетку. Я хочу знать, что было после. Но Тамара лишь покачала головой и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, и напоследок кинула — Чуть позже я проведу контрольные тесты. Нужно проверить до конца ли восстановилась деятельность твоего мозга. — Я фыркнула. Неужели не видно, что со мной всё в порядке и с мозгом моим тоже. Думать я могу, да и на дауна не очень похожа. «Хватит. Успокойся. Ты же сама прекрасно знаешь, что врачиха делает всё правильно. Ты сама работала в Ингрид, и знаешь не меньше Славиной. Она тебя просто бесит, и ты находишь любой повод, чтобы придраться.» О, Господи, ты разгадала мою тайну. Она меня действительно раздражает. «А ты не обращай на неё внимания и не забывай, что тебе нельзя волноваться. Не трать свои драгоценные нервы на всяких нацистских сучек.» Интересно, а за кем пошла Славина? Вульф или Войтевич? Вадим. он наверное единственный человек, которого я действительно хочу видеть. Я знаю, он поймет и поддержит. Обнимет, поцелует, и мне тут же станет легче. Но кто бы сейчас не зашел в эту комнату, я не должна выглядеть жалкой. Терпеть не могу, когда меня жалеют. А как можно не жалеть беременную девушку, которая хрен знает сколько валялась в коме, а сейчас совсем без сил лежит на кровати? Никак. Значит нужно что-то исправлять. Беременность так же, как и кому, я не изменю. Значит нужно заменить «лежит» хотя бы на «сидит», а если и получится, то и «стоит». Собираю всю волю в кулак и отрываю голову и другие части тела от подушки. Больно. Кости и мышцы просто разваливаются. Но я всё-таки сделала это. Я села, свесила ноги с кровати и начала крутиться в разные стороны, чтобы хоть как-то размять спину. Кости хрустели, такой прикольный звук, мне даже нравится. Автор Тамара буквально летела на первый этаж, перепрыгивая по несколько ступенек за раз, что было не очень удобно делать на каблуках, но на эту ерунду она совсем не обращала внимания. Мысли Славиной были заняты совсем другим. Лиса очнулась. Свершилось то, что они всей семьей так долго ждали. На ее лице была счастливая улыбка. Да, ей было очень больно видеть племянницу в таком виде — затравленный, полный ужаса и страха взгляд, дрожащие руки, Лиса отшатнулась от неё, как от чумы. Она помнит всё, это Светлана поняла сразу же как увидела девушку. В тот вечер произошло нечто ужасное, о чем знают только два человека, один из которых сейчас довольно успешно работает правой рукой Колчина, а вторая хочет просто забыть эти минуты своей жизни. Но она не сможет забыть, Лиса будет мстить, и Славина это знает. А Вадим. Давно Тамара его не видела, она знала, что он с головой погрузился в работу. Стал одним из самых преданных сотрудников Ингрид. Но Светлана прекрасно понимала, что всё это маска. Но зачем? И для чего? Неизвестно никому. Интересно, а сам Уваров знает цель своих действий? Да, он знает и будет знать всегда. Да, и предан он совсем не Ингрид, а темноволосой девушке с глубокими карими глазами, которая так сильно запала в душу парня. Но об этом не знает никто, даже самые близкие. Никто. Зачем втягивать и подвергать опасности других людей, когда сам не очень то и хочешь жить? А Светлане оставалось только гадать, что он задумал. А раньше в школе он бы пришел к ней в медкабинет с бутылкой в руках и выложил бы всё, как на духу, посоветовался, поделился своими мыслями. Но это время прошло, Уваров, как и Загорская, повзрослел. Они больше не два наивных подростка. Холодный расчет и жажда мести — вот что их объединяет. А еще человеческое обаяние, присущее только им, внушение, актерский талант, гипноз, плюс огромный набор разных масок на каждый день в их гардеробе. Девочка выросла. Мальчик повзрослел. Она больше не верит людям. Он разучился доверять. Но они до сих пор любят друг друга. — Папа! — крикнула женщина, заметив мужчину в гостиной, сидящего в кресле с газетой в руках. Борис Константинович удивленно посмотрел на Свету, счастье из которой било прямо ключом. — Тише, ты малого разбудишь. — шепотом сказал Князь. Но Тамаре было всё равно. Даня не обидится, если его сон прервут, у него всё-таки сестра очнулась, у постели которой он провел эти полгода. Данила будет рад, наконец, познакомиться с Лисой — Что случилось? Ты сияешь, как тульский пряник. — Лиса. очнулась — Света закрыла рот рукой, чтобы не взвизгнуть от счастья. Услышав слова дочери, Князь изменился в лице. Шок, радость, счастье — эмоции сменяли одну другой. Но одно он точно знал, нужно поговорить с внучкой, объяснить всё, поддержать. Да, это будет нелегко, особенно второй пункт, зная взрывной характер мисс Загорской. Борис Константинович кинул газету на стол, решительно встал с кресла и направился на второй этаж своего особняка. Расстояние до комнаты он преодолел очень быстро. Вдох-выдох. Он боялся собственной внучки. Глупо, да? Может быть. Князь нажал на ручку и открыл дверь. Алиса От моих упражнений меня отвлек скрип двери. Вот сейчас мы и узнаем, кто этот тайный посетитель. Поднимаю взгляд. Передо мной стоит мужчина лет шестидесяти пяти. Строгий костюм, он высокого роста, темные волосы, немного загорелая кожа. На меня смотрят такие родные карие глаза. Его я узнаю из тысячи. Но ведь этого просто не может быть. — Дедушка. — он кивает и виновато смотрят. Из глаз начинают литься слезы. Мужчина садится рядом со мной и крепко обнимает. Я утыкаюсь носом ему в грудь и начинаю еще сильнее плакать. — Но ты же умер? — Глупо задавать этот вопрос живому человеку? Согласно, звучит немного дико. Но если я и правда считала его погибшим. — Да, ты, Лиска, тоже вроде не живая. — Такой родной голос. Помню как в детстве читал мне сказки. Как тогда было всё легко и просто. Теперь всё встало на свои места. Это дедушкин особняк и моя комната, и пахнет здесь моими любимыми булочками с вишневым вареньем. Которые даже у Володи получались не такими вкусными, как у деда. — В смысле неживая? И как я тут оказалась? — я чуть отодвинулась от него и посмотрела в глаза. — Мы вытащили тебя из машины в последний момент прямо перед взрывом, никто не знает, что ты осталась жива. Официально тебя уже как полгода похоронили. — Весело, то есть я труп, да? Охренеть. Но больше меня интересует кое-что другое. — Но откуда ты знал? Это они, да? Из-за них ты инсценировал собственную смерть? — Я сама не понимала, что говорю. Мне хотелось знать всё и сразу. Но дед, кажется понял о чем, я, и кивнул. — Ты помнишь, что случилось в тот вечер? — он опустил глаза. Не хочет делать мне больно. Но кому, как ни ему, я могу это рассказать? — Да, мы с Вадимом танцевали, и он рассказал мне всё. Правду. Про тот дурацкий поход в подземелье, как его там поймали Колчин с Войтевичем и стали шинтажировать. Мной. Моей жизнью. — Из глаз снова хлынула соленая жидкость — А я такай дура думала, что он такой же фашист, как Вульф. Пыталась ненавидеть его, даже о своей беременности решила ничего не говорить. Зря наверное. Тогда я была рада, что мы наконец во всем разобрались. Но в комнате Уваров вколол мне какую-то дрянь. Пока я была без сознания, он доставил меня в подземелье. Очнулась в какой-то мерзкой комнате. Там стояли приборы для стирания памяти. Вадим пытался одеть на меня этот шлем, но я сопротивлялась, кричала, умоляла. Но он понятное дело сильнее. Вадим сказал, что так надо, и включил прибор. А дальше всё как в тумане. Я очнулась, Уваров внушил мне, что я должна поехать в аэропорт и сесть на рейс Москва-Афины, дал билет, деньги и поддельные документы на другое имя. А что мне оставалось делать? Именно так я и сделала. Вышла из школы, села в такси, а дальше ты и так знаешь. Вадим хотел меня спасти, но у ничего не получилось. Он боролся за мою жизнь, когда у меня самой уже опустились руки. Мне было плевать. А Вадим, он знает, что со мной всё хорошо? — Дедушка покачал головой. — Уваров молодец, продумал всё до мелочей, но кое-что он не учел. Колчин прекрасно знал, что Вадим лучше сам сдохнет, чем даст погибнуть тебе. Это не он, а Вульф всё просчитал, в том числе и вас. — Почему вы ничего не сказали Вадиму? Он же думает, что я умерла. — сказала я поникшим голосом. — Я пытался, правда, но не смог. Давал ему шанс, работать на меня, тогда бы он всё узнал. — В смысле работать на тебя? — перебила я деда — В школе есть несколько моих агентов, которые также, как и я борются с Ингрид. — интересно, кто же эти тайные суперагенты деда? — Кто они? — Володя. — Ну, да я всегда знала, что повар что-то мутит — и Тамара. — Тамара? — Я удивленно посмотрела на женщину, стоящую недалеко от моей кровати. — Да, но это еще не всё. Тамара на самом деле не Тамара. — Что? — Её настоящее имя Светлана Остапенко. Она моя дочь и родная сестра твоего отца. — Опа, а у меня тетя появилась! Я улыбнулась. А я то думала, что она фашистская дочка, а нет она наша русская. — Охренеть. — Дед недовольно на меня посмотрел. Мол что за плохие слова в моем лексиконе? — Это конечно всё здорово. Но ты так и не ответил на вопрос про Вадима. — Разве непонятно, что в данный момент меня больше всего интересует мой любимый человек? — Я предлагал ему работу, но он отказался. Характер у него еще тот. — Я усмехнулась. Ведь прекрасно знаю, каким Вадя бывает упертым. Сама такая же. — Тем более Колчин нашел способ снова вернуть его в Ингрид. — Какой способ я спрашивать не стала. Ведь знаю, что мне это не понравится. — Теперь Вадим правая рука Вульфа. — Я удивленно раскрыла рот. Нифига себе, Вадим, я смотрю у тебя там карьера. — Понятно. — сказала я и грустно улыбнулась. Моему малышу нужен отец, но похоже у него будет только мать. Да, ладно ребенок, я и одна воспитать могу, но мне самой как воздух нужен Уваров. Я закатала рукав своей рубашки, в которой была. На запястье все так же ровными буквами красовались два слова «Together Forever». Вместе навсегда. А это значит. Мы справимся. Преодолеем всё и снова будем вместе. Нужно лишь немного подождать. Ведь так? — Лис, тебе поспать надо. — сказала Тамара. Как-то непривычно называть её Светой. По-моему Тамара ей идет намного больше. Спать мне как-то не очень хотелось. Я вроде уже вдоволь выспалась. Но мне немного нужно побыть одной. Слишком много информации свалилось на мою голову. Надо обдумать. — Правда, отдохни. А я потом тебе твоих любимых булочек принесу. — сказал дед и потрепал меня по голове. Я улыбнулась и завалилась обратно на кровать. Дед укрыл меня одеялом, прямо как в детстве. Я уже хотела закрыть глаза, как вспомнила, что у меня остался еще один очень важный вопрос. — Дед, стой. У меня последний вопрос. А какое сегодня число? — Тамара с дедушкой рассмеялись, но всё же поспешили ответить на мой вопрос. — 21 ноября.