Это маска твоя или ты?

      Сашка поднялся на административный этаж компании «Зималетто» в большом душевном смятении. Мало того, что сейчас придется возиться со своей, повернутой на Жданове, сестрицей, мало того, что Вика тоже может увязаться за Кирой, а тогда придется возиться еще и с ней, так он еще должен освободить Андрею площадку для встречи с молодой, красивой и богатой француженкой.       «Где справедливость? — вопрошал Сашка, подняв голову к потолку лифта, как будто бы мог получить ответ у какого-нибудь лифтового барабашки, удобно расположившегося на самом лифте снаружи, и катающегося там вверх-вниз. — Почему Жданову все, а мне ничего? И президентство, и куча баб, и теперь вот француженка при деньгах…»       Видно барабашка, все же внял стенаниям этого импозантного мужчины с мировой тоской во взоре, и решил ему помочь, потому что едва дверцы лифта распахнулись, как Сашка увидел… Словами не описать картину, представшую перед его глазами.       В холле у ресепшена металось Небесное Создание в пене облаков. Невысокое, хрупкое, тоненькое и совершенно, как показалось Сашке, беззащитное, создание. Совершенно неземное и трогательное. Александр даже остолбенел в первые секунды, даже поймал себя на мысли, что он сподобился увидеть Ангела во плоти. Именно так и подумал — «сподобился», а такие словечки уж точно были из чьего-то чужого лексикона.       Ангел тоже, наконец заметила открывшиеся дверцы лифта и молодого человека стоящего внутри соляным столбом. Видно испугавшись, что дверцы сейчас захлопнутся и, неожиданно появившийся спаситель, исчезнет навсегда, Создание бросилось к лифтам.       — Pardon moi, parlez vous français? *       — Très mauvaise.**       — Тохда мьне придзецца говорьить по-рюски. Pardon, шьто так плехо.       — Ну, ваш-то русский все-таки несравненно лучше моего французского.       — Скашьите, гдзе я могу видзеть месье Андрэ? Это не ви? Ви мьне кашетьесь месье Андрэ.       — Почему вам показалось, что я и есть Андрей?       — Мьне говорьиль, шьто месье Андрэ ошьень красьивий и imposant, с ошьень красьивый глязы и nez de race… как ето… порёдистый нос. Воть как ви. Me comprenez vous? Ви поньимать менья?       Сашке так вдруг захотелось хоть на несколько минут стать месье Андрэ, с очень красивыми глазами и породистым носом, что он не удержался и кивнул головой. В крайнем случае потом этот кивок можно будет списать на недопонимание. Мол он утвердительно кивнул в ответ на вопрос: «вы меня понимаете», а вовсе не на то, что его посчитали Андреем.       — А вы и есть та самая… — дальше Сашка не знал что говорить.       Ни имени, ни фамилии, ни конкретной цели визита француженки Роман ему не сообщал, и если этот Ангел ему сейчас не поможет, то придется сознаваться, что никакой он не Андрей, и ее интерес к нему сразу пропадет. Это было ужасно, глупо, нелепо, но Сашка не хотел, да что там не хотел, он просто не мог так быстро потерять. Мало того, что она так хороша собой, что даже дух захватывает, она еще и прекрасную партию может составить. Умна, иначе не была бы хозяйкой инвестиционной компании; богата, вон на ней какие украшения (и это не копии, в чем в чем, а в бриллиантах Воропаев знал толк); породиста, спинка прямая, голова вздернута. Бедер, к сожалению, не видно, но судя по груди, и бедра располагают к материнству, не плоская доска.       Не мог отдать этого Ангела в лапы Андрея. Никак не мог! И в открытой борьбе победить Жданова тоже не смог бы. Сколько раз уже такое было, бабы всегда, почему-то, аристократичному Сашке предпочитали этого мужлана Андрея. Всегда!       Пауза затягивалась, мадемуазель вопросительно смотрела на Сашку своими огромными ангельскими глазами.       — Спорим, Катя сейчас ему поможет выйти из неловкого положения, — азартно воскликнул Ромка.       — Не поможет. Она заставит его сознаться, что он Воропаев.       Тон Андрея Малиновскому не понравился и он, оторвав глаза от экрана, взглянул на друга. Глаза Жданова превратились в две щелочки, губы — в тоненькую нить, а костяшки сжатых кулаков даже побелели.       — Эй, Палыч, ты чего?       — Ты видел, как он ее осматривал? Видел? Как корову на торгах. Как будто примерял не испортит ли она ему породу.       — Ну, видел, и что?       — Как это, и что? Неужели ты…       — Да заткнись ты, Палыч. Катя тоже это видела, так что мало СашЕньке сейчас не покажется. Давай лучше смотреть. И кулаки того, разожми, Отелло.       — Жалько, шьто ви не месье Андрэ, — грустно вздохнула девушка.       — Теперь вы решили, что я не Андрей? Позвольте полюбопытствовать почему?       — Мсье Андрэ знайет как менья зовют, а ви не знайете.       — Вы правы, я не Андрей Жданов. Я Александр Воропаев, один из главных акционеров компании «Зималетто».       — Как жалько.       — Но почему? Какая вам разница, кто я?       — Потомю, шьто ви мьне понравильись. Я дажье подумаль… Но ничьего не полючицца. Уви.       — Простите, я не понимаю о чем вы говорите. Кстати, может мы пройдем в бар и я налью вам что-нибудь выпить, как бы вы не простыли в своем воздушном платье. Давайте выпьем и познакомимся, наконец.       — Но тамь неть бармен, там никто неть.       — Никого, — машинально поправил Сашка. — Это неважно, я же акционер, и все здесь и мое тоже.       — Есьли так, то я хочью один чашька чай с неськолько капель коньЯка, месье Алекс. Можьно я так вась зьвать буду?       — Конечно можно, а как мне вас можно звать?       — Je suis Catherine. Catherine Вouche à feu.       — Катенька, значит.       — Неть-неть, Катрин, sʼil vous plaît.       — Правильно, какая она ему Катенька? Еще чего не хватало. Палыч, а здорово я его с восьмым ноября поддел? Вампир он, настоящий вампир. Смотри, как к Кате присосался.       — Да уж, Ромио, подъ@бнул ты его знатно. Но, ты только глянь, что Катюша вытворяет. Она же ему все карты раскрыла.       — Где это?       — Ты знаешь, что такое Вouche à feu?       — Откуда я могу это знать?       — Дословный перевод с французского — рот огня, а в таком сочетании — это пушка. Вот так-то.       — Ну, Катя дает. Практически созналась. А ты откуда это знаешь?       — «Войну и мир» внимательно читал.       Сашка так лихо предложил Катрин выпить, а теперь стоял перед аппаратом для варки кофе и совершенно не соображал, как извлечь из него хоть каплю воды.       — Катрин, дорогая. А может быть сока?       — Неть, merci. Лючьше капелька коньяк.       — Так может быть вы мне объясните, почему вам грустно, что я не Андрей?       — О, коньешьно! Мой grand-père, дедушька, рюсский. Моя bon maman, бабушька всегда говориль, шьто самий лючший мужь — это рюсский мужь. И всегда хотель, шьтобы я нашель себе рюсский мужь. Она дажье в le testament… Oh, mon Dieu, как это по рюсски?       — Завещание?       — Да-да, завешьяние. Она написаль, что ее compagnie, шьто деляет моду, будзет моя, есьли мой мужь будьет рюсски. Тепьерь bon maman большье нет. Пришьле времья випольнить le testamen. Я слишаля, что месье Андрэ отшьень красивий и породный. Воть я и приехаля в Москву на маскарад. А тут ви. И ви мьне отшьень понравилься. Но ви не Жьданоф, malheureusement, жалько.       — Катрин, милая. Разве ваша бабушка, земля ей пухом, в своем завещании указывала за кого именно вы должны выйти замуж?       — Неть!       — Тогда, почему именно Жданов? Вы мне очень нравитесь, Катрин. Очень! Я вам тоже, как мне показалось, понравился, так может быть дадим друг другу шанс познакомиться поближе?       — Catherine Вouche à feu, — спина девушки выпрямилась в струнку, веки холодно полуприкрылись, — можьет бить женой только месье президзент! Ви президзент?       — Увы, нет.       — Значьит, я не можу бить вашьей жьеной.