Запись 1. Дневник Криденса. 17 ноября
22 декабря 2016 г. в 23:00
17 ноября
Здравствуйте.
Или лучше обращаться «мой дорогой дневник»? Или к себе самому? Я не знаю, как правильно надо вести дневник. Я купил эту записную книжку только вчера, на оставшиеся карманные деньги. Я зашел в магазин купить несколько дешевых ручек, в университете очень много лекций, и паста заканчивается за несколько дней, после школы я долго не мог привыкнуть так много писать, у меня поначалу даже рука болела. Я прошел мимо стеллажей с тетрадями, очень красивыми, с яркими красочными обложками, у меня таких никогда не было, дорого – за два таких почти произведения искусства можно приобрести целую пачку обычных тетрадей. А какая разница, если все равно спишешь и выбросишь, как говорит мама. Но однажды в школе я не сдержался и все-таки купил себе такую: я не смог оторвать взгляд от обложки – на бежевом фоне, за столом, подперев голову кулачком, сидела девочка, роскошная бордовая шляпа с широкими полями была ей велика и норовила сползти на глаза. Девочка внимательно смотрела на меня и слегка улыбалась, она излучала спокойствие в окружающем ее кричащем буйстве красок от цветов, автомобилей и футболистов. И я не сдержался и купил, на все свои карманные тогдашние деньги, и целую неделю не покупал булочку в столовой. Но меня согревала мысль, что у меня в ящике стола лежит такая прекрасная вещь, и когда я приду домой, девочка опять улыбнется мне своей нежной улыбкой. Я так и не использовал ту тетрадь ни на один предмет, потому что боялся, что одноклассники будут дразниться, что у меня девчачья тетрадь, и порвут ее. А я не мог решиться марать своим корявым почерком белоснежные разграфленные страницы, и тетрадь просто лежала в ящике. А потом мама случайно нашла ее, пока я был в школе, и отдала Модести. Сестренка страницы сразу же изрисовала и помяла уголки обложки. Я очень расстроился, плакал и возмущался, и мама сильно рассердилась и накричала на меня, что я повысил на нее голос из-за какой-то макулатуры и устроил истерику как последняя бестолочь и размазня. Я тогда и сам не понял, почему это меня так задело, что нечего было сердить маму из-за какой-то мелочи. Но это была моя мелочь, и ничья больше, и она не была обезличенной, как все другие мои тетради, одежда, она не была общей вещью, как большинство наших с Честити игрушек, которые мы отдали Модести. А потом я подумал, что тетрадь предпочла бы принадлежать Модести, потому что вещь, которая не исполняет своего предназначения, наверное, ощущает себя неполноценной. Со мной тетрадь наверняка чувствовала себя пустой и неполноценной. Модести хотела отдать обратно мне тетрадь, и угрызения совести заставили меня устыдиться своего недостойного для старшего брата поведения, и я сказал, чтобы она рисовала и писала в тетрадке всё самое интересное и замечательное, что только взбредет ей в голову; потом я не раз видел, как она скрытничала и что-то старательно выводила цветными карандашами. Потом Модести показала мне – она придумала про меня считалочку. Модести очень талантливая, но особенно она любит придумывать считалочки. Только про меня считалочка получилась грустной. Модести хорошо чувствует людей.
Раз – Криденс бел как мел.
Два – такова его судьба,
Три – потому что не сумел
Четыре – быть как все.
Пять – он немножечко другой,
Шесть – и немножечко смурной,
Семь – но когда он сам с собой,
Восемь – он тихонько напевает,
Девять - что на свете всё прекрасно
Десять - и он не одинок.
Когда мне плохо и грустно, я напеваю себе эту считалочку, и на душе становится легче и не так одиноко.