В Петербурге городе, на Пяти углах

Штольман нашел в коридоре на вешалке широкий плащ, обернул им Анну. Бережно помог ей сесть на кровати. - Аня, ты слышишь меня? Что с тобой произошло? – он не мог произнести слово «насилие», оно не шло с языка, не желало обрести звук. Анна подтянула колени к груди, съежилась, молча уставилась на остатки ленты на столбике кровати. - Пожалуйста, милая, посмотри на меня, - пальцами он поднял лицо девушки, попытался поймать взгляд. Безвольно качнув головой, Анна вернулась в прежнее положение, так и не посмотрев в глаза. Протопав сапогами, в комнату влетел Викентьев и открыл рот для рапорта. Яков жестом велел ему не кричать. - Яков Платоныч, - расстроенно выпалил агент, понижая голос. - Там дворы, дворы. Пока я проход на набережную нашел, уже поздно было. Я только экипаж увидел вдалеке. Ничего не смог разобрать. Штольман тихо вышел из спальни, поманил молодого сыщика за собой. - Викентьев, вас как величают? - Саша. То есть Александр Петрович, - отдышавшийся Викентьев вытянулся. - Александр Петрович, я сейчас записку напишу, отнесете на Пять углов, дом Капниста, Виктору Миронову, - Яков порылся в карманах, нашел карандаш, вырвал листок из записной книжки. Набросал записку: «Уважаемый Виктор Иванович! Приношу извинения за несостоявшийся ужин. Анна Викторовна со мной, не беспокойтесь, с ней все в порядке. Штольман» - Держите. Вас будут расспрашивать про обстоятельства, ничего не говорите, нельзя такое родственникам знать, - Яков передал листок бумаги Викентьеву. Тот кивнул головой: - Конечно, понимаю. - Внизу скажете Табакову, что может быть свободен. Извозчика подгоните прямо к парадной, пусть меня ждет. Все, идите, Викентьев, - Яков вернулся в комнату, закрыл за собой дверь. Анна в той же позе безразлично смотрела в пустоту. Разодранные остатки платья и белья валялись на полу белой грудой. Штольман сжал зубы, усмиряя неуместную ярость. Нашел в углу спальни Анину обувь и чулки. Сунул чулки в карман, обнял Анну, подвинул к краю кровати, спустил ноги девушки на пол. Она не противилась, но и не помогала. Присев перед ней, надел на ноги ботиночки. Подобрал ридикюль, завалившийся под кровать. - Аня, уйдем отсюда, - Яков силой поставил ее на ноги, поддерживая за спину, сделал шаг к выходу. Анна, не сопротивляясь, пошла рядом. В коридоре Штольман вытащил из кучи одежды женский платок, взял с собой. - Гостиница «Англия», - велел он извозчику. Четырехэтажная гостиница на углу Вознесенского и Малой Морской выходила широкими французскими окнами на Исаакиевскую площадь. Извозчик остановил лошадей у парадного входа, обернулся к пассажирам: - Приехали, господа, «Англия». Штольман закутал Анну в платок, прикрыл её лицо. Осторожно взяв под локоть, помог выйти из экипажа. Вместе они медленно вошли в роскошный вестибюль. Тут же подскочил угодливый администратор в форменной одежде, выпалил: - Чего изволите, барин? Ресторан, нумера-с? - Любезный, мне номер на ночь, - Штольман вложил в нагрудный карман служителя смятую купюру. – Чтобы все по первому разряду. Администратор понимающе улыбнулся: - Будет исполнено, ваше благородие. Вам с видом на Исаакий? Штольман неопределенно мотнул головой. - Понимаю-с, без надобности… - достав со стойки ключ на массивном брелоке, администратор вручил его Якову и знаком позвал коридорного: – Проводи, милейший. В номере коридорный начал было открывать все двери и демонстрировать удобства, но Штольман прервал его купюрой поменьше: - Принесите горячий чай с пирожными, что-нибудь простое из мяса, суп. Более не беспокоить. Он усадил Анну, так и не произнесшую не слова, в мягкое кресло у окна. Прошел в ванную комнату. Та оказалась оборудована по последней моде – фарфоровая ванна, начищенные медные краны, просторная душевая кабина с высокой стойкой. Яков включил воду в душе, подрегулировал напор на мягкий теплый дождь. Сбросил пиджак и обувь, вынул все мелочи из брючных карманов. Подошел к Анне, помог ей встать. Во рту стояла горечь – живая и подвижная его невеста сейчас была похожа на сломанную куклу. - Милая, позволь я сниму это, - он стянул платок, взялся за край плаща. - Нет, не надо! – Анна попятилась к окну, закрываясь от него руками. – Нет, я грязная, не смотри! Гнев вспыхнул в нем с новой силой. Мерзавцу не жить. Но сейчас не это было главным. Он подошел к Анне, успокаивающе проговорил: - Хорошая моя, ты не грязная. Ты моя любимая женщина. Ты самая лучшая. Пойдем, я умою тебя. Тебе станет лучше. Пожалуйста, пойдем. Яков подвел ее к душевой кабине. Осторожно держа в объятиях, не касаясь обнаженной кожи, медленно снял плащ. Анна сжалась, держа скрещенные руки на груди. Он вошел под душ прямо в брюках и рубашке, поставил Анну перед собой так, чтобы струи падали ей на спину. Медленно провел ладонями по спине, подвинулся ближе. Девушка спрятала лицо на его груди, вцепилась в мокрую рубашку. Оглаживая дрожащую спину Анны под теплым потоком, Яков продолжал шептать нежные слова. Стал опускаться на колени, собираясь омыть ее бедра, но Анна вдруг с силой удержала его за ткань, приникла еще ближе, зарыдала наконец. Он поднялся, убаюкивая любимую. - Яков, он трогал меня… Он говорил, я… Я не хотела… Я не могла, а он … ножницами своими… - невнятные ее слова прорывались взахлеб, спина ходила ходуном от рыданий. Он гладил Анну по мокрым волосам, смывая грязные прикосновения: - Все прошло, моя хорошая. Я с тобой. Ты в безопасности. - Он все снял, все… И сорочку… И смотрел, смотрел… - она плакала у него на плече, рассказывая. – И трогал… по груди… А потом ты пришел… Разрывавшие сердце рыдания постепенно перешли во всхлипывания. Он повернул ее спиной к себе, омыл белые плечи. Анна схватила его за руку, поднесла к лицу, уткнулась в широкую ладонь. Поняв просьбу, он прикрутил кран, подставил под тонкие струйки девичье лицо, нежно провел пальцами по щекам, подбородку. Стер чужие поцелуи с губ. - Аня, ты моя женщина, - шептал он ей на ухо. – Ты моя навсегда, чтобы не случилось. Не беспокойся ни о чем, мы вместе. Я люблю тебя. Он отодвинулся к стенке кабины, выводя их из-под струй, ласково прошелся ладонями по груди. Анна запрокинула голову на его плечо, отзываясь на его успокаивающие слова, позволяя ему умыть груди, провести руками по соскам, спуститься на талию. Яков обхватил Анну обеими руками, поцеловал в шею. - Как там, милая, все в порядке? – спросил, положив обе ладони на живот. Анна прислушалась к себе, тихо сказала: – Да, все хорошо. Яков, давай поедим, пожалуйста... Он выдохнул, выпуская собственное напряжение. У него получилось. - Конечно, родная. Осторожно, чтобы не поскользнуться на мокром полу, он вышел из кабинки, бросил на пол полотенца, провел на них Анну. Взял еще одно полотенце с крючка, стал обтирать ее с головы до ног. Анна держалась за его плечи, пока он легкими движениями промокал оставшиеся на бедрах капли. Он отступил на шаг, обвел ее взглядом. Обнаженная, с рассыпавшимися по плечам влажными волосами, Анна выглядела так божественно, что он закрыл глаза, приказав себе не думать и не чувствовать. Взяв с вешалки один из роскошных бархатных халатов, Яков укрыл девушку и попросил: - Аня, я слышал, ужин принесли. Налей нам пожалуйста чаю. Я буду через минуту. Анна продела руки в широкие рукава халата, запахнула ворот на груди. Посмотрела на своего мужчину. Нежность переполнила ее сердце, почти полностью вытеснив воспоминания о чужих прикосновениях. Она отобрала у него полотенце, встала на цыпочки, прошептала: - Яков, ты же весь мокрый. Наклонись, пожалуйста. Вода текла из насквозь промокших брюк и рубашки, пока Анна медленными движениями вытирала склоненную голову Штольмана. Когда Анна дотронулась до верхних пуговиц на его груди, он отстранился. - Милая, нет. Прошу тебя, не сейчас. Пожалуйста, иди в гостиную. Оставшись в ванной комнате один, он стащил с себя мокрую одежду. Вошел опять в кабинку, встал под душ и включил холодную воду.