В Петербурге городе, на Пяти углах

День венчания обещал быть теплым – пушистые облака лишь изредка заслоняли солнце, хотя ветер с Балтики неутомимо трепал первые листочки на деревьях. Яков успел с утра повидаться с Анной, которая перед визитом матери и тетки переехала обратно в соседнюю спальню. Как туманно пояснила невеста, «чтобы не болела голова - не от тебя, Яков, от них». Жадно оглядев милую, одетую в домашний пеньюар, он поставил на столик в гостиной свой подарок – чудесную шкатулку, расписанную диковинными птицами и завитушками. Анна, ойкнув от радости, кинулась к подарку: - Я на днях в антикварной лавке как раз к такой присматривалась! Как ты догадался? – она бережно повернула миниатюрный ключик и открыла крышку. Он промолчал. Бывший полицейский Василий Иванович сохранил привычку замечать мелочи и обстоятельно докладывал по вечерам обо всем, связанном с Анной Викторовной. Открыв шкатулку, Анна затихла. На малиновом подбое лежала серебряная подвеска с затейливо выполненной ажурной вязью, в которой угадывались инициалы А и Ш. Встревоженный молчанием, он дотронулся до ее руки: - Что такое, Аня? - Штольман… – она подняла на него влажные глаза, первый раз вслух примерив к себе его фамилию. – Яков, спасибо… Она приникла к его губам, и пока длился поцелуй, успела забраться прохладными руками под его рубашку. Улыбаясь, Яков отстранился. - Я люблю тебя, - он поцеловал ее ладонь. – Сейчас сюда войдут твои родные. Затем его просто-напросто выставили из дома. Мария Тимофеевна заявила, что раз уж невесту нельзя привезти в храм из-под отчего крова, пусть жених едет в церковь откуда угодно. Но не мешает готовить невесту к церемонии. Яков не стал спорить. … Ошеломив дежурного унтера на Пантелеймоновской своим парадным мундиром, он прошел к Лущилину. Иван Дмитриевич за последнее время сильно сдал и редко появлялся в отделении. Завидев Штольмана, он обрадованно сказал: - Яков Платонович, нас с вами начальство ждет. Дурново при виде сыщиков расплылся в улыбке. - Ну наконец-то. Три дня уже не можем вас застать, Яков Платоныч, вы все в делах, в делах. - Был занят поисками убийцы Мартынова. Нашли наконец, вчера взяли. Дает показания, - кратко объяснился Штольман. Лущилин вопросительно взглянул на директора департамента. Дождавшись кивка, Иван Дмитриевич произнес: - Яков Платонович, имел смелость рекомендовать вас на должность начальника Сыскного отделения. Стар я уже, болезни одолели. Ухожу. – Иван Дмитриевич, как же так… - растерянно вымолвил Яков, - вы же … Дурново прервал его: - Ваше назначение, господин Штольман, я уже подписал. По секрету скажу, что и чинопроизводство ваше не за горами, наверху, - директор кивнул на портрет за спиной, - все уже одобрено. Так что поздравляю, ваше высокоблагородие, со свадьбой, а затем принимайте отделение. Штольман выпрямился. – Благодарю за доверие, Петр Николаевич. Выйдя из кабинета, Яков поблагодарил уже Лущилина. – Иван Дмитриевич, окажете помощь если понадобится? Вы все там же проживаете, в Юкках? - Разумеется, Яков Платоныч. И ни за что не пропущу вашу свадьбу. Мы едем? – только сейчас Штольман заметил, что бывший начальник тоже приоделся, сменив потрепанный сюртук на новый. … Семен Степаныча, одетого в новый костюмчик, назначили свадебным отроком. Шурочка настрого наказала ему не бегать, поэтому Семен передвигался вприпрыжку. В подсказанный Марией Тимофеевной момент он притащил Анне свадебные туфельки, солидно надувая щеки, подал перчатки и фату. Тут же с грохотом уронил серебряный поднос, и не успев расплакаться, был подхвачен на руки шафером - Коробейников впервые надел мундир и постоянно оглядывался в зеркало. … Штольман, поминутно раскрывая брегет, ждал у храма святого Петра в Лахте. Невеста, как и полагается, опаздывала. Наконец полицейские оболтусы веселыми криками приветствовали подъехавшую белую карету, разукрашенную цветами. Широкими жестами пахаря Лазарев щедро осыпал пшеницей выходящую из экипажа Анну. Она поискала глазами Якова, и найдя, подарила ему сияющую улыбку. Глядя на Анну, Яков не мог двинуться с места. Воздушное белое платье было пошито Сюзанной Степановной так искусно, что немного выступающий Анин живот был совершенно не заметен. Белоснежные рукава кипенным кружевом спускались с плеч. Нежные цветы венком рассыпались по челу, удерживая прозрачную фату, а вышитый шелковыми завитками благородный атлас мягко спадал с бедер. Но от Штольмана ускользали детали сложного туалета. Его Анна была прекрасна. Уже ждавший их у входа в храм отец Никодим вежливо кашлянул. Семен Степаныч, вынырнув из-за расцветающих кустов акации, опрометью бросился на свое место – ему надлежало нести образ впереди невесты. Виктор Иванович мягко подтолкнул дочь к жениху. Ничего Анна не запомнила из таинства венчания, кроме горящих свечей и чаши вина, в которой она омочила губы. Видела она только Якова. В темно-зеленом мундире с эполетами о трех звездочках, он был похож на волшебного принца из сказки, что рассказывала ей бабушка Акулина в детстве. В голове шумело. Не разбирая слов таинства, она брала в руки свечи, когда брал он, делала шаг, когда шагал он. Когда отец Никодим поднес к ней венец, она смотрела на мужа. Яков, удержав улыбку, показал ей глазами на батюшку, и Анна послушно поцеловала образ Богородицы. Из церковных наставлений она услышала только отрывки, не задержавшиеся в сознании – Якову еще придется строго повторять их ей наедине. Окутанная блаженным ощущением вечности, ведомая мужем, Анна отошла от царских врат. Отныне и навсегда. Душа ее, покувыркавшись от восторга под невысокими сводами храма, вылетела к солнцу и вернулась обратно. Ее Штольман. Навсегда.