***
- Привет, док. - Здравствуйте, мистер Аккерман. - Как проходит мое лечение? - А вы сами как считаете, мистер Аккерман, как оно по вашему мнению проходит? - Эта женщина словно издевается, делает внимательное лицо и задает свои вопросы мягким, понимающим тоном, аж тошно. - Херовенько так - вот что я скажу. - Я отвечаю честно, иначе в чем смысл терапии. - Вот и мне так кажется. - Серьезно говорит она, и смотрит так, будто это моя вина. - А вам разве можно говорить такие слова при пациентах? - Вы не пациент, вы клиент. У психологов нет пациентов, мы не врачи, мы помогаем человеку самому решить свои проблемы. - Да похеру. - Мистер Аккерман, вы все еще видите его? - Да, но моя проблема не в этом, - я уже начинал раздражаться, эта женщина ничего не понимала и продолжала бесить меня на каждом приеме. - А мне кажется, что в этом. Мистер Аккерман, вас ко мне обратиться заставил ваш дядя, который беспокоится о вас... - Да нихера он обо мне не беспокоится, он обеспокоен тем, что я стал реже на работе появляться. Боится, что я потеряю работу и деньги, которые он из меня тянет. - Не так важно, что побудило его вас ко мне направить, гораздо важнее то, какую проблему мы тут с вами пытаемся решить. - Я о том же вам говорю, док, вы не от того меня лечите. - Так, ладно, а от чего бы вы хотели "вылечиться"? - на последнем слове она показала кавычки... Не очень-то профессионально, зато напомнило Его и мне стало немного легче говорить. - От этого расстройства, которое заставляет меня все время убираться. - ОКР? - Да-да, его. - Но вы ведь жили с ним столько лет и оно вам не мешало, почему оно начало беспокоить вас сейчас? - Я выбросил его ботинки. - Ботинки Эрена? - Да, Боже, он недавно их притащил, нашел на "том" месте и притащил, и они стояли в прихожей на газетке. Он так радовался, аж светился весь, мне даже показалось, что он стал теплее, но я не мог этого терпеть, особенно когда он уходил. Ведь, знаете, док, когда он уходит, весь свет и тепло уходят с ним и мне надо чем-то заняться, как у меня вдруг руки зачесались, так я захотел их выкинуть, мог бы помыть и поставить на место, но я почему-то решил именно выкинуть. А когда он вернулся, он был такой бледный и слабый, еле на ногах стоял и смотрел на меня своими огромными глазищами, так жалобно и непонимающе, так, наверное, царевна лягушка на того принца-придурка смотрела, который ее шкурку сжег. Я тут же бросился их искать, забрался в помойку, нашел, притащил домой и отмыл. Он на меня обиделся и не показывался целый месяц. Господи, я чуть с ума не сошел. Я так ненавижу эту дрянь, которая сидит во мне и мешает нормально жить. До "Того" случая все было нормально и Эрену это даже нравилось, но теперь нет, теперь я причиняю ему боль и хочу перестать это делать, док, помогите мне. - У вас посттравматический стресс, и острый комплекс чувства вины, из-за которого вы начинаете искать причины случившегося в себе. Вы ведь знаете, что вы не виноваты в его смерти? - Да, знаю я! Я не виноват, и он не виноват, виноваты те ублюдки, которые его зарезали, но я же говорю не об этом, я говорю о том, как мне теперь с ним жить. - Вы правда уверены, что живете с призраком? - я давно к ней хожу и до этого мы были знакомы, они с Эреном были хорошими друзьями, и если она не дура, а Эрен утверждал, что она не дура, значит она уже поняла, что я не вру и не спятил, по мне же понятно, когда я бредятину несу, разве нет? Разве квалифицированный психолог не должен уметь отличать психов от обсессивных мудаков, живущих в призраками? - Да, на все сто, док. Мы с ним даже трахаемся... когда у него настроение есть и он не пялится в окно, размышляя о своей смерти. Она смотрела на него недоверчиво. Стекла очков таинственно поблескивали, она как-будто что-то для себя решала. - То есть разговоры о смерти Эрена вас не травмируют, вы просто хотите исправиться? - Да. - По-моему, вам не стоит этого делать. - Почему вы так решили? - Когда Эрен стал от вас отдаляться? - После ботинок... Ну, после того, как я их выкинул. - А не после того, как вы пришли ко мне? На сколько я понимаю, призраки привязаны к вещам и людям, которых они знали при жизни, к которым были очень привязаны. Эрен любил вас. Я как его учитель и друг могу точно это сказать. Вы были смыслом его жизни, Леви, - она впервые назвала меня по имени. - Я думаю, что он расстроен именно тем, что вы решили, что-то в себе поменять. Я помню, как он любил эту вашу особенность, он же вас так хорошо знает, я думаю, он давно вас простил. Вам не нужно меняться, вам нужно всего-лишь проявлять больше уважения к его вещам, ведь мы не знаем, уничтожение которой из них заставит его исчезнуть. Так же я думаю, вам стоит поговорить с ним. Может ему и не нравится быть в нашем мире, может ему от этого плохо, вы не задумывались об этом? Не начинайте его изгонять, как придете домой, просто поговорите с ним, я знаю, вам обоим разговоры сложно даются, но вы должны сделать это ради него и ради себя. - Такой тирады я от нее не ожидал. Но неожиданно мне стало легче от разговора с ней, да, осталось сомнение и ощущение неизбежности расставания с моим маленьким, немного чокнутым призраком, но внезапно я понял, что готов его отпустить, если это то, чего он хочет.***
- Составь завещание. - Вот что я услышал в ответ после нескольких дней разговоров с пустой квартирой. Придя от доктора Ханжи(она не убедит меня, что она не доктор) я начал выспрашивать у Эрена о его самочувствии и его личных призрачных ощущениях. Несколько дней он молчал и вот на тебе, "здравствуйте, я ваша тетя"... - Чего? Мелкий, а ты там часом не сдурел? Я пока помирать не собираюсь. - Леви, не будь козлом, и выслушай меня, - я послушно сел на диван сложил лапти и приготовился внимать гласу... призрачному... - Собери все мои вещи в коробки, все, какие найдешь, и подпиши, а в завещании напиши, что все это имущество без исключения надо сжечь. Тогда я смогу спокойно жить с тобой все твою человеческую жизнь, а после не останусь одиноким и несчастным призраком, привязанным к этому дому, а вместе с тобой отправлюсь дальше. - Эрен немного нервно потер руки и наконец подошел, уселся ко мне на колени, упираясь руками в спинку дивана за моей спиной. - Я хочу быть с тобой, - прошептал он в мои губы. - Всегда, и если ты тоже этого хочешь, то сделаешь, как я скажу, а если нет, можешь сжечь все эти вещи прямо сейчас. - Проверяешь меня, мелкий засранец? - беззлобно прошипел я, сжимая руки на его бедрах и притягивая его ближе. - Ты не исчезнешь из этого мира, пока я жив. Может, станешь бледным и я не смогу до тебя дотронуться, но ты будешь везде за мной таскаться и сводить меня с ума, - мои губы начали свое путешествие по тонкой загорелой юношеской шее, такой же, какой она была до того нападения. Ты вздрагиваешь и откидываешь голову, давая мне больше простора... Я вздрагиваю и просыпаюсь. "Опять этот сон, опять этот мальчишка-призрак и его шея, руки, голос, я не могу перестать думать о нем с того, момента, как он приснился мне впервые пять лет назад. Пять лет назад мне исполнилось двадцать, а в двадцать лет всем начинают сниться сны об их соулмейтах, мать говорила, что это могут быть видения прошлой жизни, но я надеялся, что у меня все будет как у Эрвина с Ханджи. Они оба видели свою предстоящую встречу и знали, когда она произойдет, а мне досталось это... ну, что за черт. Я начал записывать мысли самого себя из прошлой жизни. Оказалось, что мой соулмейт - тот еще засранец, водил его, то есть меня... то есть, а не важно, за нос несколько месяцев, спрятал свой труп и я узнал, о том, что он умер, только когда полицейским все же удалось его найти. Он тогда спал и открывать дверь защитникам правопорядка пошел я, и мне сказали, что ты мертв и Господи, я так угорал над собой, это же надо так влипнуть... А сейчас мне уже двадцать пять и я без понятия, где тебя искать, придурок... Ау! Где ты, симпатичный, но безмозглый засранец? Я хочу тебя себе. Мне надоели сны, я хочу уже встретить тебя лично и отшлепать по маленькой аппетитной заднице за все, что пришлось пережить в прошлой и этой жизнях" - с такими мыслями я шел по улице, почему-то сегодня захотелось пройтись и машину я оставил дома, справа мелькнуло что-то каштановое и серое, а я вдруг, как по спине хлыстом получив, обернулся и замер. На тротуаре сидел пацан лет пятнадцати в сером свитере с растянутым воротом и что-то увлеченно рисовал. Длинные ноги сложил в нелепый крендель, бирюзовые глаза неотрывно смотрели на рисунок, а там черным про белому, карандашом по бумаге проявлялось мое лицо...