Жизнь - это борьба

- Ты круглая. Я разглядывала Кушину, крутящуюся у плиты и дирижирующую половником в такт собственным песнопениям. Прям танец с бубном на улучшение съедобности блюд. Правда, черт возьми, помогает — все приготовленное Узумаки я сметаю с тарелки в считанные минуты. Пузатенькая женщина полуобернулась на мой несколько нетактичный комментарий и солнечно улыбнулась. - Это потому, что внутри меня растет маленький ребеночек, - объяснила она мне, попутно вытягивая с полки какие-то приправы. Нет, вы не подумайте, что я такая ужасная женщина, что берусь стебать беременных. Просто... Я впервые в жизни вижу вблизи женщину в положении. Серьезно, даже в той, в прошлой моей жизни, мне не доводилось видеть беременных ближе, чем за пять метров. А сейчас этот колобок крутится в пяти шагах от меня, выказывая бодрость и довольство жизнью. Кошмар, как с таким дополнительным весом можно вообще ходить? А рожать потом как? Это вам не горошину выронить, новорожденные, они же... Брррр, никогда не стану мамой — заделаюсь в куноичи и отдамся службе родине. Даже если всю эту шарашкину контору за родину не считаю. - Сделать тебе оданго? - отвлекаясь от мясного, судя по запаху, рагу, спросила красноволосая. - Да, было бы здорово. Уже второй день подряд я тусуюсь в доме у Минато. Кушина с чего-то решила, что на мне можно оттачивать материнское мастерство, и напросилась в мои персональные няньки, а Уруюки только рад, что есть кому меня сбагрить. Надо отдать отцу должное — о том, что Кушина тот еще надзиратель, я догадалась не сразу, а вот он, по всей видимости, знал заранее. Мои занятия с Гаявой-самой и с Хаюми-сан были временно приостановлены, занятия по контролю чакры и тайдзюцу проходили еще утром, так что сразу после уроков с Хакуро-сенсеем я отправлялась в дом к Минато и проводила там все оставшееся время. В буквальном смысле слова! Меня только спать домой возвращали. Началось все с того, что вчера после обеда я попыталась улизнуть гулять. Отловлена была практически на пороге, была подвергнута воспитательной беседе и усажена за каллиграфию. Мол, не дело, что уже за техники берусь, а читать-писать не умею. Судя по системе образования от Кушины, над ней в детстве вообще издевались люто. И теперь она издевалась надо мной. Ну не виновата я, что эти проклятые иероглифы мне не даются. Как вспомню наш русский алфавит, прям плакать хочется от ностальгии! А тут все эти крендельки, загогульки, наклонные и прямые. Короче, мрак, одним словом. - Можно я пойду погуляю? - заискивающе поинтересовалась я, откладывая в сторону кисть для письма и придирчиво осматривая собственные труды. Ну, что я могу сказать — контуженная курица бы справилась примерно также. - Подожди немного, сейчас покушаем, а потом уже посмотрим, - мимоходом отбрила Хабанеро, сервируя стол и следя за приготовлением сладостей. Что ж, видимо, придется ждать... Запихивая в себя последнюю ложку карри, я уже заранее уставилась на Кушину большими умоляющими глазами, полными надежды. Женщина, поимей совесть! Выводить меня на улицу только для того, чтобы проводить домой, - это издевательство над детским организмом! Мне нужна свобода прав и действий! В законодательстве мне все это можно! - А сейчас гулять можно? - уже куда более занудным чисто детским голоском вопросила я, глядя на свою круглую, как шар, воспитательницу. - Сейчас я соберусь, и пойдем, - глянув на меня сверху вниз, с легкой улыбкой успокоила меня Узумаки. Стоп. Ты-то куда пойдешь? С трудом дождавшись, пока красноволосая куноичи переоденется в прогулочную одежду, я запрыгала у выхода, радостно следя, как Кушина выходит из своей комнаты. В этот момент мне казалось, что меня сейчас порвет от распирающей изнутри энергии. Как там в песенке пелось? В каждом маленьком ребенке есть по двести грамм взрывчатки? Официально заявляю: мне дали больше положенной нормы! Во мне тротила на все мои тринадцать с половиной килограмм! - Да не прыгай ты, Аника, подожди немного, - устало проронила женщина, с трудом нагибаясь в сторону, чтобы напялить сандаль. Прекрасно понимая, что так мы провозимся еще минут десять, я вырвала у несчастной ее обувь и споро натянула на поднятую ногу. - Вторую, пожалуйста, - с чрезмерно важным, как у политического советника, лицом выдала я, снизу вверх глядя на опешившую Хабанеро. В ответ та только рассмеялась, протягивая вторую ногу. - Сейчас сходим до больницы, - с улыбкой пояснила Узумаки, закрывая за нами дверь и проворачивая ключ. - У меня сегодня плановый осмотр. Ну кто тебя заставлял себя до такого доводить? Беременной она решила быть... - Я провожу тебя, - едва сдерживая отчаянье из-за отсроченной прогулки, ответственно пообещала я, понимая, что как бы там ни было, а бросить ее одну мне совесть не позволит. Поразительно, что Минато позволила, к слову говоря! - Как ваша дружба с Итачи? - спустя долгое время пути, уже на подходе к больнице, вдруг спросила сероглазая. Я, до этого самозабвенно осматривающая улочки, удивленно раскрыла глаза и уставилась на няньку. Страааанный вопрос, если честно. Прям с подвохом, клянусь своей паранойей! - Да нормально. Мы видимся... Когда ты заставляешь, - последнее я даже не преувеличила! Кушина и в самом деле слишком активно настаивала на моем общении с Учихой. - Ну-ну, я просто хочу, чтобы у тебя были друзья, - несколько капризно запричитала женщина, закрывая глаза и выставив указательный палец к небу. - К тому же, вы с Итачи почти одного возраста. - Он скучный, - безапелляционно заявила я, отворачиваясь в надежде закончить дурацкий разговор. - Ну почему же? - глаза Хабанеры чуть удивленно расширились, выдавая замешательство. Я покрутила головой, вглядываясь в прохожих и пытаясь подобрать слова. Как бы объяснить, почему я не горю желанием общаться с очаровашкой Итачи? Да, не буду лгать, при просмотре аниме я от него была в восторге. Весь такой уверенный, собранный, красивый, загадочно-мрачный. Но так уж сложилось, что в этом мире все эти гормональные заморочки взрослой девки отсеялись в силу моего физического развития... Плюс Итачи всего четыре, и я максимум могу умиляться его кавайности, но и здесь есть свои подводные камни. Дело в том, что Учиха молчун. Рядом с ним я болтливая, в душе не ассоциирующая себя с детьми девушка, чувствую себя некомфортно. Может, если бы Итачи больше говорил, чем слушал меня, и не хлопал на меня своими чернющими глазешками, он пугал бы меня меньше. А так я вспоминаю фильм Омен... А если добавить, что с возрастом он весь свой клан порешит, то моя симпатия к нему уходит в минус и перерастает в страх. Так-то. Теперь бы понять, как это объяснить Кушине. - Ну, он не любит играть. Он только и делает, что тренируется, - неуверенно попыталась я подобрать достойные оправдания, осторожно поглядывая на спутницу. - И еще молчит все время. - А я вот заметила, что он вполне нормально с тобой общается, - не согласилась Кушина, упрямо тряхнув красными волосами. Лицо мое малясь скуксилось. - Ага, когда я задаю прямые вопросы, требующие ответов. В этот день погулять свободно я так и не смогла. В больнице недальновидные ирьенины сообщили будущей мамочке, что положение ребенка в чреве какое-то неправильное. И хотя врачи утверждали, что это не критично, и он еще может вернуться в нормальное положение за оставшиеся три месяца, Кушина расстроилась так, что вышла из кабинета чуть ли не рыдающей. Всю обратную дорогу до дома мне пришлось как можно убедительнее внушать женщине, что в произошедшем нет ничего страшного, и Цунаде, что обещала в скором времени ненадолго посетить деревню, - я узнала об этом от разговаривающих между собой Минато и отцом, - сможет решить все с помощью своего мастерства. Вечером в бесконечных утешениях меня сменил вернувшийся из ратуши Хокаге Минато. Уставший мужчина явно был растерян и немного напуган излишней эмоциональностью жены, а я же, передав ему попечение над разошедшейся и уже рыдающей почем зря Хабанеро, спокойно ушла домой под руку с зашедшей за мной Хаюми. На второй день при попытке отпроситься погулять Кушина весьма нетактично с ее стороны взяла и повела меня к Учихам. К Учихам, мать их через мать! То, что мои планы на побегать и пошалить пресекли таким жестоким образом, настолько меня обидело, что я даже разрыдалась! Представляете? Двадцатиоднолетняя бабища разрыдалась из-за того, что ее гулять одну не отпустили. К концу часа бесконечного рева я плакала уже от того, что мне стремно, что я плачу! Клиника просто — вызывайте санитаров. Но истерика моя оказалась напрасной. Итачи дома не обнаружилось, а добродушная Микото, увидев мою опухшую от слез физиономию, закормила домашними вкусняшками так, что через полчаса я уже икала от переедания. Чувствую, такими темпами Кокуро-сану придется ужесточить и усложнить наши тренировки, иначе на поле боя я буду давить противников массой собственного тела. Как Чоджи, к примеру. Идея перенятия стиля боя у клана Акимичи мне пришлась по душе, и я расплылась в довольной улыбке, представляя сию картину. Микото с Кушиной же продолжали обсуждать материнские заботы ввиду актуальности данной темы. Я честно не старалась даже вникнуть, совершенно незаинтересованная и утомленная долгим плачем и обильным обедом. От пространных размышлений, блуждающих между темой заполучения силы уровня «Мудреца Шести Путей» и «Я стану толстой и страшной», меня отвлек детский плач, раздавшийся из глубины дома и заставивший женщин притихнуть, а меня настороженно подобраться. Как-то за бесконечными мыслями о насущном я совершенно забыла, что Микото недавно родила. - О, Саске, кажется, проснулся, - спокойно обронила черноволосая женщина, откладывая кухонное полотенце и выходя на энгаву. Мы с Кушиной переглянулись, встречаясь умиленным и настороженным взглядами. Если общение с кричащим ребенком вызывало у Узумаки энтузиазм, то вот у меня напротив. Долго ждать не пришлось. Вскоре Учиха появилась в проеме сёдзи, держа в руках маленький кряхтящий и все еще повякивающий в утихающем плаче сверток. Сама женщина заглядывала в лицо младшего сына с такой непередаваемой нежностью и заботой, что я вновь почувствовала острый укол зависти. Хорошее настроение от вкусной и обильной пищи тут же испарилось, я села прямо и мрачно уставилась на то, как с восторгом приподнялась Кушина на встречу к вошедшим. - Он такой милый, - пропела красноволосая, поднося узкую ладонь к чернявой макушке малыша, но останавливаясь, не решаясь прикоснуться. - Можно подержать? - На самом деле, он плохо переносит чужие руки, - с некоторой виной поделилась мамочка, принимаясь чуть покачивать младенца на руках. - Но мне нужно приготовить смесь, так что подержать его кому-то все равно придется. Микото аккуратно протянула Кушине Саске, с опаской следя за младенцем. Саске же, убаюканный матерью, кажется, затих и поднимать повторный крик не спешил. Жена Четвертого осторожно приняла доверенного, бережно прижимая его к груди и с каким-то особым трепетом заглядывая в личико оного. Я лица Саске не видела, да и, откровенно говоря, не горела сильным желанием. В канонных событиях манги и в аниме Саске вызывал у меня только стойкое неприятие и раздражение. И это впечатление, в отличие от симпатии к Итачи, умело перекинулось в мою новую жизнь. Кушина тем временем, все еще не отрываясь от рассматривания очевидно спящего младенца, двинулась ко мне. - Только взгляни, какой очаровательный, - тихонько протянула она, опускаясь рядом со мной на колени и позволяя мне взглянуть на младшего из правящей ветви Учих. - Правда, он миленький? Я задумчиво пожевала губы, борясь с желанием поделиться, что не вижу ничего очаровательного в круглой, чуть морщинистой моське младенца. Может быть, во мне еще не созрело то чувство умиления, возникающее у каждой второй представительницы женского пола при взгляде на детей? Черт знает. Я к младенцам и к более старшим детям всегда была крайне равнодушна и не испытывала ни восхищения, ни нежности. Честно говоря, детей я побаивалась и не любила за привычку изъяснять недовольство плачем. - Хочешь подержать? Микото, можно? - неожиданно спросила у нас обеих Хабанеро. Пока я отчаянно мотала головой, потеряв дар речи от растерянности, будущая мама Наруто уже успела впихнуть мне в руки маленький сверток, слава богу, додумавшись поддерживать его снизу на случай, если я его все-таки не удержу. Я, замерев, глядела в пухлощекое личико, отдаленно напоминающее человеческое, и чувствовала, как паника подкрадывается сзади, нависая устрашающей тенью. Не вовремя вспомнился момент из аниме, в котором Саске, переданный Итачи в руки какой-то девчонки, заорал, выказывая свое недовольство. И тут маленькое кровососу... я хотела сказать, молокососущее существо начало вошкаться в пеленках и медленно открывать свои глазки. Первым делом мне захотелось резко вернуть ребенка Кушине. Но я продолжила осторожно придерживать тельце и головку, завернутые в белые ткани, боясь даже резким движением навредить этому мелкому и хрупкому существу. Саске окончательно открыл черные глазищи, внимательно и чрезмерно серьезно вгляделся в мое лицо. Я честно готовилась к тому, что ребенок заплачет, правда. Но младенец только задумчиво свел маленькие бровки к переносице и выпятил вперед губки, наблюдая за мной во все глаза. Честно, я застыла. Маленький кулачок потянулся к моему лицу, но неожиданно разжавшись, ухватился за свисающую над ним прядь моих волос и ощутимо дернул на себя, сильнее выпячивая пухловатые губешки. Первым желанием было заорать. Маленький шельмец обладал несвойственной для таких габаритов силой и совсем ее не жалел, желая, вероятно, выдрать мне клок волос. Порыв отбросить мелкое пакостливое существо от себя возрос, но я лишь болезненно поморщилась, чувствуя, как от боли в уголках глаз в который раз за этот день скапливаются слезы. На этот раз хоть причина была. Но когда я опустила гневный взгляд на сорванца, тот улыбнулся розовыми деснами, сощурил глазки и неожиданно для меня рассмеялся, подергивая прядь волос. Пришлось склониться ниже, чтобы волосы остались при мне. - Кажется, ты ему приглянулась, - с умилением заключила подходящая со смесью Микото, позволяя себе легко рассмеяться вслед за Кушиной. Мое недовольство, пусть теперь и немного наигранное, женщины самовольно проигнорировали.