Жизнь - это борьба

Я проснулась от звука шагов. Они раздавались где-то за стеной моей комнаты, но мне отчего-то казалось, что шагали прямо возле меня. И не просто шагали, а поспешно бежали куда-то, звонко стуча пятками по деревянному настилу. Половицы, на которых был расстелен мой футон, вибрировали подо мной и скрипели, словно это я шагала по ним, а не кто-то за стеной. Было еще темно, возможно, я не проспала и пары часов с момента, когда залезла под чуть прохладное одеяло, но сна не было ни в одном глазу. Воздух вокруг, как и половицы минутой раньше, дрожал и гудел. Словно по нему кто-то ходил. Я знаю, это странное объяснение моим чувствам, но они такие. В полночь мне стало тревожно. Тревожно было всему нашему кварталу. В коридоре мне, в ночной юкате и лохматой, встретилась Хаюми. Женщина выглядела какой-то взволнованной, светлые волосы выбивались из неряшливой шишки, обрамляя голову, как тонкие перья одуванчика. Но в синевато-серых глазах плескалась тревога. - Что происходит? - мой голос заставил женщину замереть. Она собиралась, вероятно, обойти меня и пойти прочь, но, услышав вопрос, остановилась и уставилась на меня так, словно я привидение. - Кушина-сан, у нее начались схватки. Я заторможено кивнула, отходя в сторону и пропуская мою няньку дальше. Пусть идет. Непонятно только куда и зачем — Хаюми не фельдшер, не ей помогать Узумаки в родах. Понимание, осознание происходящего словно патока вливалось в мой мозг, постепенно заражая ядом паники. Нет. Ужаса. Ведь я неожиданно вспомнила, что должно будет произойти во время рождения Наруто. Страх ледяным ужом свернулся в животе и сжал внутренности. Мне стало дурно. На подламывающихся ногах я рванулась к рабочему кабинету отца, точно зная, что в спальне его уже нет, но и дома он не покинул. Почти ворвалась в закрытую комнату, рванула створки сёдзи в разные стороны и уткнулась взглядом в длинные ноги. - Аника, что ты?.. - начал он и замолчал. Тепло, но как-то ломано улыбнулся, осторожно коснулся макушки теплой ладонью и решительно отстранил меня в сторону. - Мне некогда сейчас, дочь, я должен идти. - Что происходит, папа? - я попыталась поймать развевающийся за спиной шиноби плащ, но он, словно живое существо, легко ускользнул от моих пальцев. - Милая, мне некогда тебе объяснять. Просто побудь дома и слушайся Хаюми, когда она вернется, ладно? Я не знала наверняка, напал ли лис. В ночной тиши за тонкими стенами особняка было тихо, как и все ночи до этого. Мне казалось, что приди лис — я услышала бы его освобождение. Но я знала, что он придет, а еще чувствовала как сгущается воздух, как странным образом он пахнет озоном. И чем-то еще, заставляющим волоски на руках становится дыбом. - Куда ты идешь? - почти срываясь в рыдания, прохныкала я, все же умудрившись схватить длинные твердые пальцы. Он не ответил. Как-то немного резко выхватил свою руку из моей хватки, мазнул суровым решительным взглядом и выпорхнул в ночь, оставив меня на съедение моим страхам. Мне было жутко. Словно заведенная, я ходила по длинным коридорам поместья, заглядывала в пустые бесхозные комнаты и удивлялась, зачем нам с отцом столько пустого пространства. Комнаты пугали темнотой, и я, как в детстве прошлой жизни, захлопывала раздвижные двери, отрезая себя от монстров. В эту ночь я отчего-то не сомневалась, что они существуют. Хаюми появилась на пороге, когда где-то вдалеке что-то грохнуло. И тогда, вглядываясь в белое как мел лицо моей наставницы и воспитательницы, я услышала ЕГО. Это был лис, сомневаться не приходилось вовсе — громогласный рев, сотрясший землю, не оставлял сомнений, кому он принадлежал. Это было громче южных гроз и, безусловно, страшнее. Сделав шаг навстречу женщине, я почувствовала, как подгибаются ноги, и неловко ухватилась за тумбу с икебаной. Хаюми ринулась подхватить, но одернула себя, взглянула жестко и коротко приказала тоном, которого прежде никогда не позволяла себе в общении со мной: - Одевайся и живо за мной. Ее голос был холодный. Собранный. Такой же первозданный ужас, какой посетил меня, покинул голубовато-серые глаза, и они сделались стальными. Решительными. Повторять мне дважды не было нужды. Я буквально на пороге скинула с себя ночную одежду и, не останавливаясь ни на минуту, натянула подрагивающими пальцами теплые бриджи-шаровары и мягкую рубашку. Времени собирать волосы не было, и я позволила им густым плащом опуститься на спину. Хаюми все так же ожидала в коридоре, нервно прислушиваясь к отдаленным звукам борьбы и ужаса. На лице, тронутом первыми следами подступающей старости, решительно пылали глаза, а тонкие губы были поджаты буквально в линию. - Не отпускай моей руки, не спорь и не бойся, хорошо? - последнее светловолосая попросила уже мягче, и я смогла разглядеть в светлых глазах с трудом сдерживаемую панику. Грохот на улицах раздался совсем близко, и пальцы женщины, на пороге вцепившиеся в мою руку мертвой хваткой, - казалось, хоть убей ее, а руки моей она не отпустит, - напряженно дрогнули. На улице творился настоящий хаос, хотя стоило приглядеться, и становилось понятно, что основные действия развивались далеко от квартала. - Куда мы идем? - чувствуя, как быстрый бег скрадывает дыхание, бросила я в спину наставнице. - В горе Хокаге есть военный бункер, достаточно оснащенный, чтобы пережить подобные катастрофы, - не останавливаясь, через плечо бросила Намикадзе, тщательно отслеживая, что происходит вокруг. В воздухе отчетливо пахло дымом, и мне отчего-то казалось — кровью. Но с того места, где мы пробегали, монстра видно не было. Только отчетливо слышно, как совсем невдалеке трещат рушимые им здания. Страх топил сознание, почти полностью лишая возможности связно мыслить, и каждый раз, когда земля под моими ногами вздрагивала, я чувствовала, как превращаюсь в отупевшую от ужаса лань. Тупая дичь. Совсем не воин и даже не человек, способный хоть что-то решить во имя собственного спасения. Если бы не рука Хаюми, крепко удерживающая меня рядом, я бы бросилась наутек, не разбирая дороги. И, вполне вероятно, очень скоро погибла бы где-нибудь под завалами. Как оказалось, страшнейшим моим врагом стали не сильнейшие противники, а мой собственный страх. - Но почему мы уходим? - и отчасти именно эта проснувшаяся трусливость заставила меня вспомнить немаловажную деталь. - В квартале стоят мощные печати, способные поглотить даже сильнейшие атаки чакрового происхождения! Другими словами, наш квартал, благодаря замкнутой системе фуин-печатей, мог стать маленьким бункером под открытым небом. От отца я знала, что совместными усилиями многие печати, принесенные Кушиной из родной деревни, были видоизменены и служили на благо людей клана первыми породнившимися с наследницей Узумаки - на благо клана Намикадзе. Одно из зданий, мимо которого буквально волоком протащила меня Хаюми, с треском грохнуло и разлетелось на мелкие щепки. Слезы хлынули из глаз, и я вновь почувствовала, как страх утаскивает на дно любые здравые мысли. Я даже дернулась из рук моей сопровождающей в слепой попытке улизнуть прочь, но женщина, зашипев раздраженной кошкой, притянула меня обратно, едва не вывихнув руку из сустава. - Твой отец хочет использовать квартал, как способ сдержать атаку девятихвостого, - Хаюми притормозила у поворота на еще одну улицу, уже не принадлежащую нашему клану, и настороженно выглянула из-за угла. - Они концентрируют чакру в сферы, и, поверь, эти сферы разрушительнее, чем все известные шиноби атаки ниндзюцу. Но твой отец уверен, что пару таких бомб печати в квартале выдержат. Я с великим трудом удерживала в мыслях то, что говорила мне женщина, но когда сквозь ужас осмысление почти дошло до меня, мы выбежали из-за угла, поворачивая на достаточно широкую улицу, ведущую вначале к ратуше, а потом и к скале Хокаге. И тогда я увидела то, что чуть не лишило меня разума окончательно. То, что в моей памяти выглядело, как двухмерная картинка крупно нарисованного лиса и близко не стояло с действительностью. О, да. Это был лис, несомненно. Но он отчего-то был в разы больше того, что изображался в аниме, и напоминал лиса куда как меньше. Огромный сгусток лавы, отдаленно напоминающий по очертаниям лису, - вот что предстало мне в реальности. А еще навалившаяся сверху паника, словно собственного ужаса от разрушений и землетрясения мне было недостаточно. Ноги сделались ватными, переставлять их стало сложнее, и я несколько раз едва не споткнулась на бегу, не имея возможности оторвать взгляда от этого зрелища. - Ну же, Аника-химе, не время останавливаться, - почти с мольбой позвала Хаюми, сильнее утягивая меня в сторону ратуши. - Где... Где Четвертый? - леденеющими губами выдавила я, только сейчас замечая, что по этой улице помимо нас пробегает еще целая толпа народа. Толпа, не способная на равных вести бой с монстром. Хаюми осторожно обхватила меня за талию, с заметным трудом отрывая от земли. В отличие от меня, останавливаться она не собиралась. - Твой отец дал ему время, чтобы грамотно распределить силы и обязанности в деревне, - на ухо мне с отчетливой хрипотцой выдавила моя нянька, заворачивая за огромное здание дворца Хокаге. Битва скрылась пузатым боком строения, и мне как будто бы легче стало дышать. Даже ужас, обуявший меня по выходу за порог дома, сделался меньше, проступая под давлением воспоминаний об аниме и собственным наблюдениям. Что-то подобное я припоминаю еще с просмотра аниме и вычитки манги. Одна из причин, почему Учихи взбеленились на остальную часть деревни, — в противостоянии Кьюби им отвели слишком незначительную роль, наглядно продемонстрировав доверие к клану. Точнее, отсутствие доверия. Что-то вроде того, что поручили перенаправлять беззащитных и раненых в бункер. И, если я не ошибаюсь, этот приказ отдал отнюдь не Минато. Выходит, что появление отца в этой реальности позволит распределить силы разумно... Но где гарантии, что, как и опасался Данзо, Учихи не попытаются взять под контроль хвостатого и не перетянут на себя одеяло политического ложа? Нет-нет, Данзо был маразматичным параноиком, и уподобляться ему в этом дело не великой чести. Учихи, может, и не самые замечательные из представителей Конохи, но уж точно не подлецы. По крайней мере, не поголовно... Вспомнилась мягкая улыбка Шисуи и его внимательный, как будто ласкающий взгляд, и я тут же на себя рассердилась. Вот дуреха, самое время думать о восьмилетнем пацане, который успел как-то по-особенному улыбнуться мне за единственную нашу встречу... Хотя в тот день, вплоть до вечера, пока не окончилась совместная тренировка, Шисуи не скупился ни на улыбки, ни на похвалы моим умениям и, кажется, даже был весьма впечатлен моими успехами... Черт возьми, Аня! Имей совесть! Я, конечно, знаю, что инстинкт продолжения рода настолько глубоко в людях, что в момент опасности выплывает каверзами, но не для четырехлетнего же ребенка! Да и мозгов у тебя должно быть поболее... Так. Если подумать... Что я помню из филлеров про Итачи? То, например, что вопрос мятежа Учих поднимался в них явственнее, чем в других сериях аниме. Тогда, при просмотре новеллы, филлеры казались раздражающим фоном, перекрывающим основные события. Сейчас же оказалось, что они располагали ценной информацией... Если, конечно, вообще имели вес и не были отражением какой-нибудь другой реальности. Потому что ни в филлерах по прошлому, ни даже в фантастических снах героев во время Цукиеми не было ни полноценного клана Намикадзе, ни уж тем более таких ярких личностей, как тот же Уруюки. Уж этого недоэльфа с его идеальной внешностью я бы точно запомнила! Хаюми, пыхтя, поставила меня на ноги, и тогда я наконец заметила, что мы добрались-таки до первой ступеньки, выбитой прямо в скале и ведущей ко входу в катакомбы. Странно, что мы решили зайти с внешнего входа, насколько я знаю, из ратуши ведет еще один, подземный ход в бункер. - А почему не?.. - я кивнула в сторону круглого здания Хокаге, ожидая, пока моя наставница переведет дыхание и оправится от тяжелой для нее ноши. - Через тот вход следует слишком много людей, и они очень напуганы, - спокойно пояснила мне женщина, глядя на меня сверху вниз. - Этот ход кажется опаснее, так как открыт для атаки лиса, но я почти уверена, что ни твой отец, ни другие сильные шиноби не позволят ему в эту сторону даже взгляда бросить. А вот за то, что тебя в общей толкотне и панике никто не затопчет, ручаться не могу. Я понимающе кивнула, с облегчением чувствуя, как паника постепенно отступает, уступая место важным мыслям. Например, тем, что мой папка может двинуть кони вместо Минато! Я, конечно, против Четвертого ничего не имею, но свой сарай ближе, как говорится! Но только что я могу в случае, если эта реальность сожрет другого Намикадзе? Ни-че-го. На глаза навернулись очередные слезы, но уже совершенно другого характера. В очередной раз чувствовать себя маленькой, слабой и беспомощной оказалось вдвойне неприятно. Особенно учитывая, сколько времени я потратила на тренировки. Только чего стоит мое детсадовское владение тайдзюцу и три техники суйтона ранга С? Дааа, конечно, круто, что какая-то сопля владеет техниками послеакадемического уровня, прям обделаться, как круто! Только выйди я с этим против Кьюби, и меня размажет по стеночке красивым таким пятнышком... И толку? Может, я и много хочу, но ситуация как-то, знаете, обязывает хотеть от себя большего. Хаюми, окончательно приведя дыхание и, что вероятнее, сердцебиение в норму, схватила меня за безвольно висящую ручку и в уже уложившимся за эту ночь порядке дернула вверх по лестнице. Так как первичное оцепенение и страх отступили, действия наставницы вызвали раздражение на последовавшую за рывком боль. Клянусь, эта полоумная мне руку вырвет! По принципу «заставь дурака молиться — лоб расшибет». На середине подъема, когда терпеть неприятные ощущения в плечевом суставе стало невозможно, я уперлась в одну из ступеней и хорошенько дернула на себя, вырвав руку и едва не опрокинув Хаюми на себя. Черт, как весело бы было, если бы мы с ней дружно покатились по ступенькам вниз. Свалиться через поручни, конечно, не получится — они тут с человека в высоту и скорее напоминают стены коридора, но вот вниз по лестнице кувырком полететь можно с легкостью. Отбивные бы из нас знатные вышли, право слово. Пока я демонстративно разминала плечо, всем видом давая женщине понять, почему я остановилась, взгляд мой непроизвольно метнулся вдаль. Отсюда лиса было видно лучше, мы успели достаточно высоко подняться, чтобы суметь окинуть его взглядом целиком, да и находились на приличном расстоянии от места, на котором хвостатый демон упражнялся в забавах юного Гадзиллы. Но вместо одного лиса на арене действий вдруг обнаружилось четыре! Кьюби, что уже успел впечатлить меня внешностью и размерами, и еще трое, совсем чуть-чуть поменьше в габаритах. Вначале с перепугу я подумала, что Курама поделился на четыре части, но, присмотревшись, умудрилась различить очевидные различия. Для начала, у трех приблуд было по одному хвосту. И в целом их облик казался куда как более реальным, чем у хвостатого. Если у демона шкура пузырилась и напоминала булькающую лаву, иногда совсем чуть-чуть ходящую ходуном и оттого создающую впечатление неустойчивого воплощения, то эти трое казались вполне себе обычными лисами. Разве что несравненно крупнее своих мелких сородичей... Один из них имел шерсть насыщенного красновато-бурого цвета, был одет в какое-то подобие голубоватой жилетки, а за поясом носил небольшой, по сравнению с ним самим, кинжал. Что-то подобное было у Гамабунты, но лис с этим оружием за поясом выглядел как-то гармоничнее и внушительнее призывного жаба. Двое его спутников отличались лишь цветом платков, повязанных на шею, оба белоснежные, с цепями в рукоподобных лапах, они окружали противника и скалили зубастые морды в жутковатом подобии ухмылок. Их, кажется, совершенно не волновало, что именно за противник выпал на их долю, и, по сравнению с ними, красно-бурый лис казался совсем незаинтересованным наблюдателем. Так вот как выглядит призыв отца? Смогу ли я когда-то сравниться с ним по мощи и призвать сразу трех таких огромных животных? Верится, если честно, с трудом... - Идемте же, - нетерпеливо протянула уже позабытая мною Хаюми, вновь хватаясь за мое плечо, но в этот раз куда бережнее. И когда я уже хотела было отступить, приняв роль беспомощного балласта на плечах сильных коноховцев, в зареве пожаров, созданных лисом, вспыхнули цветные блики. И шок настиг меня во второй раз за последние пять минут — на лисов, вступивших в бой с Курамой, медленно наползали доспехи из чакры. Черт возьми, неужели это Суссаноо?.. Но разве в каноне истории эта техника была не только у Итачи и Саске впервые за долгие поколения? Золотистый, бледно-серый и оранжевый, они незаконченные, но вполне слитно и уверенно налезали поверх шкуры призванных животных. Лисы вначале повели себя странно, встряхивались, крича что-то — разобрать с такого расстояния не представлялось возможным, - но потом утихли и вновь обратили внимание на противника. И тогда я увидела отца. Точнее, я увидела откуда полетела техника, похожая издалека на скопище шевелящихся щупалец кораллового цвета. И когда эти щупальца достигли лиса, даже гора вздрогнула от пронзившего пространство рева хвостатого. То, что технику применил отец, я уверена наверняка — эта техника была клановой, хоть и считалась запредельно сложной к освоению, и потому владели ей буквально единицы. Даже Минато как-то признался мне, что никогда не сможет управиться с этой техникой. Сдается мне, на то есть какие-то особые хитрые причины, но о них дядюшка распространяться не стал, уточнив, что при желании я уж точно смогу овладеть ею со временем... Может, дело в том, что он не из правящей ветви клана? В конце-концов, где гарантии, что клан Намикадзе, на вид кажущийся добродушными светловолосыми зайками, не окажется похлеще Хьюг, ревностно оберегающих привилегии именно главенствующей ветви? - Химе, прошу Вас, - уже с ощутимой мольбой протянула женщина, пытаясь затянуть меня хоть на ступеньку выше. А я и не заметила, как наблюдая за происходящим, уперлась в вертикальные части ступеней, мешая сдвинуть себя с места. Черт с ним, она права, оставаясь здесь, я особенно ничем существенным не помогу ни деревне, ни клану, ни тем более отцу. Более того, если он вдруг прознает, что я все еще не укрыта безопасностью бункера, может отвлечься от основной проблемы и уже пострадать. Стать причиной невнимательности Уруюки я не желала, потому отвернулась от побоища и позволила утащить себя в темнеющий провал входа. Прямо за ним была небольшая площадка, а от нее ступени, ведущие в основной зал. Не было изысков, просто огромный грот явно рукотворного происхождения с ровными стенами и потолком. Люди теснились внизу прямо на каменном полу, прижимаясь друг к другу при каждом шуме извне, перешептываясь и ропча, а некоторые даже позволяли себе плакать. Кто-то от страха, кто-то от боли, а кто-то от отчаяния, пришедшего с потерей близких. И эта картина человеческого страха и отчаяния напугала меня даже больше, чем увиденное за стенами убежища. И я сама не заметила, как вцепилась в рубашку Хаюми, не торопясь спускаться к замершей внизу толпе. Однажды, когда я была маленькой, по-настоящему маленькой, мне доводилось видеть, до чего отчаянье доводит большие толпы людей. На какие безумия и ужасы способна обезумевшая от страха толпа. И хотя разум убеждал меня, что тут случай совсем другой, я не видела в собравшихся внизу ни собратьев по несчастью, ни, в общем-то, людей. Только лишнюю опасность, способную обрушиться на голову в любой момент. И Хаюми, словно слыша мои мысленные сомнения, не торопилась спускаться вниз, что делало мои подозрения лишь сильнее. - Эй, Аника! - неожиданно раздавшийся окрик заставил меня и мою наставницу напряженно вздрогнуть и устремить взгляды в поисках позвавшего. Увидеть в полутьме подземелий хоть кого-то, тем более с высоты, оказалось непросто, но маленький силуэт внизу отчаянно замахал руками. Я не узнала позвавшего, хоть голос и показался мне знакомым — шум, раздавшийся с улицы, помешал до конца понять, кому именно из моих знакомых он мог принадлежать. Махавший бледной рукой, - что было особенно заметно на фоне спокойно сидящих людей, - оказался недалеко от лестницы. Достаточно близко, чтобы не пришлось пробираться через толпу уже устроившихся. А когда я прошла с десяток шагов по направлению к звавшему, то смогла наконец разглядеть, кто именно нас звал. Шисуи стоял на ногах в отличие от остальных и выглядел удивительно собранным и суровым. Значительно старше восьми лет, стоит признать. Стоило приблизится ближе, как мальчишка цепким взглядом пробежался по моей фигуре и, кажется, облегченно выдохнул. Божечки святые, он что, беспокоился обо мне? Вот я скотина бездушная — я-то о них совершенно не вспомнила! Памятник мне за это точно не поставят... - Я беспокоился, - честно признал он, хватая мою ладошку и усаживая меня рядом с собой. Только сейчас я заметила, что тут уже сидел Итачи, прижимая к груди маленького Саске, тихонечко хнычущего и щурящего слезящиеся глазки. Тут же, держа Итачи за края рубашки, сидела незнакомая мне девочка, трущая глаза и смотрящая на нас с Хаюми очень удивленно. Кажется, Саске собирался закатить настоящую истерику по поводу произошедшего, и я с трудом заставила себя не кривиться. Не особенно добавит спокойствия детский плач. - Спасибо, я в порядке, - выдавила я спустя продолжительное время, бросая взгляд на устраивающуюся рядом женщину. Забавненько, какие взгляды она бросала на руку Шисуи, все еще сжимающую мои пальцы. Мне что это, запрещено общаться со всякими кметами из неправящих семей, или я просто слишком девочка, чтобы общаться с мальчиками? Внутри вспыхнуло отчаянное желание посмотреть на реакцию на что-нибудь посерьезнее, и я тут же исполнила задуманное в реальность — бросилась Шисуи на шею, исподтишка следя за выражением лица Хаюми. Сморщилась она так, словно съела целый лимон, но продолжать наблюдений я не смогла. Руки мальчишки плотно обвились вокруг талии, а в шею пахнуло жаром чужого дыхания. Упасите боги, никакого чисто бабского трепета и возбуждения я не испытала — детское тело, видать, не обладало еще должными реакциями, хотя по опыту прошлой жизни я с уверенностью могла сказать, что шея - одно из моих слабых мест в таких делах. Ну да не об этом... Продолжить наблюдения я не смогла. Просто потому, что удивилась. Удивилась тому, как сильно парень обнял меня в ответ, и что самое главное... Так-так, все готовы? Как перекосило старшего из наследника Учих. Итачи, то бишь. Я от изумления двух сошедшихся случайностей: объятий Шисуи и вида Итачи, даже тихо крякнула. Мальчонка, поняв, что я все заметила, поспешно отвел взгляд и даже как-то набычился. Вот те раз, не может быть. - Прости, я просто сильно сегодня переволновался, - Шисуи осторожно отстранил меня, доверительно заглядывая в мое крайне изумленное лицо. - Да нет... Договорить я не успела, милая добрая нянечка выдернула меня из учиховских рук с такой проворностью, с какой орлы обычно вырывают из норок маленьких мышат. Взгляд ее, при этом брошенный Шисуи, был такой красноречивый, что парень сдулся и, вероятно, надолго зарекся со мной разговаривать в присутствии странной женщины. - Не пристало молодой химе так прижиматься к молодым людям, - зашипела мне на ухо Хаюми, переплюнув разом всех земноводных и Орочимару. - Чего пристала? - совсем не по-принцесьи возмущенно выдала я таким же шепотом, пытаясь отцепить от своего бока чужие пальцы. Кажется, мое поведение изумило женщину еще сильнее, потому что руки у нее разжались сами по себе. Пока старая блюстительница моих нравов не оправилась от шока, я поспешила переползти в стан бывшего врага. То есть в кучу мелких Учих, расположившись так, чтобы со всех сторон меня окружали Шисуи, Итачи и неизвестная мне девочка. - Ты, кстати, кто? - совершенно забыв про вежливость и чувство такта, задала я интересующий меня вопрос, оказавшись от незнакомки достаточно близко. - Изуми Учиха, - скромно потупилась девчушка, явно растерянная моей напористостью. Изуми Учиииха... Что-то припоминаю, но как-то смутно. Мне казалось, что с этим именем у Учих связан какой-то легендарный предок, но девочка явно ровесница Итачи, а значит, вряд ли успеет добиться выдающихся успехов. Хотя... Если присмотреться. И точно, это ведь та самая девочка, что в филлерах скакала вокруг Итачи аки горный козлик, пытаясь привлечь его внимание. Ну да, удачи. - Соболезную, - нечаянно бросила я вслух собственную мысль, удостоившись от девочки вначале недоуменного, а потом и оскорбленного взгляда. Черт, не хотела оставлять такое впечатление, но язык мой — враг мой. Да и черт с ним. Сейчас куда больше меня волнует, что звуки битвы доноситься перестали. Громогласный ор Саске заставил вздрогнуть всех находящихся поблизости. Люди подальше запричитали, прося угомонить младенца, Итачи же с поразительной хладнокровностью, не обращая внимание на недовольство окружающих, укачивал братца, лепеча какую-то бессмысленную хрень. Ну ей богу... Ребенка нужно отвлечь, это даже я знаю, бессмысленные увещевания с ними проходят очень редко, тем более если ребенок пережил сильное потрясение. Хаюми потянулась было взять младенца на руки, но тот, увидев чужое лицо, разрыдался пуще прежнего, переходя на поразительный звук, близкий по звучанию к поломавшейся сирене. - Простите, - едва перекрывая крик брата, выдавил Итачи, бросая чуть виноватые взгляды на женщину, явно пораженную случившимся. - Он не переносит чужих рук. Я скептически приподняла брови, наблюдая, как горе братец покачивает своего неугомоныша, и прикидывала раздражает ли меня детский плач настолько, чтобы вмешаться. Когда у суслика, читайте Саске, охрип голос, я поняла, что терпеть дольше выше моих сил. Легонько склонившись к начинающему волноваться Итачи и почти коснувшись лбом его щеки, я тихо пощелкала языком, после чего выпустила воздух через губы. Громогласное существо удивленно заткнулось и внимательно уставилось на меня черными глазками. - Ну и чего ты орешь? - словно разговаривая со взрослым, уточнила я, неотрывно глядя в глаза ребенку. - Хочешь, чтобы нас отсюда выгнали? То, что моих слов Саске не понимал совершенно, стало ясно, когда он очаровательно улыбнулся, демонстрируя беззубые десна, и протянул ко мне пухленькие ручки. Уже помня прошлую науку, я стремительно отстранилась, убирая волосы из опасной зоны, и насмешливо уставилась немного ошеломленному Итачи в лицо. - Дети есть дети. От страха их нужно отвлекать, - он внимательно смотрел в ответ, и на минуту мне показалось, что мои слова малец впитывает буквально кожей, так внимательно он на меня смотрел. - Поиграй с ним, отвлеки его, пока что недалекий разум, и он забудет о том, что хотел сотрясти эти горы своим криком. Возможно, даже устанет и уснет. Но если он голоден, игры его вряд ли отвлекут. Как и если он обделался. Я задумчиво уставилась на белые тряпки, пеленающие мальца. Позади возмущенно фыркнули — кажется, Хаюми была недовольна тем, как я подбираю выражения. - Подержишь его? - услышала я тихий голос, и тут же отчаянно замотала головой. - Нет, парень. В прошлый раз, когда я его взяла на руки, он попытался выдрать мне клок волос. Ты, может, и считаешь своего брата чудненьким карапузом, но я твоего мнения не разделяю. Он вредный, - я решительно взглянула в черные глаза в обрамлении длинных ресниц. Но Итачи не обиделся. По тонким губам скользнула мягкая, совершенно странная для него улыбка. И что самое ужасное — этот чудила, не спрашивая моего разрешения и нагло глядя мне в глаза, сунул мне в руки своего безмозглого братца. И принялся ковыряться в собственной сумке в поисках бутылки со смесью. И даже когда нашел, не торопился забирать Саске обратно, явно наслаждаясь глубочайшим шоком на моем лице. - Ты тоже вредная, и что с того? - с каким-то совершенно незнакомым мне в его исполнении лукавством уточнил мальчик и сунул мне в руки бутылочку. От глубинного удивления, поразившего меня в самую душу, я даже не нашла слов, чтобы это состояние выразить. То есть нет, слова-то, конечно, были. Но за них я бы уж точно получила по ушам от Хаюми. Так что, собрав оставшуюся волю в кулак, я сунула беззубой карапузине в рот резиновую соску и гневно уставилась в глаза своего первого в жизни врага. - Я тебе это еще припомню, - честно и на полном серьезе пообещала я, глядя на Итачи исподлобья. - Буду ждать, - мальчик легко пожал плечами и растянул тонкие губы в очередной совершенно не свойственной ему улыбке. Открытой и почти что вызывающей. Голова отчаянно закружилась, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не перекинуть соску с молоком в собственный рот: голод, кажется, лишает меня последних крох разума и проделывает вот такие вот фортеля с моим зрением. Потому что ничем, кроме галлюцинаций, я происходящее назвать не могу. А еще где-то на краю сознания билась надежда, что наличие клана Намикадзе в истории этой реальности перевесит чашу весов, и этой ночью никто из дорогих мне людей не погибнет.