Жизнь - это борьба

- Ты собираешься возвращаться на место Хокаге? - несколько насмешливо поинтересовался Шимура, глядя в затылок Хирузену. - Нет. Как только Минато придет в себя, он вернется к своим прямым обязанностям, - старый обезьян глубоко вздохнул, с печалью глядя в окно и пытаясь побороть желание уйти домой. Слишком много дел предстояло разгрести в ближайшие пару часов, чтобы расслабляться. Беснующийся хвостатый стал не единственной проблемой Конохи. Практически сразу после того, как Минато запечатал в сыне Кьюби, не имея возможности запечатать его в скончавшейся жене, - кто или что стало причиной смерти Кушины, установить так и не удалось, - на Коноху с трех сторон напали вражеские шиноби. Выяснить происхождение нападавших так и не удалось. Хотя, видят Ками, Шимура разве что слюной не брызгал, отправив в подполье Корня более десятка пленных на дознание, - все они чудеснейшим образом не прожили и получаса после пленения. И опознать их происхождение по снаряжению не представлялось возможным — не было ни одного отличительного знака, указывающего на какую-то фракцию или деревню. Белое пятно, вызывающее у всех оторопь и раздражение. Не знать, кто напал на твой дом, оказалось очень раздражающим происшествием. После нападения Девятихвостого прошло чуть больше суток. И это были самые напряженные сутки в его жизни. Сарутоби с внутренним содроганием вспомнил, как осматривал тело погибшей жены, пытаясь не раскрошить зубы в порошок. Челюсть сжималась так сильно от поступившей боли, что зубы скрипели. Еще больше тоски и головной боли добавило известие, что Кушина, прекрасная милая девочка, не раз забавлявшая его своими рассказами из детства, погибла. А ее муж в глубокой коме. Новость о том, что Четвертый Хокаге находится в бессознательном состоянии, встряхнула всю деревню. Особенно клан Намикадзе... Конечно же, тут же было послано письмо лучшему медику Конохи, как назло лишь неделю назад покинувшей деревню. Но, конечно, думать, что Цунаде специально покинула Коноху раньше, глупо, уж кто-кто, а его ученица точно не предатель. - Ты сумел установить, откуда взялись шиноби, атаковавшие после падения Кьюби? - в голосе Хирузена отчетливо слышалась хрипотца заядлого курильщика. - Нет. Все до единого скончались, не успев даже дойти до рук дознавателей. Неприятная новость повисла в воздухе, отливая всеми спектрами растерянности и раздражения. - Что будет с джинчурики? - вновь подал голос Данзо, вырывая Третьего из пространных рассуждений о предстоящих делах. - Будет воспитываться отцом. Вероятно, у нового поколения Намикадзе это проклятие — уже пять детей в этом клане, на сколько мне известно, лишились матерей, - чуть грубее, чем стоило, выдавил экс-Хокаге, раскуривая почти потухший табак. - Ты ведь не надеешься, что ради твоей дурацкой прихоти я отдам мальчишку в Корень? Данзо, как и Сарутоби минутой ранее, насмешливо усмехнулся, осторожно поведя кистью руки. - Ну, допустим, сейчас спрятать мальчишку было бы проще всего, - осторожно начал глава подпольной организации. Впрочем, не особо настаивая, что в целом было странно для старика. - Что-то я не пойму, - в голосе бывшего Хокаге отчетливо проскочило недоумение. - Ты вроде как… не настаиваешь? - Нет, - Данзо расплылся в довольной улыбке, демонстрируя ряд ровных, белых зубов. Хирузену на минутку показалось, что от этой улыбки наэлектризовался воздух. - Позволь узнать, что стало тому причиной? - осторожно поинтересовался старый обезьян. - Ну, пожалуй, ты прав, и иногда лучше действовать осторожно, но наверняка, чем идти напролом, - туманно откликнулся Шимура, легко поднимаясь из глубокого кресла и одаривая Сарутоби снисходительной улыбкой. - Может, объяснишь? - чувствуя странную тревогу, попросил старик за столом, подаваясь вслед уходящему из кабинета. - Быть может, со временем, - прежде чем закрыть за собой дверь, пространно выдал глава Корня. Сарутоби задумчиво отер лоб, пальцами разглаживая складки, потерянно огляделся в опустевшем кабинете и тяжело откинулся на спинку стула. Что же, его пенсия не продлилась достаточно долго, чтобы он успел устать от безделья, но обстоятельства требуют от него вернуться к прежним обязанностям. * * * Кушина погибла. Да уж, не то, чтобы эта новость меня сильно обескуражила, но определенная пустота в груди отчетливо сжала внутренности. Я не хотела, чтобы очаровательная Узумаки стала жертвой, но это произошло. Куда большее удивление у меня вызвала новость, что Минато остался жив. Вот уж точно не ожидала такой развязки и даже позволила себе облегченно выдохнуть. Если дядя жив, значит, все не так уж плохо, как могло быть. Если, конечно, он придет в себя. Потому что из комы его вывести так и не удалось. Хотя рано, наверное, унывать. В конце концов, прошел всего лишь день... На улицах находиться было сложно. В воздухе все еще пахло гарью, дымом и кровью. По дороге в больницу, идя рука об руку с Хаюми, я видела ошметки, разлетевшиеся из под свалившегося куска стены. Этими ошметками когда-то был человек. Я думала, меня стошнит. Хаюми думала, что у меня случится истерика. Но наши с ней чаянья не оправдались — я просто прошла мимо, а через пару минут и вовсе забыла о том инциденте, целиком и полностью отключая восприятие. Так было проще, правда. Включаешь маленький рубильничек, и вот на любую смерть и несправедливость находятся сотни и тысячи оправданий, почему так случилось. Сухих, равнодушных, спасающих от переживаний и боли. Просто «так случается» и «я ведь знала». Хаюми настороженно следила за выражением моего лица, особенно когда мы вошли в палату к отцу. Выглядел Уруюки плохо, откровенно паршиво, и моя броня равнодушия едва не дала трещину. Но странным образом выдержала. Только вот молчаливые слезы смочили ресницы и проложили две тонкие дорожки на щеках. И на этом все. Может, потом истинные эмоции меня и догонят, но сейчас я не чувствовала ничего, кроме подозрительной, почти что вакуумной, опустошенности. - Малышка? - хриплым дрожащим голосом позвал отец, протягивая забинтованную руку в мою сторону. Врачи сказали, он во время битвы свалился прямо на хвостатого, и ядовитая чакра Кьюби сильно покалечила его кожные покровы. Не знаю, за стерильно белыми бинтами было видно только светлые глаза. - А где волосы? - как-то невпопад поинтересовалась я, разглядывая живую мумию на кушетке стеклянным взглядом. - Ох, - отец, так и не дождавшись, чтобы я взяла его за руку, тяжело опустил конечность поверх одеяла. - Кажется, обгорели... - Жаль, - мой ответ прозвучал так тихо, что, возможно, ни женщина, ни мужчина его не услышали. В голубых глазах Намикадзе скользнула боль, и я тут же поспешно отстранилась от больничной койки, переживая, что могла случайно задеть его раны. Но бинты на лице натянулись, обозначая улыбку. - Я, кажется, напугал тебя, - он окинул взглядом забинтованную грудь и устало прикрыл глаза. Разговор не клеился, и вскоре медсестра выгнала нас из палаты, оповестив, что господину Намикадзе нужно ставить капельницу. Спорить я не стала, естественно. Чем мое присутствие поможет человеку с ожогами больше половины кожных покровов? Было как-то до одури гадко, потому, переступив порог собственного дома, я поспешила скрыться в комнате, не обращая внимания на речи няньки об обеде и прочей чепухе. Да, конечно, давайте зажрем молчаливую истерику, почему бы и нет, собственно? Тихий стук в створки сёдзи заставил раздраженно мотнуть подбородком. Если делать вид, что тебя нет дома, стучать перестанут? Хотя вряд ли... Да и не в детском саду я, хоть внешний вид и говорит об обратном. - Я хочу побыть одна, - как можно более спокойно отвечаю я, стараясь не выказывать раздражения. Но покой нам только снится. - Аника-химе, к Вам пришли гости, - тихо пояснила Хаюми, оставаясь за дверью. В спокойном голосе женщины слышалось легкое недовольство. Интересно было бы знать, почему. - Ты можешь сказать, что меня нет? - чуть более отчаянно, чем хотелось бы, уточнила я, уже предчувствуя, что избежать нежелательных встреч сегодня не удастся. - Я уже сказала, что Вы в доме, и попросила их подождать. Мне казалось, Вы будете рады, - в голосе женщины, скрытой от меня тонкими бумажными створками, послышалось чувство вины. - Я могу сказать, что Вы не в настроении. Но это не совсем подобающее поведение для химе. Громко стуча пятками по деревянному настилу, я метнулась к сёдзи, отчаянно желая высказать, где я видала подобающее для химе поведение. И на какой оси земного шара вертела его. Но накал страстей утих, стоило встретиться глазами с уставшей, явно не спавшей все это время Намикадзе, сидящей перед дверями на коленях и смотрящей на меня снизу вверх побитой собакой. - Отправляйтесь-ка вы спать, Хаюми-сан, - вздыхая, попросила я, прекрасно зная, что вот сейчас она начнет упрямиться и говорить о своих обязанностях. - Вам стоит привести себя в порядок. На посеревшем от переживаний лице с углубившимися морщинками у глаз и уголков рта отчетливо проступило сомнение и, видя его, я решила воспользоваться теми привилегиями, что были дарованы мне вместе с дурацким званием химе. - Это приказ. От моих слов несчастная дернулась, словно я всадила ей под ребро длинную спицу, и упрямо качнула головой. - Вы еще слишком малы, чтобы отдавать приказы, - горько оповестила она, поднимая в моей душе очередную волну недовольства. - Ты думаешь, мне и правда нужна забота человека, который от усталости еле стоит на ногах? - как можно жестче выдавила я. - Не мои проблемы, что ты пытаешься скрыться от собственных переживаний в ложной заботе обо мне. Иди домой и приведи себя в надлежащий для наставницы химе вид. Мои слова ее задели. Я видела это в блеклых глазах, пропустивших изнутри обиду. И мне честно не было совестно. Вот совсем. Если для того, чтобы она ушла домой и забылась хотя бы получасовым сном, мне нужно было стать отъявленной грубиянкой и стервой, то, пожалуйста, могу наговорить гадостей еще. Хаюми, прерывая мои внутренние оправдания собственному поведению, мягко улыбнулась, коснувшись моей холодной щеки. - Иногда Вы ведете себя совсем не как ребенок. Надо же, всего четыре года, - с трепетом выдохнула она. И тут же поднялась на ноги. - Идемте к гостям. Я уйду отдохнуть, но не раньше, чем позабочусь о вашей судьбе на время своего отсутствия. А вот это мне уже категорически не понравилось. От слова совсем. Следом за своей персональной нянькой выходя в коридор, я замерла на месте, стоило только увидеть, кто именно пришел меня навестить. Учихи. И почему я не удивлена? - Я по приказу моей химе вынуждена отправиться восстанавливать силы, - в мягком голосе женщины, обращенном к двум маленьким мальчикам, отчетливо слышалась ирония. - Я хотела бы попросить вас, чтобы во время моего отсутствия вы приглядели за ней. Я не стала напоминать Хаюми, что забота о химе целиком и полностью лежит на плечах клана. Каждого совершеннолетнего представителя, если быть откровенной, это я выяснила еще на дурацких занятиях по внутренней политике клана. Другими словами, если вдруг отец и Хаюми разом куда-то пропадут, потеряв возможность заботиться обо мне, этим должен заняться вначале правая рука отца — Кокуро-сенсей, занимавшийся со мной тайдзюцу. Если и он по каким-то причинам не сможет взять на себя заботу обо мне, это должен будет сделать любой взрослый из клана. Не знаю уж, насколько охотно люди пойдут на подобное, но в правилах так описано. В любом случае, отдавая заботу обо мне Учихам, Хаюми сейчас просто рушит все шаблоны. Сразу вспоминается Кушина с ее глупой надеждой, что я подружусь с Итачи, и в груди тут же скручивает от накатившей боли. Сохранить ровное выражение лица стоит просто титанических усилий. - Не переживайте, Хаюми-сан, - с улыбкой тянет Шисуи, глядя почему-то именно мне в глаза. - Мы обязательно позаботимся об Анике-химе. Старшая Намикадзе треплет меня по плечу и без лишних слов выскальзывает за дверь, оставляя меня с двумя парнями не шибко старше моего возраста. Эта женщина правда верит, что они могут обо мне позаботиться? - Привет, - первой здороваюсь я, с легкой оторопью замечая, что проходить мои гости не торопятся. - Можете войти, если хотите. Что вас привело? Шисуи первым подходит ближе, но я, возможно, впервые со времени знакомства куда больше внимания уделяю Итачи. Старший из наследников задумчиво осматривает широкий коридор, бросает заинтересованный взгляд на стоящую на тумбе пышную икебану, одаривает вниманием изображение на сёдзи, ведущих в гостиную — на тонком папирусе, натянутом на раму, изображен человекоподобный лис с кисерой в пасти и развивающимся хаори за спиной. Я и сама не так давно обратила внимание, что изображение лиса в нашем доме едва ли не символично и встречается чересчур часто, чтобы считать это простым совпадением. Например, на сёдзи моей спальни изображено два человекоподобных лиса с катанами на перевес, стоящих как будто бы на страже моего сна. - Мы узнали, что твой отец попал в больницу и решили поддержать тебя, - объяснил Шисуи, вырывая меня из задумчивости и разглядывания Итачи, который уже, к слову, обратил на меня внимание. - Ясно. Что же, пройдемте на кухню. Шли мы молча. Не знаю уж, о чем думали парни, я же размышляла о том, что как можно скорее должна буду вернуться к тренировкам. Кажется, стать сильнее мне действительно нужно. Хотя бы для того, чтобы не замирать истуканом всякий раз, как рядом со мной начинает твориться какая-нибудь чертовщина. Понятное дело, чтобы справиться со страхом, мне нужно просто привыкнуть к постоянной опасности, и именно с этим мне помогут миссии. Только вот в чем загвоздка — на миссиях у меня будут разумные противники, а не Кьюби, бесцельно беснующийся под действием шарингана. - Мне очень жаль, - осторожно прикосновение Итачи заставило меня замереть и отвлечься от приготовления чая. Если честно, не ожидала, что он решит заговорить со мной первым. - Кушина-сан была хорошим человеком. Я только почувствовала, как затряслись мои губы, а в следующее мгновение мальчонка крепко прижал меня к себе, позволяя мне уткнуться ему в шею и от души расплакаться. Это было в первый раз за прошедшие двое суток, когда я позволила себе заплакать. И осторожные поглаживающие прикосновения к волосам будто помогали мне выплеснуть всю боль. В себя я пришла довольно длительное время спустя. Глаза нещадно пекло, кожу лица стянуло и к своему разочарованию я обнаружила, что хозяйка из меня так себе — приготовление чая на себя пришлось взять Шисуи, пока я самозабвенно поливала Итачи соплями и слезами. Отстраняясь от своей неожиданной жилетки, я с сомнением подумала, как давно сам Итачи позволял себе плакать? Вот сижу я, вполне так уже взрослая в теле ребенка и сотрясаюсь рыданиями от всего пережитого. И вот сидит Итачи. Просто мальчик, обещающий в будущем стать настоящим гением. Ни второй жизни с полным сохранением памяти, ни прозрения... Просто мальчик. Но он, кажется, в разы сильнее меня в этой ситуации, и меня уже в который раз окутывает противоестественная зависть по отношению к черноглазому мальчугану. - Легче? - шепотом спрашивает он, словно боясь, что нас может услышать его лучший друг. Я заторможено киваю, потирая саднящие веки, и вновь обращаю на него зачарованный взгляд. Такой... взрослый?.. - Ну-ну, все будет хорошо, - оптимистично заверяет Шисуи с другой стороны стола, протягивая мне чашку с чаем. - Вот увидишь, прибудет Цунаде-сама, и твои отец и дядя пойдут на поправку. Сил на то, чтобы что-то сказать, не нашлось, я только вымученно улыбнулась и, шмыгая носом, отпила приготовленный чай.