***
Камера снимала, по всей видимости, кухню. Кажется, большая кухня и по совместительству столовая находились в той самой пристройке со стеклянными окнами до всего пола вместо стен. Шторы были открыты, и через огромные окна был виден сад. Последние лучики зимнего солнца освещали темные и голые ветви деревьев и отскакивали от небольшого слоя нетронутого снега. Кику видел только эту часть кухни, но вполне мог предположить, что с другой стороны находятся различные ящики, плита, холодильник и прочая кухонная утварь. Объектив камеры был направлен на Ивана, но Япония предполагал, что не только Россия, но и Сербия были навеселе. Они уже, скорее всего, успели выпить пару рюмочек за здоровье, за мир во всем мире и за любовь. На красивом с искусной выделкой столе из светлого дерева стояли тарелки с различными закусками и виновница веселого смеха — бутылка сербской ракии. После того, как Милошевич слегка напоил Ивана, чтобы тот стал немного добрее, он, скорее всего, решил приступить к следующей части своего плана, а именно — взять личное интервью у России.***
— Ну и что мне надо говорить? — Россия славно захихикал, а на пухлых щёчках появились едва заметные ямочки и румянец; не совсем тот, который можно было списать на алкогольное состояние, а действительно стеснительный румянец. Выглядело это очень мило, и Япония снова не сдержал улыбки. Да, все-таки Иван весьма красив, когда столь искренен. — Я просто буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай на них. Только честно, хорошо? — Драган хищно улыбнулся, покачав пальчиком, на что Брагинский рассмеялся, а потом постарался сделать серьезную моську и кивнул головой. — Итак. Какой твой любимый цвет? — Цвет? Ты серьезно? А где же вопросы пикантные озабоченного парня? — Отвечай, Ваня. — Ладно. Допустим, небесно-голубой. — Я всегда думал, что это красный, — с явным стебом пробормотал Сербия. — Все так думают, — не менее стебно ответил Иван. — Ну, ты будешь задавать мне вопросы или отвешивать шутки за триста? — И то, и другое. Какой у тебя любимый жанр в музыке? — Знаешь, я — абсолютный меломан, — сказал Иван, а потом немного задумался. — Но больше всего, наверное, предпочитаю жанры, связанные с роком. — Понятно. Ты же у нас читать любишь. Так вот, какую книгу ты прочитал в последнее время? — Гарри Поттера на китайском, — с довольно умным видом сказал Брагинский. — Чего? — Сербия громко рассмеялся, и Россия присоединился к нему. Утирая выступившие слезы, Драган спросил: — Зачем на китайском-то? И почему именно Поттера? — Я сейчас усиленно изучаю с Ваном китайский, а он — русский. Наши классические книги тяжеловато читать с нынешним уровнем — пытались уже, вот мы и выбрали простую и неплохую книжицу, а по скайпу раз в неделю читаем её по очереди. Я — на китайском, он — на русском. Очень удобно, знаешь ли. Практика и в чтении, и в произношении, и так далее. — Весьма умно, господа старые пердуны, — скуксил умную физиономию Сербия. — Ха-ха, — передразнил его Иван. — И сколько ты языков уже знаешь? — Ой, не считал. Английский, — начал перечислять Брагинский, загибая пальцы. — Французский, испанский, немецкий, арабский, итальянский, греческий, турецкий, языки славянского происхождения; учу сейчас хинди, китайский, португальский, японский… Что-то я дохера знаю. — Что-то да, — Драган удивленно вытянул лицо. — Да знаешь, это не проблема. И вообще делается в целях шпионажа, — шутливо хихикнул Иван, а затем он стал говорить весьма серьезно, но сохраняя ласковую улыбку. — Видел бы ты лица стран, когда они обращаются к тебе на английском, а ты им отвечаешь на их родном. Счастливые такие. Потом бегут за учебниками по русскому, а на следующем собрании стараются говорить со мной на нем. Это просто некая дань уважения к другим странам и их культуре, ведь мне тоже приятно, когда со мной на моем, пусть даже ломанном, языке говорят. Да и… — Что? — Америку позлить тоже хочется. У этого остолопа уровень языкознания держится максимум на шести-семи, и то знает он их не в совершенстве. Родной и то изменил до неузнаваемости, Англия не горюй. — Снова Америка, — как-то холодно сказал Драган, скрипя зубами. — О чем ты? — улыбка исчезла с лица Ивана, и он внимательно посмотрел на Сербию. — Знаешь, вроде те времена уже ушли, а вы до сих пор друг друга за косички дергаете. Я не говорю о том, что перестал ненавидеть Джонса, или мне его внезапно стало жалко. Иван, ваши стычки на уровне детского сада отражаются на всех, — у Сербии был очень серьезный вид. Он становился таким, когда действительно дела были не в порядке. — На тебе в первую очередь. Иван опустил взгляд и закусил губу. — Брат, никто не сомневается в том, что ты силен и умен. Но пойми, ты уже не тот, и ты это прекрасно понимаешь. Бре, если Америку по дурости и от переизбытка эмоций жахнет, то ты можешь пострадать, ведь, не в обиду тебе сказано, но ты это осознаешь — он сейчас сильнее тебя. Этот ублюдок сильнее всех нас! Эта тварь бы нас давно размазала, но ему нужен только ты. Джонс живет прошлым, он до сих пор видит в тебе того грозного и сильного противника под красным флагом, что готов вот-вот вступить с ним в очередную партию игры, а если ты этого не сделаешь, он будет зол. Очень-очень зол. А ведь Америка в гневе — это так же страшно, как и ты в гневе. Он теребит тебя, а ты ему поддакиваешь, как ребенку, потому что ты скучаешь, правда? И призрак коммунизма вовсе не призрак, есть его живое воплощение, и это — Америка. — Довольно! — Иван резко поднялся, стукнув кулаками по столу. Он чувствовал, как на глаза выступили слезы от осознания и от правды. Да, Сербия редко целится, но попадает прямо в сердце; не в бровь, а в глаз — точно про него. — Ты должен идти дальше, Иван. Ты должен перестать баловать чужого ребенка. Все мы — весь мир — боится вас. И не только боимся, мы устали от этого траха наших мозгов. — Драган, хватит! — Это вам хватит! Хватит с нас всех ваших игр, Иван! Я беспокоюсь за тебя, он тебя с ума сведет! Иван уже не слышал, что ему кричал вдогонку Милошевич. Он мигом поднялся в свою комнату и захлопнул дверь. — Бре, оба как подростки, Япония. Честное слово. Чувствую себя строгим папашкой, который не разрешает дочурке встречаться с плохим парнем. Но зато он, наконец, услышал хоть кого-то. Придурочному Джонсу бесполезно говорить, сам понимаешь — давно уже повернут. Только Иван в состоянии его приостановить, но он не хочет этого делать. Два дебила — это сила. Вот тебе новая народная мудрость, Кику, запиши. Видео на этом кончилось.***
Да, Сербия был резок с Иваном, по мнению Кику. Но это не значит, что он хотел как-то обидеть Россию или разозлить. Напротив, он сказал чистую правду, и, наверное, весь мир сейчас бы с ним согласился. Откинув от себя нараставшие грозной тучей грустные мысли, Япония включил следующее видео и услышал плеск воды. Камера завертелась, и на экране появился Сербия. Нагишом. Естественно, самые… интересные части не было видно, но все же Кику покраснел так, словно смотрел жесткую порнографию 21+. Тело, надо заметить, у Драгана было ладное, и старые рубцы совершенно его не портили.***
— Хей, Япония, представляешь, у этого подонка есть джакузи. Джакузи! И он не рассказал об этом. Вообще, сейчас я нахожусь в ванной комнате, наверное. Она же является предбанником. Ванька сказал, что завтра с ним в баньке попаримся. Ну, давай я тебе лучше покажу. Драган медленно закрутил камерой. Обложенная нежно-голубым кафелем ванная комната была светлой из-за двух светильников на потолке. Огромное джакузи стояло в углу, а напротив стояла раковина с большим шкафом, который был спрятан за зеркалом. Именно благодаря его отражению Япония и оценил габариты джакузи. На противоположной стороне были две двери. Одна из них была сделана из светлых деревянных поленьев и вела, скорее всего, в баню. Другая же — обычная — предположительно величавшаяся «тронным залом». — Не хило, правда? Кстати, мы помирились с Ваней, но прошлый разговор решили не продолжать. Я задел его за живое, но не хотел, чтобы ему было больно. Ах, да, я поставил скрытую камеру в его комнату, пока Ванька намывался. Ту самую, что ты мне подарил. Успел даже проверить. Пусть мне потом будет стыдно — очень сильно стыдно — но хочу узнать, что Ваня может скрывать от… Вдруг со стороны гостиной послышался какой-то шум. Кажется, звон стекла. Если бы это были воры, то собаки бы не молчали, однако их не было слышно. Может, Иван что-то разбил? — Это что еще за хрень? — спросил у самого себя Сербия и выключил воду. — Ва-ань! У тебя там все хорошо?! Сербия закричал так громко, что Япония аж чуть не оглох и машинально убавил звук на ноутбуке. — Да! Все отлично! — послышалось через стенку. — Там что-то разбилось!.. — Я же говорю, что все в порядке! — как-то резко ответили Сербии. Наверное, Иван еще немного на нервах. — Ну, в порядке, так в порядке, — обиженно буркнул Милошевич, снова включая воду, и устроился поудобнее. — Лады, Кику, я, в общем, буду наслаждаться жизнью в высоко функциональном джакузи. Перед сном еще видео сниму.***
Иван лежал в своей комнате, свернувшись калачиком, и смотрел куда-то в стену. Они с Сербией обязательно помирятся, но потом. Сейчас же Брагинский был зол и глубоко задет. А, в общем-то, на что? На правду? Да, на неё самую. Иван долго старался не замечать горький привкус правды на языке и думал, что абсолютно готов к тому, что кто-то запихнет ему эту правду в желудок. Оказалось, что нет. Но, к счастью, Драган и остальные не знают об обратной стороне монетки. Они видели лишь то, что Россия и Америка хотели им показать. Да, сохранять отношения в подобной среде было слишком тяжело и, возможно, они часто перегибали палку, когда их актерская игра превращалась в настоящую борьбу и слегка выходила из-под контроля. Ну, может, и не совсем слегка. Завибрировал телефон на тумбочке. Кажется, пришло сообщение. Иван взял телефон в руки и прочитал сообщение. — Твою мать! Рехнулся что ли?! — все обиды уже были забыты, и сейчас Иван был разозлен пуще прежнего и вместе с тем испуган. Он мигом соскочил с кровати и понесся вниз. С Драганом они быстро помирились. А потом Ваня со скоростью ракеты помчался в ванную, забрав с собой мобильник. Там он быстро отсылал все указания адресату и очень волновался о том, что этот идиот может не послушать. Выбежав из ванны, он отправил туда Сербию и оставил его восхищаться новомодной ванной и огромным джакузи. Иван уже успел продумать весь план: куда отправить отсиживаться придурочного гостя, как сделать, чтобы он и Сербия не встретились, и многое другое. Главное — держать все под контролем. Это будет тяжелее всего, ведь Америка, когда захочет, то может быть весьма непредсказуемым.***
Я только что прилетел в Москву. Жди меня.Ты сдурел? Ты хоть мог предупредить, идиота кусок?!
А что такого? Я же скучаю! Мы так давно не виделись. Я очень хочу прикоснуться к тебе.Как же ты меня бесишь! Не смей заходить в дом, пока я тебе не напишу!
А если зайду, то застану тебя в том прелестном халате за уборкой? : 3Если зайдешь, то я натравлю на тебя Тайгу и Тундру. Хоть они тебя и любят, но по моему приказу откусить тебе яйца могут.
Хочешь, чтобы я окоченел в твоем саду?Плевать я хотел на это! Ты сам виноват, что приперся, даже не предупредив! Так что стой там и мерзни!
Я люблю тебя.Пошел ты к черту.
Можешь заходить.
***
Альфред улыбнулся, прочитав новое сообщение. Он не успел толком озябнуть — специально тепло оделся. И все-таки его больше волновало, почему Иван так странно среагировал на его прилет. Он всего лишь хотел сделать сюрприз. Причем, Джонс уже так делал, и не раз, а Ванечка был, конечно, раздражен, потому что Альфред часто отрывал его от разных важных дел, но чувствовалось, что Брагинский всегда был рад его видеть. А сейчас Америке казалось, что Иван зол, как тысяча чертей, и когда он переступит порог дома, Россия разорвет его на мелкие кусочки и будет топить ими свою любимую баньку. В голове кружились также мысли о любовнике, которого вполне мог завести Иван. Бывало на его памяти уже такое. Но кто бы ни был этот бесстрашный смертный, Альфред просто раздавит его. Щелкнул замок входной двери, а затем она распахнулась. Как и ожидал Джонс, Иван был не просто зол, он был в бешенстве. — Заходи быстрее! — отрезал Иван, исчезнув в доме. Альфред раздосадовано почесал голову и зашел в сени. Навстречу ему выбежали Тундра и Тайга, махая своими хвостами. Они весело скакали вокруг Джонса, и тот, не удержавшись, начал чесать им холки, пока собаки облизывали ему лицо, сбивая мокрыми носами очки. Подняв голову, он заметил пару сапог и куртку. Альфред нахмурился, а внутри у него все начало кипеть. Неужто и правда нашел себе любовничка? Зайдя в коридор, он наткнулся на злобный взгляд, и сам бросил такой же на Ивана. — Чьи это сапоги стоят там? — Что это за человек стоит тут? — Ты так разозлился, потому что не успел спрятать любовника? — Альфред оскалился на удивленный взгляд Брагинского. — Я разозлился, потому что сотню раз просил тебя предупреждать о приезде, — сказал Иван и развернулся, уходя в гостиную; за ним поплелся Альфред. Америка услышал звук включенной воды и усмехнулся. — Умно, Ваня, отправить его в ванну, чтобы он меня не заметил, — Иван остановился возле стола спиной к нему и глубоко вдохнул. — Однако, что будет, если он по выходу увидит, как мы занимаемся с тобой любовью? Альфред резко подорвался, и Иван не успел среагировать, как почувствовал спиной твердую поверхность стола. — Отпусти!.. — закричал Брагинский, но вовремя вспомнил о Сербии и молча пытался высвободиться. Джонс схватил его руки в одну свою, а другой поглаживал пах вырывающегося Ивана, пока целовал тонкую шею. Иван как-то резко вырвал одну руку и случайно сбил ею очень хрупкую вазу. Та с характерным звоном разбилась на мелкие осколки. Альфред сразу же остановился, смотря то на расстроенное лицо Вани, то на вазу. Они даже сначала не заметили, как перестала шуметь вода в ванне. — Ва-ань! У тебя там все хорошо?! — послышалось из-за двери, на что Иван и Альфред резко повернули головы в сторону двери. — Да! Все отлично! — крикнул в ответ Брагинский. — Там что-то разбилось!.. — Я же говорю, что все в порядке! — грубо оборвал Сербию Иван, а затем услышал, как вода снова включилась. — Это была моя любимая ваза, урод. Звонкая и сильная пощечина прилетела Альфреду, и тот отпрыгнул от России. — Прости… — прошептал Джонс, жалобно смотря на обиженного и злого Ивана. Ему действительно очень было жаль. — Марш в мою спальню! И даже не смей высовывать оттуда свой длинный нос! Естественно, как-то перечить или не слушать Ивана, когда он находился в таком состоянии, было слишком опасно для жизни. Поэтому, не сказав ни слова, Альфред развернулся, схватил на руки Мишу, который пришел в гостиную на шум, и, чеканя шаг, направился на второй этаж, в комнату Ивана.***
— Знаешь, Япония, от меня явно что-то скрывают. Последнее видео по времени было самым длинным, поэтому Кику даже принес с кухни различные закуски, всецело предвкушая эпичную концовку. Сербия на экране выглядел встревоженным и задумчивым, постоянно смотря в противоположную от своей кровати стену. — За той стеной, — Драган кивнул головой в нужную сторону, — Находится комната Вани. Когда я вышел из ванны, то увидел, как он несет кружку с чем-то и вазочку с печеньем наверх. Он заметил меня и сказал, что очень устал (не понятно из-за чего) и хочет спать. А еще — что я могу делать, что захочу. Мол, его дом — мой дом. Мне было бы скучно без него, вот я и пошел в спальню, которую он мне выделил. Когда я проходил мимо его комнаты, то услышал, что он разговаривает. Довольно громко и властно. Конечно, многие из нас, стран, чеканутые, бре, но это было странно. А еще там что-то стучит и падает постоянно. У меня аж руки зудят, настолько мне инересно, что… Кику! — Япония вздрогнул. — Я же там камеру поставил! Какой же я умный, бре! Так, сейчас пару штрихов, чтобы ты видел и меня, и происходящее в комнате Вани, — Сербия упорно стучал клавишами и клацал мышкой, высунув кончик языка. — И-и… готово! Что… за… хуйня?! Увиденное на экране повергло в шок и Сербию, и Японию. — Это, стукни меня Боже три раза по голове, Джонс, что ли?!***
Иван зашел в свою комнату с кружкой горячего кофе и вкусным печеньем. Он долго думал, сидя на кухне, что был слишком груб с Альфредом, а тот всего лишь соскучился. Америка, наверное, тоже был на нервах в последнее время из-за выборов, поэтому решил по-тихому сбежать на пару деньков в теплые объятия любимого и отдохнуть. Да и что говорить-то, Ваня тоже безумно скучал. Просто прибудь Джонс хотя бы на день позже, то все было бы намного проще. Ну, что есть, то есть. Благо, Ваня стены сделал толстые. Альфред лежал на диване, развалившись в куче мягких подушек, и что-то тыкал в телефоне, поглаживая лежащего на своих коленях кота, который, распластавшись во всю длину и ширину, откровенно кайфовал от этого. До боли знакомый телефон… — Каков нахал! — Иван с громким стуком поставил кружку с вазой на прикроватную тумбу, а Альфред даже не среагировал. — Где ты взял его? На нем же пароль! — Вытащил у тебя из кармана штанов. Пароль у тебя легкий, — усмехнувшись, сказал Альфред, не отрывая глаз от маленького экранчика. — Как мило, что папаня по пьяни жалуется именно тебе на меня и свою жизнь. Ты в психологи записался что ли? — Отдай, — Брагинский требовательно протянул руку, прямо к лицу Альфреда; тот скосил на нее взгляд и чмокнул в ладошку. — Отдай, Альфред! — А ты забери, — Джонс показал язык и засмеялся. — Детский сад, — раздражённо пробурчал Иван и, переложив кота на одну из подушек, сам уселся на колени к Альфреду, вырывая из его рук свой телефон. — Попался, — Америка хищно улыбнулся и рывком перевернул Ивана на спину, оказавшись сверху. — А-Ал! Через стенку находится Сербия и… — Значит, все-таки Сербия. Тогда ладно, — задумчиво сказал Альфред и впился в губы-вишенки. Горячими руками Джонс поглаживал тянущееся за ласками тело Ивана под домашней футболкой. Брагинский стянул с него очки и бросил на тумбочку. Кот усталыми глазами следил за махинациями этих странных существ, а затем спрыгнул с подушки от греха подальше и залез на небольшой пуфик. Там он и уснул. Первой полетела футболка Вани, затем к ней в компанию отправился свитер Альфреда. Они сильно прижимались друг к другу голыми животами и убийственно страстно целовались, забывая дышать. Брагинский крепко вцепился Америке в спину, ведь он знает, что того возбуждает подобная боль. С рыком Альфред укусил бледную шею, а затем успел словить с прелестных губ полноценный стон. Джонс приподнялся на руках, нависая над русским, и с интересом начал его разглядывать. Некогда бледная кожа сейчас была оттенка спелой клубники. Яркие драгоценные камешки глаз заволокло тонкой пеленой желания, и они завораживающе блестели, утягивая в свою пучину бедного Альфреда. Америка нежно провел носом по пухлой щеке, втягивая в себя тонкий аромат геля для душа и Ванин естественный запах. Божественное и дурманящее амбре, Джонс сходил по нему с ума. Оставив на щеке России быстрый поцелуй, он отпрянул, спустившись в ноги к Ивану. Америка прихватил губами полувозбужденный член Вани через хлопчатобумажную ткань довольно растянутых домашних штанов. — Лучше бы ты был в халатике, — хихикнул Альфред, на секунду оторвавшись от своего занятия. Одним рывком он стянул штаны и нижнее белье, наслаждаясь уже полноценным стояком России. — Да, — протянул Джонс. — Ты тут изнывал без меня, дружок? — Ты ко мне обращаешься или к моему члену, придурок? — рыкнул на него Иван. — Но знаешь, — продолжил свое обращение Джонс, — Больше, чем по тебе, — он большим пальцем надавил на уретру, выдавив капельку смазки, — я скучал по этой красавице. Америка резким движением закинул ноги Ивана на плечи и, с огромным удовольствием вцепившись в его мягкие ягодицы, приподнял его таз, а затем мазнул языком мгновенно сжавшуюся дырочку. — Джонс, я тебя ненавижу! — завыл от удовольствия Иван, откинув голову назад. Альфред мягко опустил его обратно на кровать, а затем, посадил Ивана к себе на колени, и улыбнулся, почувствовав, как чужие руки обнимают его за шею и как чужой нос тихонько посапывает в ухо. Джонс крепко прижал к себе Ваню за талию и уткнулся ему в плечо. — Как же я давно не прикасался к тебе, — с придыханием и толикой грусти сказал Америка, сжав любимого еще сильнее. — Как же я тебя люблю. — Я тоже скучал, — прошептал Иван ему на ухо. — И я тоже тебя люблю. Брагинского ловким движением бросили на кровать и защекотали. — Правда-правда? Иван старался смеяться не очень громко, но выходило плохо. Он извивался, пытаясь смахнуть руки Ала, которые были абсолютно везде. — А-а-ал!.. — выдыхал сквозь смех он. Знает же, изверг, что Ваня боится щекотки! — Скажи мне это еще раз! — смеялся Америка. — Что?.. — Что любишь! — Люблю! Люблю! Перестань!.. Лицо Альфреда оказалось в паре миллиметров от лица Вани. Искорки счастья проскакивали во взглядах обоих, а их губы почти соприкасались. — Сильно? — Сильно-сильно… Мгновенье, и они снова сливаются в поцелуе. Таком мягком и нежном, словно доказывая друг другу свою любовь. — В какой позе хочешь? — хитро ухмыльнулся Джонс. — На твое усмотрение, — отозвался Иван, взглянув на него из-под ресниц. — Смазку в тумбе возьми. Америка вихрем вскочил с кровати, выпрыгивая из своих джинсов и белья. Порывшись пару секунд в тумбе, он нашел нужный тюбик. Пока он размазывал содержимое на своем половом органе и пальцах, Альфред поймал на себе голодный взгляд и повернул голову. Иван внимательно наблюдал за его действиями немигающим взглядом, словно терпеливо выжидая момента, чтобы наброситься. — Да иду я, иду. Не смотри на меня так. Он медленно подошел к кровати и аккуратно перевернул Ивана на живот, а сам лег между его раздвинутых в стороны ног и медленно ввел сразу два пальца, двигая ими и оглаживая туговатые стенки. Ваня зашипел. Это не было больно, лишь немного неприятно. Он постарался расслабиться, а затем и вовсе стал требовать большего, насаживаясь на пальцы. Альфред вытащил их, а затем приставил ко входу уже пульсирующий от перевозбуждения член и, поцеловав несколько выступающих позвонков Вани, начал входить. Тот прогнулся в спине и двинулся навстречу. Как же они скучали по друг другу. Америка старался двигаться размеренно, не причиняя лишнюю боль Ванечке, но тот начал похныкивать и возиться от нехватки скорости, и Альфред ускорил темп, вслушиваясь в довольные стоны Ивана. А затем тот и вовсе стал кричать, рукой притягивая Джонса к своей шее. Он понял намек и стал покусывать тонкую кожицу на ней, практически вбивая того в кровать. Как же им хорошо вместе. Чувствуя близкий оргазм, Иван нашел руку Альфреда и, переплетя их пальцы, сжал ее. Тесно прижавшись спиной к животу Джонса, Ваня кончил с громким стоном. Он слышал, что Альфред ему что-то бормотал, но так и ничего и не понял. Черные точки начали плясать перед глазами, и Иван повалился на кровать, слегка приподнимая таз, тем самым призывая Ала действовать дальше. Тот вцепился в талию Брагинского начал бешено двигаться, а затем кончил и повалился рядом с Ваней, ни в коем случае не отпуская его руку. Он встретился взглядом с наипрекраснейшими глазами, в которых мерцало счастье. Альфред довольно улыбнулся и притянул своего Ванечку, целуя в макушку, а потом укрыл их обоих. Как же сильно они влюблены.***
Сербия и Япония не шевелились, сидя с каменными и безэмоциональными лицами. По идее, Драгану должно быть огромное дело до того, что этот ненавистный им всей душой гнусный тюфяк Америка трахает его самого любимого брата. Но с другой стороны… Кажется, Иван не особо против, да и наслаждается этим по полной. А еще эти странные объятия и ласки. Иван казался весьма… счастливым. Но все же это порождало кучу вопросов. Неужели все, что между ними происходило на мировой арене, — сплошное притворство и лицемерие? Знает ли кто-то об их подобных отношениях? Как всегда, вопросов полно, а ответов нет. На все волнующие его вопросы эти бараны ответят утром, а сейчас пусть наслаждаются друг другом. И Драган выключил камеру в комнате Ивана. Он понимал, что должен сохранять это в секрете, но Японии придется тоже об этом сказать. — Знаешь, Кику, любовь зла, полюбишь и самого гнусного, лживого, лицемерного ублюдка, — Милошевич злился, но, глубоко вздохнув, немного поутихомерил свой пыл. — Ну так вот. Я думаю, распространять это не стоит, все же это личное, и добыто оно незаконным путем. Да и стыдно мне было бы, если честно. Ведь они, наверное, так долго скрывали это не просто так. И, похоже, что они и правда любят друг друга. Бре… В общем, мы должны молчать, а если попробуем это использовать против них, нам хана, проще говоря. Ну и выбрал себе брат партнера! Неужели получше никого не нашлось… Япония выключил видео, не дослушав до конца все душеизлияние друга. Он был полностью солидарен с Сербией. Материал был отснят незаконно, да и личную жизнь России и Америки Кику не мог не уважать. Себе дороже. Но ведь фанфики-то писать можно! Но ведь мангу-то нарисовать можно! Вот Венгрия обрадуется, ведь это один из ее любимых пейрингов. И правду ей знать совсем не обязательно.