***
Снег вуалью прикрыл израненный город. С каждым днём становилось всё холоднее. Обглоданный кусок сыра еле выполз из-за туч, послал пару щупленьких лучей на землю и скрылся. Акира стоял на балконе, наблюдая за этим непотребством. Его чёрная куртка была провалом на припорошённой глади пола, мех енота периодически щекотал щёку. Акира вздохнул, отпуская изо рта пар, зло стёр рукавом куртки тонкую шапку снега с перил и облокотился. — Сколько ты хочешь, чтобы я ждал тебя, чёртов Шики? Он говорил сам с собой, но едва ли от этого было легче. Очередное задание и Иль Рэ снова свалил. Обычно это не занимало больше суток, но шли уже четвёртые и после третьих Акира всерьёз стал переживать, а не сдох ли Шики. Может быть Акире стоило всё же переодеться и пойти... поискать? Да, у него теперь был свой латексный костюм. А ещё ремни. Ремни, которые Шики застёгивал на его шее, смотря прямо в глаза. Для Акиры это стало каким-то ритуалом. Непонятно странным, волнующим, интимным ритуалом, от которого в висках стучала кровь. Когда Шики нависал над ним, касался его шеи пальцами и смотрел. Смотрел так, как будто хочет сожрать на завтрак. Под конец — в сантиметре от его лица. Так близко, что Акира невольно пальцами тянулся к пряжке его ремня и оглаживал её ровные металлические контуры, не решаясь расстегнуть. Хотелось. Хотелось это сделать. Не хотелось поймать усмешку в ответ. Ведь до сих пор не понял играет Шики или нет. До сих пор не узнал чувствует ли тот что-то кроме... Акира не мог назвать точку в которой изменился. — Ск... Чертыханья Акиры проглотила ночь, облизавшись, и грустно посмотрела ему в спину, вскоре скрывшуюся за балконной дверью. Акира пробежался пальцами по своей катане, ловя дрожь по спине. Воспоминания, снова волнующие воспоминания о том, как Шики учил его управляться с этим. — Хватит валяться. Вставай, — пара секунд, пощёчина металлом, боль, — ты мёртв, Акира. Снова. — Поднимайся, — чуть дольше, но снова кончик острия у подбородка режет кожу и заставляет смотреть в глаза. — Ты ни на что не способен. Звон клинков. Никаких уже сил. — Жалкая собачонка, — Шики с ласковой улыбкой склоняется над коленопреклонённым Акирой и бьёт наотмашь. — Придётся так, а иначе ты станешь листиком бумаги, пропущенным через шредер. Как будто так не больно, как будто его рука нежно гладит. Акира выравнивает дыхание, убирая прилипшие ко лбу волосы и смотрит прямо в глаза. Его рот — ужасная кривая улыбка. Шики наслаждается. Наслаждается, когда на мокрый тротуар с его губ срывается пара алых капель. Облизывается, пока они расползаются в луже, в которой минутой ранее валялся Акира. Наверное, это была та точка. Та самая, когда Акире это понравилось. Когда прижаться спиной к нему, вжаться, втиснуться. Когда откинутая на его плечо голова, и глаза скользят по шее и подбородку. Когда не терпится почувствовать его губы на своей коже. Когда хочется рук, что доставляют так много боли. Боль. Акира узнал все её грани. — Скажи мне то, что хочу. На диване на его коленях. Голос в самое ухо, рука сжимает горло. — Что? Рука Шики обнимает Акиру за живот и спускается ниже, чтобы стиснуть в своей ладони его член. — Нх.. Акира давит затылком на плечо Шики и поднимает подбородок всё выше, потому что тот тянет, желая видеть его лицо. Чёрные волосы, бледная кожа и эти изогнутые в предвкушении губы. Смятая чёрная футболка и мешающаяся пара крестов под плечом Акиры. Руки без перчаток. И только от голых пальцев Шики сердце Акиры бьётся чаще. Стискивает его пах сильнее и смотрит. Ждет, когда приоткроются упрямые губы Акиры и от туда вырвется стон боли или ответ. Желательно второе, но и первое вполне устроит. Шики заводит упрямство. — М... Акира быстро одевается, равнодушно застёгивает горловину — два ремня на шее, берёт катану и уходит. Он найдёт его, а потом убьёт. Но для начал всё же найдет.***
Красная дорожка на снегу весьма красноречива. Акира не уверен, что она приведет его к Шики, но за последние шесть часов — это единственная зацепка. Кровавый путь приводит его на окраину. Он видит истоптанный снег, изодранные характерными полосами стены, кровь на косяке... Заходя внутрь заброшенного здания — вынимает катану. Конец острия висит в миллиметре от разбитой плитки. Ступает мягко, прислушивается. Больше никаких несдержанных воплей перед нападением, больше никаких необдуманных рывков в неизвестность. Всё так, как учил Шики. Холодно. Стекол давно нет, только расшатанные, изъеденные и прогнившие оконные рамы. Трещины в стенах, свисающая пластами штукатурка, не понятно, как дожившая до этого дня. Под ногами жалобно хрустит кусок плитки. От порывов ветра хлопает, висящая на одной петле, дверь. Так заунывно. Шуршит, взлетая в воздух, пакет, открывая лежащие под ним кости. Должно быть курицы. Рядом консервные банки, чуть поодаль шприцы. А в самом углу, кажется, что-то дышит. Акира двигается туда, огибает трухлявую мебель, чтобы увидеть то, что за ней. Что там? Это что-то дышащее вскакивает прежде, чем Акира заносит свою катану — должно быть не выдерживает напряжения. Кидается прямо на него. На адреналине. Акира понимает, что это просто очередной мусор. Разворачивается и не со всей силы, чтобы не убить, ударяет ногой. Мусор отлетает в стену, падает тот стойкий кусок штукатурки. Мужчина сползает на пол и не то что-то шепчет, не то воет. Акира подходит ближе, клинком раздвигает его висящие пакли, чтобы скользнуть им же к подбородку и приподнять его. Увидеть лицо. — П... Пожалуйста... У него мутные глаза и чёрные губы, должно быть от засохшей крови. — Хочу знать, — говорит Акира, водя катаной по его подбородку. — Что. Что ты хочешь? У меня ничего, ничего нет. — Чья кровь на снегу? Знаешь? Мужчина, наконец, переводит взгляд на него и тут же вздрагивает от ужаса. — Нравится? — Акира оглаживает пальцами свою щёку. Жертва захлёбывается воздухом, словами, страхом, что-то невнятное вырывается изо рта, пытается отползти. — Говори. Акира шлёпает мечом по его щеке. — Или отрежу ухо. — Отпусти. Отпусти, — давится слезами, соплями и воздухом. — Чья кровь на косяке? — Н... Лезвие поднимается и замирает между мочкой и щекой. Жжёт. — Я не знаю. Не знаю! Режет. Как и обещал. Кровь пачкает волосы, кожу и меч. Мужчина хватается за причиняющий боль клинок — так не обдуманно. — Он... Он был похож натебя! Сжимает разрезанную ладонь в кулак, смотрит в глаза с мольбой, упирается затылком в стену, будто она сможет спрятать его. — Куда он пошёл? Мочка наполовину отделяется от щеки. — Не знаю! Я не знаю! Пожалуйста! — он рыдает, терпит и рыдает снова. Просит. Умоляет. Акира стряхивает меч, рассекая воздух, разворачивается и уходит. — Там был ещё один. Словно удар в спину. Останавливается. — Я вспомнил. — Кто? — Намного меньше того, очень быстрый, с двумя ножами.***
Акира не знает, что ему думать. Шики убегал? Так это его кровь? Просто не вяжется. От кого мог убегать Иль Рэ? Акира гладит пальцами кровавый косяк. — Тебе... Порезали плечо? Никто не отвечает. Он обыскивает здание, а потом и соседние, но всё бессмысленно. То, что произошло, закончилось в здании с кровавым косяком, о который опёрся Шики, убегая. Так почему же его там не было? Акира возвращается домой для передышки. А ещё для того, чтобы поискать ответы.