Одно лето в аду.

       Гинзберг молча взял свои учебники и поспешил выйти из кабинета. Проходя по коридору, бросил беглый взгляд на окно, за которым вовсю светило яркое летнее солнце. Последний день занятий в этом учебном году. Только вот Аллен совсем не был похож на того, кто с нетерпением ждал летних каникул. Вернее, конечно же он их ждал, строил планы, собирался поехать к родителям. Но еще больше он ждал того, что сейчас распахнется одна из дверей коридора, и навстречу выйдет тот, чьи глаза в миллион раз милее, чем чистое голубое небо.        Лу не появлялся в университете вот уже несколько дней. Не сказать, что его отсутствие кого-то удивляло. Он частенько пропадал на всяких сборищах начинающих поэтов и писателей. Если говорить точнее, он их и организовывал. И все прекрасно это знали. И Гинзберг тоже. И его бы нисколько не смутил факт очередного загула Карра. Но по какому-то чудесному совпадению, в университете ровно столько же дней не появлялся преподаватель Дэвид Каммерер, по совместительству являвшийся любовником Люсьена. Или не любовником. Аллен, окончательно запутавшийся во всех этих романтических многоугольниках, решил выйти на лужайку, дабы подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок. Спустившись по лестнице, Гинзберг оглянулся вокруг. Его взгляд остановился на причудливых силуэтах солнечных зайчиков, играющих на зеленой, еще совсем не пыльной траве. - Аллен! Ааааллеееен!!!        Студент оглянулся. Навстречу ему бежал Берроуз. Удивительным было уже то, что Уильям бежал. Он был человеком абсолютно спокойным, если не сказать толстокожим, казалось, ничто не сможет выбить его из колеи. И ходил он всегда не спеша, подолгу поднимая одну ногу и опуская другую, словно вымеряя каждый свой шаг, стараясь сделать его абсолютно идеальным. Но сейчас Берроуз нёсся по тропинке, ловко перепрыгивая корни деревьев. Когда между писателями оставалось метров двадцать, Уильям закричал: - Люсьен в тюрьме!        Этой фразы было достаточно, чтобы Гинзберг почувствовал, как сердце ушло в пятки, а через секунду начало лихорадочно биться, и его ритм отдавался тяжелыми ударами в висках. Аллен взглянул на друга. Берроуз сейчас был абсолютно потерян. В его взгляде читались полная растерянность, страх... Нет, даже ужас. И это было совсем не похоже на Уилла, который в любой ситуации умел мыслить хладнокровно и оставаться совершенно спокойным. Гинзберг решил, что дело совсем плохо. Если до этого он осмелился предположить, что всё может обойтись, что Карр, наверное, опять читал запрещённые стихи, или напился и буянил, то теперь Аллен был уверен, что на этот раз Лу серьёзно попал. Убил? Ограбил? Изнасиловал? Видимо, этот немой вопрос хорошо читался во взгляде Гинзберга, потому что Уильям сказал: - Аллен, его обвиняют в убийстве Дэвида.        Прошло пару секунд, но Аллену казалось, что прошла целая вечность. Он боялся не увидеть больше этих наглых голубых глаз, за которые отдал бы сейчас всё на свете. - В какой он тюрьме?        Гинзберг шёл по тюремному коридору, стараясь не оглядываться вокруг. Белые стены, железные решетки мелькали перед глазами. Чем больше он проходил, тем сильнее было желание развернуться и бежать назад, не оглядываясь, и никогда больше не появляться в этом ужасном месте. Он не верил и никогда бы не поверил, что Лу мог убить человека. Да, он бывал грубым, несносным, абсолютно невыносимым. Но убить кого-то - это совсем другое.        Карр сидел на бетонном полу, обхватив колени руками. Он постепенно вспоминал всё то, что произошло пару дней назад.        Люсьен вразвалочку прошёл ко комнате Берроуза к самому Уиллу. Тот пару дней назад позвал Карра к себе, чтобы опробовать нечто новое. И теперь бунтари-студенты решили всё-таки вкусить запретный плод.        - И где ты такое чудо надыбал? - Проглотив первую таблетку, поинтересовался Люсьен. - Спиздил у вояк, - принимая дозу, гордо ответил Берроуз. - А они тебя не отпиздили? - Как видишь нет. И вообще, что это за выражения? Мы же всё-таки писатели! - Иди ты! Сам же начал! - Принимая очередную пилюлю, лениво протянул Карр. - А ты продолжил! - Так и будем как дети ругаться? - А почему бы и да? - Уилл, Давай прекратим это и выйдем на улицу. - А чем это будет лучше? - Там воздух свежее! - Да ни черта! - Тогда сиди тут один! А я пойду проветрюсь!        Взяв с собой немного таблеток, Люсьен удалился из дома однокурсника. Оказавшись на улице, Карр съел всё, что было у него в руке. Но витамин подводил. Не было ничего. Только страстное желание убивать. Оно струилось по венам, отравляло мозг. Писатель сжал кулаки и закричал. Со всех крыш разлетелись прочь вороны. Или же ему это только показалось? Скорее всего так и есть. Как забавно... Всего один лишь Карр распугал целую стаю... Кар-кар! Люсьен рассмеялся, и в смехе этом чувствовался сам дьявол. Наркоман испытал дикое желание увидеться со своим любовником. Ох, Каммерер, если бы ты знал...        Карр не стал медлить и пошёл прямо к своей сексуальной игрушке. Его глаза горели, сердце бешено билось. О да! Сейчас он повеселится! Люсьен не помнил как дошёл до квартиры Дэвида. Он только помнил как его кулак, словно молот Тора, бил по двери. Каммерер открыл практически сразу, словно бы давно ждал. - Пойдём прогуляемся! - Облизнув губы, и почувствовав на них солоноватый вкус крови, вкрадчиво прошептал Люсьен. - Разумеется, милый!        Карр был удивлён тому, что его любовник даже не попробовал возразить. Каммерер никогда не одобрял эту страсть Люсьена к разгульной жизни, наркотикам и алкоголю. Если Лу приходил к Дэвиду в нетрезвом состоянии, то тотчас был выдворен из квартиры. Но сейчас Карр не обратил внимание на эту подозрительную покорность. То ли наркотик сыграл свою роль, то ли Люсьен был горд собой в том, что его "друг" принял его таким, какой он есть.        Дэвид, не одеваясь, вышел из дому и последовал за любовником.        Мелькали деревья, автомобили. Всё было прекрасно, никто ничего не подозревал, только Дядя Сэм укоризненно грозил пальцем. Видать всё знает, скотина! Но ничего! Люсьен не боится никаких дядей.        Перед ними пруд... Нет! Океан! Какой же он огромный и прекрасный! Игривые русалки так и манят искупаться! - Пошли! - Приказал Карр своему дружку и указал на водную гладь. - Конечно! - Дэвид не мог отказать своему ангелу. Своего голубоглазому ангелу!        Люсьен сбросил с себя всю одежду и вошёл в синий-синий шёлк. Прохладно... Нет... Прекрасно! Писатель продвигался всё дальше и дальше, пока вода не достигла его пояса. Каммерер следовал за ним, словно верный пёс.        Они стояли друг напротив друга, как вдруг рука Карра словно бы стала превращаться в кинжал. Острый как сам Эскалибур! И сейчас Люсьен сделает операцию любимому и соединит его сердце со своим. Лёгкое движение, и рука писателя вырывает сердце Дэвида из его груди. - Теперь я твой навеки, милый!        Люсьен стоял в смятении - мёртвые же не говорят? Хотя Каммерер и не мёртв. Просто он отдал свое сердце ему. Люсьену Карру. - Что же ты стоишь, Люсьен? Ты обещал веселье!        Карр бессознательно повиновался и снял всю одежду с Дэвида. А потом... А потом ученик взял верх над своим учителем. Он вошёл в него и стал плавно двигаться вперёд-назад. Потом сильнее, быстрее... Люсьен потерял счёт времени, надругиваясь над Дэвидом. Наркотик придавал ему сил. Но даже и они закончились. Карр откинулся назад в воду. Он был невероятно доволен собой и Каммерером. Никогда прежде последний не был таким страстным во время секса.        Люсьен выбрался из озера, напялил на себя одежду и позвал партнёра. Тот молчал. - Дэв, пошли! Это общественное место как-никак! Молчишь? Ну и хер с тобой! Догонишь!        Карр медленно пошёл по улице. Последние силы оставляли его. Деревья стали танцевать перед глазами, дорога - ходить волнами... Люсьен вконец запутался и остановился. Сознание окончательно покинуло его.