В ожидании ночи

Они начали уезжать на следующий день после атаки. На третий день СБЦ уже потеряла не менее восьми процентов личного состава. На пятый — семнадцать. Они просто снимались с насиженных мест и покидали Цитадель. Рейсы на Палавен и Тессию уходили непрерывно, набитые под завязку. Не уезжали только люди: наоборот, поток прибывающих землян и даже колонистов ширился буквально с каждым часом. Наверное, в какой-то момент, и довольно быстро, верхушке стало понятно, что с этим делать. Теперь ими — всеми ими — руководит человек, ещё недавно бывший рядовым офицером. Полчаса назад он собрал всех, кого мог, в одном зале; кого не смог — заставил подключиться по видеосвязи даже с патрулей. Он приступает к инструктажу. Погибло слишком много случайных гражданских, вандализм и погромы начались почти сразу и не прекращаются, поэтому теперь всем нужно работать на износ. И придерживаться вот таких легенд… Дори прекращает слушать на второй минуте. Она отрешённо разглаживает на себе платье, которое распечатала на следующее утро после. Туфли она сделала там же, на цокольном этаже его дома по одной из своих стандартных схем, но забыла указать цвет, и автомат выдал по умолчанию — серые. На ней впервые за полгода нет ни единого предмета одежды красного цвета, и ей не по себе. Она шарит взглядом по разномастной толпе офицеров, операторов и криминологов, ищет глазами. Находит. ~*~ — Некоторое время паника не распространялась дальше Президиума. Не было ни взрывов, ни сильных разрушений, которые можно было бы разглядеть с рукавов. Просто в какой-то момент вся связь с Президиумом заглохла, как будто некий чрезвычайно мощный источник заглушил её, разом и всю. Затем ожило несколько каналов. Оставалось только найти свободную машину… Она подтянула ноги к груди, всё ещё инстинктивно пытаясь защититься от угрозы — миновавшей физически, но не в её голове. — Значит, это действительно были геты. — Да. Они никого целенаправленно не истребляли, насколько я могу заключить. Просто Сарен оставил некоторое количество патрулей… На случай, если его попытаются остановить, разбросал их по всему Президиуму. Тебе не повезло. Нам не повезло. Хотя, если считать, что их было только двое… Хм. — Только двое, а ощущения такие, будто целый отряд. Я до сих пор не понимаю, как смогла убить их. — Когда я впервые оказался в боевой ситуации, я тоже едва не лишился контроля над разумом. Но меня готовили, и долго. Тебя — нет. Она проплакалась, она поела (и снова спросила, откуда и зачем у него дома есть л-аминовые рационы, и снова не дождалась внятного ответа), она получила свою дозу витаминов и лекарств, в том числе и мазь от свежих порезов, хотя от последних, вообще-то, избавляться не хотелось совсем… Она уже достаточно нормально чувствовала себя, чтобы коммуницировать не всхлипываниями и междометиями, чтобы думать не паническими атаками. Но не достаточно нормально, чтобы снова уснуть. Поэтому Дори начала говорить. Это принесло не меньше облегчения, чем слёзы. — Я не так их себе представляла. То есть, я видела картинки, но они оказались слабо соответствующими действительности. — Мигрирующий Флот почти не делился данными о них. Надеюсь, теперь это изменится. Они помолчали немного. Спрашивать, каким образом Сарен сумел привлечь гетов к своей цели — свержению Совета — не имело смысла: Гай знал не больше неё. Тогда ещё можно было понадеяться на то, что в СБЦ знают. И что скажут. — Кварианцы. Они напоминают мне рома, — невпопад сказала Дори. Почти подумала вслух. — Был такой народ на Земле. Кочующий. Скрытный. Самоизолированный. — Был? Гай смотрел на неё, смотрел пристально, почти не моргая и не отрывая взгляда. А она смотрела на ребристую поверхность его груди, на то, как пластины в скудном свете ночника переливались при малейшем движении, будто бы покрытые перламутровой плёнкой. — Да, они все улетели еще в шестьдесят пятом… Послушай, а тебя никогда не удивляло, что мы… Что все мы настолько похожи? — Не удивляло. Необходимые условия для зарождения жизни вполне стандартны, значит, и развиваться она будет лишь с незначительными расхождениями. Дори тихо рассмеялась. И удивилась тому, что способна смеяться. — Ты не очень увлекался биологией в детстве, да? — Не очень. Разве я сказал что-то не то? — Нет… Не обращай внимания… Я просто думаю… Мы похожи, мы это увидели, мы скучковались. А вдруг есть цивилизации, существующие на ином уровне бытия и сознания. Может быть, их тысячи. Сотни тысяч. Может быть, они настолько чужды нам, что мы и при желании не сумеем их распознать? ~*~ Это совсем не похоже на него: он тоже не слушает. И Дори точно знает, что это не из-за усталости. И неуважение к новому капитану тоже не при чём. И дело не в расовой принадлежности этого самого капитана. Все понимают, что это и необходимость, и дань сложившейся ситуации, и откуп в счёт потерь Пятого Флота… Дело совсем в другом. Он смотрит потому что хочет видеть её. ~*~ — Насколько чуждые? Вроде мыслящих минералов? — Да. Что-то вроде этого. Или какие-нибудь разумные, но неосознанные существа. — Это вообще возможно? — Наверное… Ты столько говоришь о приверженности людей к индивидуализму, а для тебя нет ничего превыше коллектива. Хотя номинально мы мыслим одинаково. Мы знаем, что вот один индивид, вот два, вот двадцать. Может быть, есть что-то, что существует не просто выше всего этого, а за пределами. Какие-то существа, не осознающие себя как личности. — Как рахни? — Не знаю. Я читала, что рахни тоже были коллективом, состоящим из индивидуальных юнитов… И что они понимали это. Я имею в виду что-то совсем иное… Гай, я не знаю, зачем я завела этот разговор. — А я знаю, зачем. — Да? — Да. — И зачем? ~*~ Инструктаж завершается. Офицеры расходятся по назначенным секторам. Каждому офицеру предписана новая, зверская норма патрулирования: не менее двадцати часов в неделю. Никаких исключений. Он тоже уходит. На нём сине-чёрная форма того самого патрульного стандарта. Бросив в сторону Дори последний взгляд, он быстро прикладывает пальцы ко лбу. И она улыбается. Ей хочется плакать от счастья, но она просто улыбается. Наверное потому, что Дори остаётся стоять истуканом уже после того, как все вернулись к работе, капитан подходит к ней, знакомится лично, задаёт несколько вопросов: сколько индивидов осталось в её оперативной группе, какой стандарт ВИ-помощника они используют, когда обновляли. Дори отвечает на всё быстро и чётко, хотя не вполне понимает, как ей это удаётся. — Слышал, что произошло с тобой в Президиуме, — наконец-то говорит капитан. — В одиночку отстрелялась от двух этих… Ты не думала пройти программу обучения, пойти на повышение? Уточнять нет необходимости, а она всё равно зачем-то уточняет: — Стать офицером? — Да. Теоретического опыта достаточно. Знаешь обстановку. Физические данные в порядке. Подумай. Кадровый голод очень серьёзный сейчас, потом шанс может утечь, появится конкуренция. — Простите, капитан Бейли, — Она качает головой. — Я думаю, я уже нашла своё место. — Как знаешь. Извиняться не за что. Я бы сказал, что они скоро уберут операторов в принципе, но, чёрт, мы и сто лет назад так думали, и посмотри на нас. Понятно, что вычислительные способности у нас невелики, скорость реагирования — дерьмо… Но человеческий фактор никогда не получится заменить. ~*~ — Гай? Зачем? Он некоторое время молчал — может быть, собирался с мыслями. — Страх. — Перед незнакомыми цивилизациями? — Нет, — резко ответил он. — Не перед незнакомыми цивилизациями. Перед будущим. Твоим. И перед решениями, которые ты принимаешь. Или только хочешь принять. — Это… достаточно пространное объяснение. — Нет. Не пространное. Дори вдруг заметила в языке его тела дискомфорт, тень сомнения. Она подняла голову, выпрямилась, чтобы рассмотреть как следует, понять, померещилось или нет. Наткнулась на его взгляд. Он, кажется, не прекращал смотреть. — Поясни, пожалуйста, — попросила она. Вышло тихо-тихо. — Ты пытаешься убедить себя, что мы с тобой в достаточной степени похожи. Ищешь причины. Обоснования. Не пытайся. Это не имеет значения. ~*~ — Завтра покину Цитадель. Сожалею, — объявляет Соркан по общему каналу. Дэа уже улетела, Лита в больнице. Гай молчит с тех пор как ушёл на патрули. Даже запросов не присылал. — Может быть, всё-таки не стоит торопиться… — Геты нисколько не волнуют. Получил приглашение участвовать в грандиозном проекте. — Хорошо платят? — Ноль. Дори думает что ослышалась. — Прости? Ты сказал — ноль? — Да. — Господи, что это за проект такой… — Грандиозный. Вершины прогресса. Палавен, Земля, Тессия — также участвуют. Желаете ознакомиться? — Нет, — говорит Дори. — Нет, — впервые за два часа подаёт голос Гай. ~*~ Что, в таком случае, имеет значение? Она внезапно вспомнила обрывки прошлого опыта. Особенно — того, что был в юности. Все эти неуклюжие ухаживания, бесплотные потуги договориться о личных границах — словесные и не совсем; секс, похожий на попытки танцевать вальс под цвайтенпрогрессив. Как так вышло, что с ним ничего этого не было? Может, всё это впереди? И немедленно после этого она решила — нет, не впереди. Они это перепрыгнули. Потому что эй, прежде, чем приступать к сексу, может быть, стоит немного пообщаться? — Ты прав. Не имеет. И… послушай. Я так и не спросила тебя, зачем тебе новая полоса на лице и что она означает. — Бывают такие ситуации. Когда вроде бы происходит что-то очень плохое. Но результат в конце концов противоположный. Позитивный. — Знаю. У нас даже поговорка есть. «Всё, что ни делается — всё к лучшему». Он сделал паузу чтобы запомнить. Он уже запомнил «всё, что нас не убивает, делает нас сильнее» два цикла назад, потому что она ему ужасно понравилась. ~*~ На её рабочую станцию приземляется дрон. Он пустой, если не считать красного шарфа из синтетического шёлка, которым обмотана одна из его клешней. Дори аккуратно разматывает шарф, перекидывает через левое плечо, и отправляет подтверждение получения. Завязывать она не будет. Завяжет он. ~*~ — Хорошо. И всё-таки, что она означает? — Это память о Шаньси. Можно принять за покаяние. Но нет. Что-то вроде… благодарности. — То есть? — Это ты. Она попыталась нащупать внутри себя ту глубокую, чёрную дыру, которая зияла ещё совсем недавно, и нашла только маленькую, почти затянувшуюся трещину. Похоже на царапины на её бедрах после нанесения панацелина. — Гай. — Да, Дори? — Я люблю тебя. Ты же знаешь это? — Конечно, — ответил он и провёл пальцем по новой линии на лбу. — Конечно, знаю. ~*~ Эмили тоже собирается уезжать. Дори встречается с ней в обед, чтобы попрощаться, и вдвоём они обнаруживают, что от их любимой лапшичной остался только металлический остов и гора мусора. Поэтому они покупают в автомате по мясосодержащему пайку с химнагревателем и съедают их, сидя на скамейке в обожжённом, полуразрушенном Президиуме. Скамейка — чистая и новая, её поставили вчера. — Хочу взять у тебя интервью. Уже дистанционно, конечно. — Шутишь? — Вовсе нет. Ты — золотой источник для социальной рекламы. — Пффт. — Нет, правда. С момента окончания Войны Первого Контакта случай на моей памяти… м-м-м-м… третий. Я тебе напишу. — Я тебе откажу. — Вот поэтому, наверное, их только три. Всем стыдно об этом говорить. — Эмили, мне не стыдно. Просто… у меня в жизни до сих пор не было ничего такого, в чём бы я не сомневалась. Чего-то настолько… — она качает головой. Слова ускользают. — Сакрального? Интимного? Сокровенного? Неприкосновенного? Дори останавливает её жестом. Журналисты и их безумный словарный запас. — Нет, я просто… Нет, извини. — Я навязываться не буду. — Идём, — говорит Дори. — Я провожу тебя. Контейнеры они бросают на пол. Хранитель тут же подбирает их и уносит в неизвестном направлении. ~*~ «Резонанс» не пострадал во время атаки, но, видимо, его собственники решили из уважения к погибшим уйти на перерыв. Сейчас они вернулись: это первая ночь после, и сегодня здесь пьют как не в себя, танцуют словно блаженные и разбрасываются деньгами будто миллиардеры. Лита тоже вернулась — после физиотерапии, и уже пьяна абсолютно, в стельку, до звёзд из глаз, при этом каким-то чудом сохраняет способность стоять на недавно заживших ногах. Стоя она может лучше видеть стриптизёрш. Дори не смотрит на неё. Ждёт, облокотившись на перила балкона. Сердце отбивает ровный, мерный ритм, руки не дрожат, колени не подгибаются. Это непривычное состояние, но оно кажется правильным. К нему легко и приятно будет привыкать. Она по-прежнему любит делать это: смотреть с балкона и ждать. Она никогда не перестанет любить это. Когда он появляется в дверях и поднимает голову, Дори распрямляется, закрывает глаза и считает про себя. Раз-Миссиссипи-два-Миссиссипи-три… Двадцать семь секунд. Она, не глядя, видит, как видела сотню раз раньше: он минует снующих посетителей, танцпол, поднимается по лестнице. Двадцать семь секунд, по истечении которых он протягивает ладонь и касается её лица. Дори разлепляет веки. — Жили они счастливо, трахались как умалишённые и умерли в один день! — кричит пьяная Лита откуда-то из тумана, в который превратился окружающий мир. И Дори, глядя ему в глаза, прижимаясь щекой к его руке, вдруг со всей ясностью понимает, что да. Так и будет. Так всё и будет.