Житие мое, или История ещё одной попаданки

— Наши голоса зовут тебя, а кровь невинных связывает тебя, Королева-Волчица! — женский голос звучал так, будто бы я находилась под водой: расплывчато и глуховато. — Призванная словами, связана кровью! — теперь доносилось несколько голосов сразу. — Что? Что ты делаешь?! Глупцы! Вы не можете подчинить меня своей воле! — я скривилась и попыталась зажать руками уши. В отличии от первого этот голосок, в буквальном смысле, «бил» по моей головушке, как по добротной медной кастрюле. — Призванная словами. Связана кровью, — «однако же! Настырные ребята», — подумало измученное сознание. — Жалкие муравьи, у вас нет силы подчинить меня! — прорычала в ответ дамочка. Я от всей души пожелала ей счастья. Много раз. Припоминая самые нелицеприятные эпитеты, метафоры и сравнения. Признаюсь, даже мои соседи — и то так не орут, как эта умалишенная. Я попыталась открыть глаза. У меня это, конечно, получилось, но картина явно не радовала. Все вокруг было каким-то расплывчатым и светло-фиолетовым. «Так вот какая ты, дурь наркоманская», — ехидно пропел внутренний голос. Я решила мудро проигнорировать этот выпад, к тому же, когда в голове стоит монотонное «бом-бом-бом», знаете, очень сложно сосредоточиться. — ПРИЗЫВАЕМ! Меня вытолкнуло, причем настолько резко, что я споткнулась и не поцеловала Землю-Матушку только потому, что выставила вперед руки. Ощущения были такие, как после глубокого погружения: на голову давило, дышать трудно, уши болят, но постепенно отходят, а перед глазами пляшут красновато-лиловые точки. — Получилось, — пораженно выдохнул кто-то. Я медленно подняла взгляд вверх и столкнулась с светло-карими глазами миловидной старушки. Божий одуванчик, право слово! Она и вправду была похожа на монашку в своей черной рясе… Картину портил лишь зажатый в её руке окровавленный кинжал. «Понятно, — изрёк внутренний голос. — Маньяки-садисты с элементами легкого мазохизма и большими амбициями плодятся лучше тараканов в общежитии». — Ну здравствуй, — между тем негромко произнесла женщина. — Ты не похожа на Потему. — Да и слава Богу! — хриплым осипшим от долгого молчания баском ответила я. — Вы бы видели эту дамочку, уважаемая. По ней Канатчикова дача давно плачет. Повисло неловкое молчание. Я тем временем осмотрела место действия. Моя тушка сидела в кругу зажженных свечей на каменном пьедестале в центре кровавой фигуры, отдаленно напоминающую пентаграмму. Меня это вначале не смутило. Не в первый раз, господа, не в первый раз. Окончательно осмотревшись, до меня дошло, что стою я на вершине полуразрушенной башни, которая почему-то в пещере, да еще и в окружении кучки каких-то сектантов, скромно стоящих в сторонке около выпотрошенных останков козы… хм, или козла. Неважно. Гринписа на них, извергов, нет. «А ведь на этом месте в скором времени можешь оказаться и ты, старушка», — услужливо напомнил внутренний Зануда. Впрочем, в логичности его замечаний сомневаться не приходилось. — Отныне ты — раба наша, — тем временем торжественно продолжала вещать «монашка». — Признаюсь, всё прошло не так, как мы планировали. Ты должна была вселиться в специально подготовленного драугра… «Кого? — слово показалось смутно знакомым. — И почему это я должна в кого-то там вселяться?» Перст старухи указывал на что-то позади меня. Я повернулась. Вздрогнула. И икнула. Пожалуй, меня можно отнести к числу «человеков», которые паникуют «по-тихому», т.е. не орут, как все обычные люди, и внешне выглядят спокойными. Но только внешне. Внутренне же они вопят как резанные и пытаются биться головой о воображаемую стенку. А знаете, что там было? Догадываетесь, скорее всего. Сосед там был. По несчастью. Самый натуральный трупак, скажу я вам. «Ну прям Спящая Красавица, — флегматично изрек внутренний голос. — В принципе, она, наверное, так бы и выглядела в оригинале. После столетнего сна-то». Стоит мне говорить, что от соседушки убойно смердело разложившейся плотью и эфирными маслами? Вообще, чем-то он напоминал Таньку Швабрину из третьего подъезда. Она с точностью до девяносто девяти целых и девяти десятых процента соответствовала своей фамилии. «Дальние родственники?» — моя попытка мысленно пошутить была встречена истерическим смехом. Тонкая кожа мумии, точнее, её остатки, отдавала чёрным цветом, словно обугленная (или мне так только казалось). Сквозь всё это великолепие просвечивала каждая кость, а в некоторых местах и их отсутствие. Носа не было, там ведь костей нет. Половины зубов тоже. Почему я так уверена в том, что нет зубов? Потому что губ тоже не было! Вдобавок на лысую голову этого «чуда» кто-то водрузил рогатый ржавый шлем. Я икнула снова. — Чего это она? — шепотом поинтересовался кто-то из присутствующих. — Вызывающая, что будем с ней делать? — Как что? Проведем ритуал снова. В этот раз у нас будет человеческое жертвоприношение, так что Королева-Волчица точно возвратится! Знаете, это как получить обухом по голове: кого-то калечит, а меня вылечило. Я перестала икать, пялиться широко открытыми глазами на мертвеца; попыталась встать и даже наградила презрительным взглядом кого-то из сектантов. Затем вспомнила ту орущую бабищу, которую здесь отчего-то величали Королевой-Волчицей… — Чтобы вам всю жизнь заниматься пассивной некрофилией! — знаете, от всего сердца пожелала. Сектанты впали в ступор. «Пф, дилетанты, — презрительно фыркнул внутренний голос. — А ведь это их профессиональные термины». Переборщила со своим монологом. Основательно так. Жалко, что поняла это слишком поздно, т.к. на руках старухи вспыхнуло пламя. В прямом смысле. Я даже не пыталась защищаться, просто зажмурилась и на негнущихся ногах попыталась уйти вбок, помня о лежащем сзади товарище. Секунда, две, три. А я всё ещё была жива. Медленно открыла правый глаз, затем — левый, не переставая оперативно отползать с «кровавого пьедестала». Между тем определенно происходило что-то интересное. Сектанты всполошились и, выкрикивая эпические фразы на подобии «Твой конец уже близок!», ожесточенно пытались кого-то убить. Кого-то, кто явно поднимался по лестнице, ибо именно туда отправлялись фаерболы и шаровые молнии. А меж тем труп открыл правый глаз, светящийся в темноте странным светло-голубым светом, затем — левый. Теперь мне отчего-то стало понятно, к кому применялось выражение «человек-фонарик». Мумия шевельнула рукой, затем — ногой и тихо поднялась, сжимая в руках ржавую секиру. Раскачиваясь взад-вперед, словно заправский пьяница, мертвяк набрал в грудь (точнее, её остатки) побольше воздуха и заорал что-то на подобии «Усрись, да!». Ну, так мне послышалось. Скажем прямо: после такого пожелания сектанты разлетелись словно пушинки. А зомби всё так же — не спеша, вразвалочку — подошел к одному и махом обезглавил. Правда, больше ему ничего сделать не удалось, потому как трудно размахивать секирой с подпаленной головой, согласитесь? Другие же сектанты обратили внимание на смерть своего товарища… воскресив того в качестве зомбаря. «Хорошие у них, видимо, были взаимоотношения, — подумала я и наткнулась взглядом на рычаг. — Мост!» Не успела мысль еще окончательно оформиться, а руки уже действовали. Рычаг был старый и плохо поддавался. Я надавила сильнее, ежесекундно оборачиваясь и рискуя получить ледяную глыбу в спину. К счастью, сектанты были заняты более важными делами, пытаясь укокошить Робина Гуда, который, кстати говоря, судя по воинственным воплям и крикам, всё ещё был жив и умудрялся как-то отбиваться от этой умалишенной оравы пещерных вивисекторов. Я искренне пожелала своему нежданному спасителю удачи. Мост с громким стуком опустился, и я драпанула так, как никогда в жизни. Я не оборачивалась, просто перебежала на другую сторону и, перепрыгивая две-три ступеньки за раз, промчалась по тускло освещенному коридору, поднимая слои вековой пыли. Дверь! К счастью, она оказалась не заперта. К сожалению, я не заметила, что нахожусь на выступе и со всего разбегу свалилась вниз прямо на камни. Правая рука отозвалась острой болью при малейшей попытке ею шевельнуть. Благо, помесь страха и адреналина, бушующая в крови, немного приглушала боль, поэтому мне не составило огромного труда подняться и нашарить выход. Легкие сразу почувствовали свежий морозный воздух, а глаза пришлось прикрыть здоровой рукой. После спертого, чуть влажного пещерного воздуха и тусклого освещения я была немного дезориентирована. Впрочем, как только мозг вспомнил, что за моей ненаглядной тушкой, возможно, гонится стайка неадекватных, я сразу же взяла ноги в руки и оперативно свалила подальше от пещеры. К счастью, дорогу не пришлось искать долго. Насколько я могла судить, она состояла из грубо обтесанных булыжников. Душа хотела идти влево. Неспешно двигаясь вдоль дороги я усиленно думала, мурлыкая под нос песенку собственного сочинения. После мрачной, но достаточно теплой пещеры и адреналина идти вначале было легко. Но только вначале. Бешено стучащее сердце вернулось к своему нормальному ритму, а ветер был холодный. Очень холодный и порывистый, так что уже минут через десять кожа была гусиной. Понятное дело, легкая ветровка спасти меня от местных морозов не могла. «И все-таки какой чудесный день, — размышляла я, сворачивая вправо (больше некуда было, не считая небольшой горной тропки, ведущей влево). — Мне еще повезло, что сейчас день. Кто знает, что случилось бы со мной, если бы была ночь». Я запрокинула голову назад, рассматривая медленно проплывающую стайку снежно-белых облаков на пронзительно-голубом небосводе. Солнце светило очень ярко, то и дело украшая снег золотой искрящейся пленкой. На высоких соснах и елях сидели птицы и весело перекликались между собой, не обращая внимания на холод. А воздух! Он был таким, каким может быть только в горах. Свежий, чистый, отдающий легким запахом хвои и каких-то смутно знакомых трав. Я меж тем спускалась вниз по дороге. Слева, если присмотреться, между верхушками деревьев можно было рассмотреть каменную статую женщины, точнее, её точеный профиль. «Храм, видимо», — равнодушно подумала я, хотя в глубине сознания начинала понимать, куда попала. Однако же знакомая пещера, заснеженные склоны гор и каменная статуя Меридии (если, конечно, это была она) еще не доказательство. Развеять сомнения мог только какой-нибудь населенный пункт, где, в свою очередь, находились местные жители, из которых можно было вытрясти информацию. На очередной развилке мне повезло больше. Указатель представлял собой деревянный столб с табличками. Ничего сверхнового. Разве что, судя по названиям, мои опасения подтвердились. «Драконий Мост», «Солитьюд»… знакомо. Я свернула влево. Если уж идти, то в столицу, а небольшой подъем по серпантину, думаю, переживу. А вид ведь действительно открывался просто умопомрачительный. Почему я не удивлена? — подумаете вы. Потому что удивляться сил уже просто не было. За последние несколько суток произошло столько всего, что сама мысль о пребывании в Скайриме уже не казалась такой отбитой. Примерно через два-три часа пути я увидела вдалеке мельницу. Длинные ветряки с тихим скрипом вращались на ветру. Близость цивилизации придала сил и я зашагала быстрее. Теперь мимо замелькали невысокие заборы, сплетенные из тонкой лозы и относительно высокие каменные здания — мельницы и сторожевая башня, насколько я могла судить. По дороге неспешно расхаживал красно-рыжий петух. Я злорадно ухмыльнулась. Курицы в Скайриме — дело наказуемое. Эх, помнится, за этих пернатых страдальцев Довакину устраивало (или пыталось устроить) вендетту всё живое и неживое население Скайрима. Кстати, о птичках. Вспомнив, сколько зубастой живности можно встретить на дорогах, я мысленно подивилась своей везучести. С другой стороны — выбора особо у меня и не было. Не оставаться же в пещере с кучкой недобитого Ку-клукс-клана? Солнце уже село. На смену ему пришел гигантский серый Массер и менее гигантская бледно-красная Секунда. В окружении неестественно ярких звезд на тёмном ультрамариновом небосводе картина вызывала впечатление чего-то нереального. По моим скромным прикидкам сейчас было где-то шесть-семь часов вечера. Хотя я могла и ошибаться. Похолодало. Ветер усилился, начал падать мелкий снег. Надо было искать ночлег. Идти в город? Не вариант. Вряд ли стражники меня пропустят: на ночь глядя да ещё и в таком-то виде… Хотя кто их знает. Другого выхода я не видела и, свернув направо, решила попросить убежища на ферме.

***

И на что я надеялась? Понятное дело, мне отказали. Причем в довольно-таки грубой форме, пригрозив насадить пятой точкой на вилы, если я тотчас же не уберусь. И это я ещё цитирую в сильно смягченном варианте. Хотя попытаться стоило… Впрочем, не всё так уж плохо. Я видела у Катлы (хозяйки местной фермы-конюшни) и её придурочного муженька Снилина корову. Причем здесь корова? — спросите вы. А притом, что если есть корова, значит должен быть и хлев. Логично? Вполне. А в хлеву что? Нет, не мыши (хотя и они не исключаются, ну да я не брезглива). В хлеву — сено, крыша и относительно тепло. Но стоит поторопиться. Помещение могут закрыть до того, как я туда попаду, а вскрывать замки, увы, не умею. Вопреки моим ожиданиям внутрь я попала без происшествий, но, знаете, я не особый любитель рисковать своей пятой точкой, как это могло показаться вам на первый взгляд. Вовсе нет. Поэтому, решив не испытывать удачу, примостилась в самом дальнем и тёмном уголке и без того маленького помещения, не забыв предварительно с головой укрыться соломой. Стала ждать. Снилин должен завести внутрь животину и закрыть хлев. А меня заметить он не должен, ибо вилы находятся прямо у входа, а я почему-то верю его угрозам. Нет, я не была зла на этих людей и не была угнетена чувством острой несправедливости. К чему сокрушаться понапрасну? Люди есть люди, и я их прекрасно понимаю. Какой нормальный муж будет пускать на ночь в дом неизвестную деваху в странном прикиде? Возможно, у нас с вами могут расходиться мнения о мужчинах, но, думаю, никакой. Может, я вампир? Али оборотень? Али вообще какая-то другая нечисть? Зачем рисковать? Я бы тоже так поступила, будь на их месте. Но замерзать от холода не собираюсь уж никак. Думаете, буду сейчас себя жалеть? А вот и нет. Сама виновата. Надо было меньше по тёмным переулкам вечером ходить. Неудивительно, что рано или поздно нарвалась… на очередных сектантов (тогда первых, это те, пещерные, идут под номером «два»). Небо было безлунное, затянуто пепельно-серыми угрюмыми тучами. Надо было быстрее идти домой, так как сверху уже раздавались ненавязчивые (если их можно было таковыми назвать) раскаты грома. Я решила свернуть с ярко освещенного бульвара и срезать по относительно освещенному, но зато существенно сокращающему путь, переулку. Знаете, людям свойственно знать о множестве ужасных вещей, которые происходят ежедневно в разных уголках мира. Но почему-то каждый думает: «Со мной такого никогда не случится». Иногда они оказываются правы, иногда — нет. Я относилась ко второму случаю. Нет, меня, слава Богу, не насиловали маньяки и не обокрали воры, просто… кто-то невероятно ловкий стукнул сзади кирпичом по голове. Не сильно, нет. Но вполне ощутимо. Очнулась я уже в подвале (судя по интерьеру и запаху) на алтаре для жертвоприношений. Люди, лица которых были скрыты под черными капюшонами, водили вокруг моей тушки хороводы, завывая на непонятном языке, а я не могла и рукой-то пошевелить. Не потому, что было сотрясение мозга (к счастью, обошлось), нет. Просто меня сильно накачали наркотиками. Правильно, зачем связывать жертву, если можно ввести дозу и она, при лучшем раскладе, глупо улыбаясь сама пойдет на смерть? В тот раз не пришел Робин Гуд и не отвлек на себя внимание сектантов. Да и смысл? Я бы всё равно никуда уйти не смогла. Но мне просто сказочно повезло. Да, я считаю это везением, потому что когда их главарь завис надо мной с ритуальным кинжалом, произнося последние фразы, что-то случилось. Именно что-то. Ощущения были не из приятных: тело будто сжалось под прессом, затем резко растянулось и под конец вернулось в нормальную форму — всё это не более нескольких секунд. А потом… Не помню. Я не сразу оказалась в той пещере. Это точно. Определенно, было ещё что-то… А, ладно. Слишком уж я устала, чтобы думать над такой фигней. Сейчас главное — выжить. Вынырнув из раздумий, я обнаружила, что Снилин уже завел свою зверюшку. Веки как-то сами собой начали медленно закрываться. «Наконец-то я могу поспать», — последняя мысль, пришедшая мне в голову до того, как сознание провалилось в царство Морфея. Ночь прошла ужасно. Сено ни фига не грело, только относительно смягчало поверхность — и на том «спасибо». Из стороны дверей постоянно поддувало прямо в район поясницы. Согреться не было никакой возможности. Проклятая корова спала стоя в лучших традициях чистокровных скакунов, только вот скакуном она не была. Скорее, помесь обычной среднестатистической Бурёнки и буйвола, причем от буйвола явно было больше семидесяти пяти процентов. Вдобавок смердело просто проникновенно, скажу я вам. Мыши тоже пробегали, но я на них не обращала внимания. А зачем? Лучше попытаться поспать, всяко полезнее для организма. Разбудил меня звук проворачиваемого в замочной скважине ключа. Мгновенно подобравшись, я выжидала — Снилин или Катла? Незнакомый малец. Впрочем, он-то меня не заметил и, выгнав воинственным кличем «пшла, проклятая!» корову, ушел, видимо, выпасать животное. Подождав для верности несколько минут, я выбралась из-под кучи сена и, стараясь издавать поменьше шума, выскользнула наружу. Мда, погода не радовала. Небо было сплошь затянуто снежными тучами, а, точнее, одной большой-большой тучей, которая явно не собиралась никуда улетать. Ну, что ж… живём. Желудок недовольно заурчал, призывая свою хозяйку (т.е. меня) побыстрее запихнуть в него что-то съедобное. Перспектива жрать траву от голода явно не радовала. Да и с одежкой своей надо было разобраться, а то вряд ли меня в таком виде пустят в город, а если и пустят, то только под конвоем. Нет уж, слишком много чести и лишнего внимания. Зато вон там, на заборе, висят и сушатся какие-то лохмотья. Думаю, фермеры не обеднеют, если я позаимствую несколько тряпок в пользу бедных. Раньше мне делать такого не приходилось, но сейчас авторитетно могу заявить, что воровать — очень и очень стрёмно. Перспектива отсиживать срок в солитьюдской тюрьме явно не входила в список моих ближайших планов, к счастью, и не вошла. Всё прошло относительно удачно, если не считать зря потраченных нервов. Я решила не нарываться и спёрла только какой-то непонятный грязно-коричневый балахон из плотной грубой ткани. Судя по запаху, его использовали в качестве сменной одежды для взаимодействия с живностью. Ну да ничего страшного. Торопиться мне было особо некуда, а хозяева ушли, видимо, на огород, так что я, «позаимствовав» несколько куриных яиц (кто сказал, что еда на дороге не валяется?), спустилась вниз к реке, избегая людных мест и в то же время не сильно от них отдалялась (не хотелось с местными лесными обитателями познакомиться, знаете ли). Найдя укромный уголок у кромки реки, я решила умыться и хоть как-то смыть причудливые запахи, оставшиеся после бурной ночки в хлеву. Угу, да щас! Водичка была ледяной без преувеличения, так что «купание» отменялось. Спасибо хоть, умыться можно было — здорово бодрит, скажу я вам. Теперь стояла другая задача: надеть на себя балахон. С этим я худо-бедно справилась, кряхтя как древнее ископаемое и даже умудрившись спрятать под этим бесформенным «нечто» джинсы. А я-то уж подумала, грешным делом, что любимые штанишки снимать придется… Кроссовки были почти незаметны (если не смотреть в упор на ноги, естественно), потому как балахон оказался несколько коротковат. Свитер тоже не пришлось снимать, чему была несказанно рада, т.к. мерзнуть я не собиралась, впрочем, балахон был на удивление тёплым (скорее всего, из-за нескольких внутренних слоев какого-то облезшего меха). А вот с ветровкой пришлось повозиться. С одной стороны — и оставлять не хочется, с другой — не хочу привлекать внимание. Хорошенько подумав, я вывернула её наизнанку и обвязала вокруг талии (старые-добрые уроки физкультуры не прошли даром), предварительно обшарив карманы. Хорошая новость — я нашла свое давно утерянное студенческое удостоверение и очки, а еще помятый грязный платок. Волосы я заплела в неряшливую косу и, найдя свой внешний вид более-менее приемлемым, отправилась штурмовать город. Воровать больше я не собиралась, да и зачем, если потребности серьезной нет, а занятие это рисковое. А вообще, не нравится мне это дело и сам процесс в частности. Что же тогда делать? — спросите вы. Деньги зарабатывать — отвечу я. Как? Пока не знаю. Способов много, но для начала надо попасть в город. Я быстро поднималась вверх, надеясь таким способом хоть немного согреться. Каменные стены Солитьюда были всё ближе, и вот вдалеке появились они. Настоящие, суровые и брутальные — скайримские стражники. И, нет. Ничего не изменилось. Лицо всё так же скрывал железный шлем. Броня состояла из кожаного чешуйчатого доспеха поверх кольчуги, имперских стальных наручей и поножей. В ножнах беззаботно болтался меч, на руке висели щиты, на которых была изображена волчья голова на красном фоне. Мне, конечно, было интересно, скажут ли они стандартную фразу про колено или нет, но… Скайрим всё ещё более чем реален. Это раз. Из этого следует, что вряд ли стражники будут очень дружелюбными. Это два. Хотя лучше бы они вообще меня не заметили — проблем меньше. И им, и мне. Мечтать, знаете ли, не вредно… — В чём дело, норд? — так, кажется, идем по сценарию. Хотя с чего он, собственно, взял, что я норд? А, неважно. — Всё в порядке, — ответила я сиплым после сна голосом. — Мне нужно попасть в город. — В город, говоришь? — «а вот это уже не по сценарию, — запаниковал внутренний голос. Я была с ним полностью солидарна. — Пупсик, спроси лучше про сладкий рулет, ну пожалуйста». — А зачем тебе в город? — Понимаете, — проникновенно начала я свою тираду. — Недавно последнего живого родственника, кровинушку, братца младшенького, — проникновенный всхлип для усиления эффекта. — Убили. Разбойники сожгли и разграбили дом, а брата в придачу, — бровки домиком и рыдания приобретают фон пароходной сирены. — Почему рядом не было меня?! Почему?! — Ну-ну, — ошарашенно пролепетал обескураженный моей выходкой стражник. Ха! Женские слёзы — самое мощное оружие. Ни один мужик равнодушным не останется, гарантирую. — Ты того, проходи. Кто ж знал то… Я наградила доблестных защитников порядка самым сногсшибательным и слезливым взглядом, пролепетала слова благодарности и шустро юркнула за ворота. Пока не опомнились. Я ведь так и не объяснила им, зачем мне нужно в Солитьюд. И почему так странно выгляжу. Город встретил меня приветливо. Во всяком случае, у заплечных дел мастера сегодня был выходной, т.к. никого не казнили. Сегодня, по крайней мере. Ну, что сказать? Почти такой же, как и в игре. Только все очень-очень объемное и реальное. В «Смеющуюся крысу» я не пошла. А смысл? Денег-то всё равно нет. Надо работу искать. А где? Везде! Сначала я решила навестить старую Анжелику и её ароматы. Зачем? — спросите вы. Старой, а тем паче одинокой женщине, возможно, нужна помощница. Даром, что я ничего не смыслю в алхимии и ингредиентах. Разберусь. А там, глядишь, ещё и чему полезному научусь… Старушка только подивилась и вежливо отказала (спасибо и на том, могла ведь и послать), объяснив тем, что ей уже помогает племянница. Неудача. Ну и что? Сколько ещё магазинов в этом городе, а впереди — целый день. Не долго думая, пошла на рынок. Могу же я работать продавщицей? Торговаться, вроде, умею, врать — тоже. Почему нет? Но вот там уже решительно послали, обозвав «шарлатанкой, оборванкой и прохиндейкой». Обидно. Пришлось спешно ретироваться ближе к Мрачному замку. Кузнец только добродушно посмеялся. Слабовата… Мда, пожалуй, к мастеру по изготовлению луков даже идти не стоит. Ничего. На крайний случай оставалась ещё работа уборщицей в Синем Дворце, но и то я уже сильно сомневалась, что мне её дадут. Впрочем, в списке мест, обязательных для посещения, числилась ещё Коллегия Бардов. Раньше, т.е. несколько дней назад я ещё училась в Консерватории. На скрипке играла, эх… Из девятнадцати прожитых лет четырнадцать занималась. Знаете, я всегда знала, что буду делать, куда буду поступать и где буду работать ещё с шести лет. До недавнего времени мой план исполнялся идеально… пока я не попала сюда. Ладно. Минутка свежей ещё ностальгии должна оставаться лишь минуткой ностальгии, а то мало ли чего? Ещё в депрессию перерастет, а мне оно надо? Если смотреть по факту, то я обладала неплохим меццо-сопрано (со слов парочки друзей-вокалистов), конечно, на академический вокал не тянуло (куда уж мне), но для эстрадника — вполне неплохо. Со слухом, ясное дело, проблем никогда не было. А ещё я могла сносно сыграть что-то на фортепьяно (дополнительный предмет как-никак). Но, если память меня не подводит, а она меня не подводит почти никогда, то здесь таких музыкальных инструментов как рояль и скрипка нет. Однако я буду полной дурой, если хотя бы не попытаюсь попасть в Коллегию. За спрос денег не берут, ведь так? Хищно улыбнувшись, я остановилась возле здания. И, пожелав себе удачи, открыла входную дверь. «Тепло», — мысленно отметило тело. «Что уже само по себе хорошо», — добавил внутренний голос. Неуверенно помявшись на месте, я, наконец, решилась. Квест Коллегии бардов запомнился мне смутно, признаюсь (играла-то года два-три назад), но, думаю, я не маленькая девочка — разберусь, что к чему. Активно повертев головой, дабы изучить всех присутствующих, я направилась к миловидной старушке, которая стояла и искала что-то на стеллаже с книгами. Эх, тянет меня что-то к старушкам… или это их притягивает ко мне? Не суть. «Нацепив» самую обаятельную улыбку, на которую была способна, я пробормотала универсальное «извините». — Чего тебе? — спросила женщина, смерив меня оценивающим взглядом. — Мне бы с директором поговорить, — отвечаю, скрестив пальцы. — Понимаете, я так давно мечтала попасть в Коллегию! Но, вот беда, придя сюда, я поняла, что не знаю, как выглядит директор. — Да чего ж его видеть-то? — искренне удивилась старушка. — Вон он на на лавочке «Ночь приходит в Сентинель» читает. Я повернула голову туда, куда указывала женщина. Почти не удивилась, хотя внутри бушевал ураган эмоций. Дело в том, что это был первый эльф, увиденный мною здесь, в Скайриме, наяву. И если кто-то вспомнит сейчас мою недавнюю встречу с пресловутым Ку-клукс-кланом, то я скажу, что особо рассматривать их мне что-то не хотелось. Знаете, а в реальности альтмеры (а это был именно альтмер, судя по желтоватому оттенку кожи) более симпатичные, чем в игре. Там они были похожи на вечно больных несварением желудка гуманоидов (у всех вкусы разные, знаете ли), а здесь цинково-желтого оттенка кожа не то, что выглядела уместно, а придавала какой-то особый шарм. Я резко перестала пялиться, представив, как это, наверное, дико смотрится со стороны. Кроме того, из-за наличия у альтмера глубоких морщин и бороды можно сделать вывод, что он слегка староват для меня. Ну, как слегка… На несколько столетий, наверное. Нет, вы не подумайте, что я предвзято отношусь к бородатым мужчинам, просто… Короче, поверьте, что он был старше меня по крайней мере лет на двадцать точно. Сердечно поблагодарив старушку, я медленно направилась к своему потенциальному ректору. — Здравствуйте, — я была сама Вежливость во плоти. — Это ведь вы ректор Коллегии бардов? Последовал утвердительный кивок. — Я бы очень хотела вступить в ваши ряды, — выдохнула я, для пущего эффекта включив взгляд «забитого щеночка». Наконец альтмер соизволил оторваться от книги и посмотреть на мою скромную персону. Почему «альтмер»? Потому что я не знаю имени этого эльфа. Старушка, увы, не соизволила мне об этом сказать, а спрашивать ведь неловко. Ехать поступать в Коллегию и даже не знать имени директора? Как минимум — подозрительно, а мне сейчас ой как не надо лишнее внимание привлекать. — Всегда рад встрече с будущим бардом, — ладно, похоже, сразу от ворот поворот давать мне он не собирается, что уже радует. — Знай, что в Коллегию пытаются попасть многие, но мы принимаем лишь лучших. Когда есть возможность, мы просим соискателей выполнить для Коллегии некое задание. Услышав последнюю фразу, я уже мысленно подготовилась драить полы и чистить картошку. Без сомнений, хитрый эльф понял, что денег у меня, как кот наплакал, а проблем — как слон наложил. Что? Никто ведь не говорил, что обучение бесплатное. Я рассматривала вариант посильного рабства как своеобразную плату за обучение. — И сейчас у нас как раз есть задание, подходящее для барда… — меж тем продолжал вещать альтмер. И вот тут я насторожилась. Конкретно так насторожилась. Почему? Да потому что! Могу поклясться своим бюстгальтером, что в раскосых глазищах эльфа мелькнула та самая искра хитрожопости, которую я за километр чую. — И что же мне, чисто гипотетически, нужно сделать? — осторожно поинтересовалось мое любопытное нутро. — Элисиф запретила сожжение короля Олафа — праздник, который проводит Коллегия бардов. Нам нужно убедить её передумать, — и кто сейчас скажет, что я была неправа? От меня явно хотят избавиться. — Для этого я хочу прочесть ей песнь о короле Олафе. Часть Поэтической Эдды, живой истории Скайрима, — не поняла, а в чем тогда моя задача? Он что, читать не умеет? — К сожалению, песнь утрачена много веков назад. — Прискорбно, — с готовностью поддакнула я. — Жиро, хранитель нашей истории полагает, что часть Эдды, касающейся короля Олафа до сих пор сохранилась в Упокоище. Принеси эту поэму мне, — ага, щас, размечтался! Я что, на смертницу похожа? Как будто я не понимаю, что там туева хуча «пещерных соседей», которые только и ждут заорать свое «Фус-ро-да!», а потом совершить акт лишения жизни путем отрубления головы и/или прочих жизненно важных конечностей. — Скажите, милсдарь, — мой голос был слаще пятикилограммовой банки нутеллы. — А вы вот тоже таким путем в Коллегию поступали? Эльф опешил. — Нет, но… сейчас в Скайриме идет война, так что правила немного изменились, — понятно. Решил выкрутиться за счет гражданской войны (а я-то уж понадеялась, что эти базарные разборки уже закончились). — Важно помнить, что бард — это не только человек искусства, но и умелый воин. — Несомненно, — альтмер как-то странно дернулся. — А скажите мне, ректор, вон те милые барышни и не менее милый юноша тоже ходили в древние руины и, рискуя своей жизнью, приносили бесполезный антиквариат? — Нет, но досточтимая Айа Аррия одна из лучших наших учениц, её родители очень уважаемые люди, кроме того, она уже успела прославиться на весь Скайрим, ученица Ильди тоже наша гордость — очень помогла Коллегии своим вкладом в её развитие, а Йорн… собирается стать барабанщиком в Имперском легионе. Всё ясно. У одной — влиятельные родители, у второй — богатые родители, а третьего пропихнули имперцы. Нет, не подумайте. Они, возможно, талантливы, я не завидую, просто… При таком раскладе мои шансы попасть в Коллегию могут осуществиться только с протекции ярла. И то не факт. Вы, наверное, задаетесь вопросом: почему же она так упорно пытается попасть в это учебное учреждение? Потому что кроме сомнительного диплома на профпригодность и временного места жительства здесь ещё есть книги. В бесплатном пользовании. Смекаете? — О, понимаю, — я усиленно закивала головой, понимая, что сейчас меня пошлют далеко и надолго… в Упокоище. — Последний вопрос: какое Упокоище имеет отношение к моим музыкальным способностям? — Проверит ваши боевые способности, — незамедлительно ответил альтмер. — А затем, если вы вернетесь с песней, я устрою вам экзамен. — Спасибо, уважаемый, — и тут неудача. Что ж, надо уйти красиво. — Боюсь, что я слегка переоценила свои способности, так что вам стоит поискать другого идиота, который полезет в опасные нордские руины за книгой, которая там может быть, а может и не быть. Впрочем, коли вам так нужна эта Эдда, лезьте за ней сами, покажите мастер-класс. Всего хорошего. Эффектно хлопнув дверью, я вышла на улицу. Солнце уже начало садиться… Чёрт. Ну не переться же мне обратно на ферму Катлы? Ладно. Не всё так плохо. Остался ещё Синий дворец, если меня пустит стража в таком виде. Мало ли, а то ещё подумают, что я террористка или кто там у них. Желудок издал протяжный вой. Нет, всё же надо попробовать. — Здравствуйте, мне бы на аудиенцию к ярлу Элисиф пройти, — стража синхронно смерила меня взглядом «пшла отсюда, букашка». Я улыбнулась милой улыбкой людоеда. И не надейтесь, никуда не пойду. Знаете, каким отчаянным может стать человек лишь день ничего не евши и нормально не спавши? Не знаете? Сейчас узнаете! — Не смейте смотреть на меня, как на бомжа какого-то. Я, к вашему сведению, странствующий бард и пришла сюда спеть досточтимой Элисиф Прекрасной новую балладу. Стражники переглянулись. Сомневаются. И то хлеб, я уж было подумала, что меня сейчас отсюда метлой погонят, но нет… Из чего можно сделать вывод, что странствующие барды, в большинстве своем, не сильно отличаются от обычных бомжей. Только они благороднее. А стражники тем временем, вдоволь наглядевшись и придя, видимо, к временному консенсусу, решили пропустить меня внутрь, естественно, решив лично отконвоировать мое бренное тельце прямо пред ясные очи Августейшей особы. Так спокойней, а то мало ли что эта девица по пути учудить вздумает. Рискованно — подумаете вы, я отвечу: вот и нет. Ведь действительно же знаю балладу, точнее, слова. Дело в том, что учась в Училище у нас, струнников, был как-то дивный предмет под названием фольклор. Вели у нас его только полгода, после чего сразу ставили в диплом. Почему дивный? Потому, что за эти полгода нам предстояло выучить и сдать наизусть: одну любимую народную песню; четыре колядки; четыре песни весеннего и/или четыре летнего календарно-обрядового цикла; три колыбельные; четыре лирические; три думы; две баллады; три былины и два романса. Стоит ли говорить, что некоторые из этих адских песенок до сих пор приходят ко мне в кошмарах? Ладно, это всё ненужная лирика. Наконец, я предстала перед Её Светлостью. Что сказать? Ярл была молода, очень молода. Моложе меня года на три-четыре, но, безусловно, красива. Молочного цвета кожа, классический профиль, большие темно-голубые глаза в обрамлении густых ресниц, пухлые губы и копна светло-рыжих волос стянутых золотым обручем, в котором время от времени сверкали внушительного вида рубины. Вопреки моим ожиданиям ярл не обладала шикарной длинной косой. Да и те женщины, которых я видела в городе были, преимущественно, либо коротко стриженными, либо со средней длинной локонов. Но раньше я как-то не придала этому значения, мысленно радуясь сейчас, что моя длинная русо-рыжая коса (гордость и радость) сейчас надежно спрятана под балахоном. — Мой ярл, — торжественно начал один из стражников. — Тут к вам на аудиенцию какой-то бард просится, — презрительный кивок в мою сторону. — Говорит, что хочет новую балладу спеть. — Опять? Виармо уже достал меня со своими учениками, — устало протянула правительница почти детским голосом. Выглядела она при этом так беззащитно, что вся мужская половина зала мысленно изъявила желание пойти и побить Виармо в тёмной подворотне. — Я не от него, — быстро произнесла, сообразив, что сейчас полечу далеко и надолго, если ничего не сделаю. — Я сама по себе. — Вот как? — в глазах ярла блеснули озорные огоньки. — Мало найдется в Скайриме бардов, которые «сами по себе». Так ты говоришь, что не имеешь отношения к этому предводителю жуликов из Коллегии? Я отрицательно мотнула головой. — Эти бандиты только и знают, что вытягивать из казны деньги, — угрюмо пробормотала девушка. — Им бы только пировать, а поют… даже хуже, чем коты в месяц Первого зерна. — Позвольте мне спеть, ваше величество, — скороговоркой проговорила я. — Мне просто нужна объективная оценка моего творчества от истинного знатока искусства. Нет, прав был Крылов! Даже такая грубая и очевидная лесть, а подействовала. Ярл сухо кивнула, откинувшись на спинку трона и приготовилась слушать. Я откашлялась. — Баллада о том, как Илья Муромец богатырём стал, славном воине, который жил и геройствовал в древние века, — торжественно объявила я, расправив плечи и подняв выше подбородок. — Исполняется без музыкального сопровождения, ибо была создана в те времена, когда музыкальных инструментов ещё не было. Я, конечно, соврала, но что поделать? Не моя вина, что на лютне играть не умею. Не тот профиль. Глубоко вдохнув, я начала: — А во славном городе во Муромле, Во селе было Карачарове, Сиднем сидел Илья Муромец, крестьянский сын, Сиднем сидел цело тридцать лет… …Тут Илья Муромец Седлал добра коня, зауздывал, Брал у батюшки, у матушки Прощеньице-благословеньице И поехал в раздольице чисто поле геройствовать. Всё. Ура. Я это сделала. Отмучилась. В абсолютной тишине вдруг раздались неуверенные хлопки, спустя пару секунд мне аплодировали уже все присутствующие, включая стражников, которые теперь смотрели с уважением. — Неплохо, весьма неплохо, — с улыбкой изрекла ярл. — Интересная баллада, куда лучше и насыщенней, чем у Жиро Жимана, а ведь он — мастер красноречия… Позволь спросить твое имя, бард? И тут я поняла, что не представилась. — Простите мою забывчивость, ярл, — ответила я. — Имя моё — Екатерина. — Еката… Катарина, — девушка словно пробовала на вкус моё имя. — Необычное и трудновыговариваемое. Не против, если я буду называть тебя Кариной? Имя у тебя больно сложное. Я молча поклонилась. «Называйте хоть горшком, только в печь не ставьте», — скандировал внутренний голос. — А откуда ты, Карина, взялась такая? — похоже, сейчас начнется форменный допрос. — Из дальних краёв, ваша милость, — а вот этот вопрос надо было продумать раньше. — Это не у тебя ли случайно брат умер? — нифига, а быстро здесь слухи распространяются. — У меня, вот только… нет у меня брата. А стражникам я так сказала из предосторожности. Потому что слышала, будто бы они на входе мзду берут, — нет, ну, а что? Я, конечно, понимаю, что врать — нехорошо, но обстоятельства обязывают. — Как в Рифте. Я посмотрела прямо в прекрасные глаза ярла. Сейчас в них плясали весёлые искорки. — Ну что ты, Карина, у нас всё честно, — лукаво протянула девушка. — А я люблю честных людей. Эй, Фолк! Из тени трона вышел… Чак Норрис. Нет, серьезно. Вылитый Чак Норрис! — Как ты находишь пение Карины? — тем временем поинтересовалась ярл. — Оно прекрасно, — хриплым басом ответил мужчина. — Леди действительно хороша в своем ремесле. Нет, он решительно нравится мне всё больше и больше, Чак Норрис как-никак. — Я тоже так считаю, — довольно изрекла Элисиф. — Карина, много ли ты знаешь песен? — Достаточно, ваша светлость. В моих странствиях я узнала немало уникальных сказаний и удивительных историй. — Действительно, — задумчиво произнесла ярл. — Ответь ещё на один мой вопрос: почему ты пошла ко мне, а не в Коллегию? — Я к ним вначале и пошла, — незамедлительно ответила моя скромная персона. — Всегда мечтала там обучаться, но… увы и ах, моя госпожа, ректор Виармо сказал, что не станет принимать вступительный экзамен, пока я не достану Эдду о короле Олафе, которая находится, смею заметить, в древнем Упокоище. Получай, ушастая гнида! Может, это и было несколько подло с моей стороны, но согласитесь, отправлять потенциальных учеников на верную смерть это непедагогично, не находите? Ярл нахмурилась. Стоит заметить, что даже сейчас она выглядела красиво, я бы сказала, даже более величественно. — Не знала, что Виармо ради какого-то праздника готов рисковать жизнями людей. — Он ни к чему меня не принуждал, моя госпожа, — поспешно ответила я. Мое Эго уже сполна отомстило эльфу за нечестные экзамены, так что валить его дальше смысла не было. — Просто сказал, что бард — не только певец, но ещё и воин. А воином я, мой ярл, не являюсь. — Фолк… — Подождите, — чуть не завопила я. — Не наказывайте ректора Виармо, пожалуйста. Ярл выжидающе на меня посмотрела. — Он не виноват, что так много людей хотят стать бардами, просто… он не знает, как помягче сообщить им об отказе, — пришлось импровизировать на ходу. — Многие приходят из богатых и влиятельных семей не имея таланта, и Виармо вынужден их брать. — Пожалуй, я обойдусь предостережением, — после недолгого раздумья ответила Элисиф. — И немного укорочу их казну. А про возобновления праздника пусть даже и думать забудут… — Мой ярл, — я сегодня была храброй и отчаянной. От голода, наверное. — Я бы всё-таки не отменяла торжество. Сейчас суровое время, людям надо развеяться, а короля совсем ведь необязательно сжигать. Можно ведь наоборот — устроить праздник в вашу честь, ярл. Соорудить чучело, нарядить его и водить хороводы. Людям это должно понравиться. Простите, не в моем праве давать вам советы… — Интересная мысль, — ответила девушка. — Действительно, в следующий раз тебе лучше не давать мне советов, но, — Элисиф неожиданно улыбнулась. — Ты порадовала меня. Впервые за долгое время кто-то показал достойное представление. Фолк, отныне люди будут праздновать не сожжение короля Олафа, а день Элисиф! Объяви. И, да… Карина, думаю, ты заслужила небольшую награду. Фолк, выдай девушке из казны двести монет. Я низко поклонилась. Какая удача! Цены в Скайриме остались такими же, как и в игре, вот только зарабатывать нужную сумму стало гораздо сложнее. Это только в игре Довакин купается в роскоши, но ведь только он может спокойно разгуливать по древним пещерам и захоронениям, подбирая всё, что плохо и хорошо лежит. Нормальным людям достаёт ума и инстинкта самосохранения не соваться к таким местам ближе, чем на километр. По моим скромным прикидкам этих денег должно хватить на двадцать дней проживания в «Смеющейся крысе» без еды и примерно на десять, если нормально питаться. Т.е. если немного сэкономить на еде, то можно купить вполне себе приличную одежду. Живём! — А теперь: все вон, — велела ярл. — Кроме Карины. Пойдем, мне нужно кое-что с тобой обсудить. Я молча последовала за Элисиф. Вскоре мы зашли в её покои. Девушка, ничуть не стесняясь, плюхнулась на кровать и жестом указала мне на кресло. — Можешь спеть что-нибудь ещё? — устало спросила она. — Что-нибудь… более лирическое. Да без проблем! Сейчас забабахаю любимую песню моей бабушки, так что все рыдать будут горькими слезами. С таким воинственным настроем я и начала завывать: — Дремлют плакучие ивы, Низко склонясь над ручьем. Струйки бегут торопливо, Шепчут во мраке ночном. Думы о прошлом далёком Мне навевают они, Сердцем больным одиноким Рвусь я в те прежние дни, Рвусь я в те прежние Светлые дни. Где ты, голубка родная? Помнишь ли ты обо мне, Так же ль, как я, изнывая, Плачешь в ночной тишине, Плачешь ли так же В ночной тишине? Я закончила. А Элисиф тихо всхлипывала. Я всё никак не могла понять отчего: спела я нормально, но не настолько, чтобы кто-то так рыдал. Нет, конечно, особо впечатлительные могут пустить скупую слезу, но и то с трудом, а тут… «Идиотка, — вдруг дошло до меня. — У неё же муж недавно перекинулся, точнее, ему помогли». А Элисиф всё рыдала. Знаете, это был первый человек, который даже плакал красиво. Минуту неуверенно помявшись на месте, я всё же решила утешить ярла и обняла её, нашептывая всякие утешительные слова. Я чувствовала себя мягко говоря дискомфортно. Нет, не поймите меня неправильно, просто ярл не должна быть такой открытой со своими подданными, хотя, если списать на то, что она ещё молода… — Что мне делать, Карина? — внезапно спросила Элисиф. — Я же делаю всё, только бы он обратил на меня внимание. А он этого не замечает. Я думала, после того, как назначу его таном он вернется ко мне, но… он уехал. Не понимаю. Я ведь так красива, так почему же он не валяется у моих ног, подобно остальным? Я опешила. Кто? Муж покойный?! Нет. Элисиф явно говорила о ком-то другом. Чак Норрис? Вариант, конечно, но он сейчас во дворце, а этот явно не в Солитьюде. Интересно… И только я собиралась деликатно спросить, о ком речь, как момент был безвозвратно потерян. Девушка взяла себя в руки. — Но вообще я хотела поговорить о другом, — изрекла она, медленно отстраняясь. — Да, мой ярл? — Как ты смотришь на должность придворного барда? Я мысленно присвистнула. Нехилый такой карьерный рост за один день. — Сожалею, ваша милость, но мне придется вам отказать, — что несу? — Я — странствующий бард, от меня будет мало толку во дворце. Но на пару недель задержусь, с вашего позволения. Элисиф кивнула. — Тогда позволь мне предоставить тебе одну из гостевых комнат, — произнесла она. — Каждую неделю за свое пение ты будешь получать двести монет. Питание и проживание, естественно, не учитывается. — Почту за честь, мой ярл, — как же мне сегодня везет! Надо было сразу в Синий дворец идти. — Есть ещё что-то, что я могу для тебя сделать? — Не хочу показаться хамкой, — осторожно начала я. — но мне бы очень хотелось учиться в Коллегии бардов. Нужно отточить свое мастерство игры на музыкальных инструментах, а в дороге это сделать очень сложно. — Конечно. — И еще кое-что, — ярл нахмурилась. Да уж, я малость обхамела. — Можно мне бадью с теплой водой, пожалуйста? — А я уж было подумала, — облегченно выдохнула девушка. — А зачем тебе мыться, от тебя же не пахнет. Я впала в осадок. В смысле? Да от меня же вонища, как от дворовой псины скрещенной с лесным хряком! — Я много дней в дороге, ярл, — ответила на автомате. — Хотелось смыть дорожную пыль. — Ладно. Будет тебе бадья. Договорись там с Эрди или Уной, скажешь, что моя личная просьба, — Элисиф устало зевнула. — А сейчас иди. — Спокойной ночи, мой ярл, — сказала я на прощанье.