Обычная история.

А за бортом — до неба достать рукой. А за бортом — все трассы ведут домой. А за бортом — родные горят костры. А за бортом — посадочные огни. Мне вспомнилась эта песня сразу, стоило маме перешагнуть порог квартиры. Она была на весела в отличие от папы. Тот хмурил густые чёрные брови, таща за собой две сумки. Я тихо замерла мечтая оказаться за бортом квартиры. Желательно где-то далеко. Очень далеко. — Привет. — протянула радостно мама и расставила руки, ожидая когда я направлюсь к ней. Я осторожно сделала шаг назад, утыкаясь ногой в бок мохнатого пса. — Таня. — более угрожающе протянула мама и я всё же собрала всю свою волю в кулак. Осторожно вышла из-за спины Виктора, куда я оказывается спряталась, и натянуто улыбнувшись обняла маму. Та крепко сжала меня, то ли настолько соскучилась, то ли пыталась задушить… Бог знает, а не я. — Тань. — я глянула на заговорившего папу, что поставил сумки. — Ты уже настолько взрослой стала, чтобы сбегать из дома? Может я ещё что-то не знаю и ты в секту какую-то подалась? А если бы что-то случилось? Что прикажешь мне делать? Я нервно сглотнула и глянула на папу, что был в ярости. Нет, он не кричал, он глубоко дышал, пытаясь успокоиться, сжимая руки в кулаки. Ой-ёй, кажется дело хуже, чем я ожидала. — Прости. — тихо пропищала я и наклонила голову на мамино плечо, упираясь в него подбородком. Папа глубоко вздохнул и посмотрел на Виктора. Тот стоял весело улыбаясь и казалось, что ему вообще плевать на всё на свете. Я переводила взгляд с папы на Виктора. А ведь у них одинаковый рост. Мило. Папа пальцем подозвал его к себе, жестом приглашая выйти. Витя кивнул и пошёл вслед за отцом. Ох, лишь бы папа ничего не выкинул. — Ну ты как тут, милая? — спросила мама, проходя на кухню. Я вздохнула, улыбаясь. — Хорошо. — ответила я. — Прости, что так всё получилось. — Ничего, сами виноваты, оставили тебя на новый год одну, а тебе скучно, ещё и вон, парень нарисовался. — усмехнулась мама, а я поставила перед ней чашку чая. — Ты знаешь сколько ему лет? — Около тридцати. — призадумалась я. — Двадцать восемь. — кивнула мама. — Не большая ли разница в возрасте? — Ой, мам, ну этим ведь уже никого не удивишь. — не натурально засмеялась я и махнула рукой. — Есть пары в которых разница в возрасте и двадцать лет. — Да, но всё же. — покачала головой мама. — Между вами разница в десять лет! Это не так уж и мало. Может найдёшь кого помоложе? — Ты ведь знаешь что нет. — улыбнулась я и откинулась на спинку стула. Мама вздохнула. — Возможно, то что ты чувствуешь обычное: Нравиться. — начала мама. — Это не любовь. Ты ведь должна понимать, что когда ему будет сорок, тебе только тридцать. — вздохнула мама. В её глазах была грусть и некая надежда на что-то. Я улыбнулась. — Да, ты права. — я много думала об этом. О разнице в возрасте, что будет дальше. — Но знаешь, думать о будущем не моё. — я улыбнулась ей и взяла её за руку. — Пойми, мам, нужно думать о будущем, а не жить им. — я сжала ладонь сильнее, глядя ей прямо в глаза. — Вспоминать нужное прошлое, думать о будущем, а жить нужно… — Настоящим. — закончила за меня она. — Я знаю. — с тяжёлым вздохом сказала она. — Но мне кажется это не надолго. Ты пойми, он знаменит, холост, у него было много партнёрш, а ты слишком… — мама замолчала, пытаясь подобрать нужное слово. -…неопытна ни в отношениях, ни в сексе. Это может быстро надоесть ему и ты останешься одна. Я кивнула. Этот разговор мне определённо не нравился. — Я знаю. — теперь сказала я. — Но на кой-чёрт думать так пессимистично? Да, у меня нет никаких гарантий, что мы будем вместе долгое время и скорее всего он уже через несколько месяцев пошлёт меня, но ведь никто не мешал просто попробовать? Просто попытаться и если не получиться, забыть. Мама тяжело вздохнула и убрала мою ладонь со своей. Она встала из-за стола и накинув куртку вышла за дверь. Я осталась одна, на душе как-то потяжелело. Что будет дальше?.. Наверно, впервые когда я заметила свою неидеальность, было ещё в детском саду, когда меня ставили в начало строя. Я помню один случай в детском саду, когда к нам перевели девочку. Она была чем-то больна и не могла нормально говорить, растягивая слова и звуки, всё время заикаясь. Я не помню точно, что произошло, лишь спины своих одногруппников, что стояли и успокаивали эту девочку. Я помню осуждающие взгляды детей, воспитателей и мамы. Она накричала на меня, сказала, что так делать нельзя, но я не сочувствовала той девочке. Мне не было жалко её. Меня бесило, что она пользуется чужой жалостью, только из-за того что не может нормально говорить. Мне хотелось крикнуть: «Что это не я виновата, а она. Это она всё начала!» — но я молчала, просто потому что понимала, что сделаю только хуже. Воспитательница сказала мне извиниться перед девочкой, но я отказалась. Я молча прошла мимо неё, направляясь на детскую площадку. На следующий день меня все игнорировали. Они возились с той девочкой, что весело смеялась и хлопала в ладоши. Я помню, что подошла к ней и ткнув в неё пальцем сказала: «Это не ты виновата, что родилась такой, но глупо пользоваться тем, что ты считаешь хуже, чем у других. Точно так же глупо и злиться на тех, кто не виновен в твоей проблеме. Ты не виновата, что выросла такой — это вина твоих родителей, что такой тебя воспитали!» После этого девочка расплакалась и убежала. Я молчала некоторое время, смотря ей в след и чувствуя удивлённые взгляды как и детей, так и воспитателей. После этого меня поставили в угол, но я по прежнему не сожалела о своём поступке. Я помню ещё один случай в детском саду, когда был новый год. Я нарядилась в наряд красной шапочки и пришла на праздник. Мы все танцевали, рассказывали стихи и участвовали в конкурсах. Меня поставили на конкурс шариков, когда нужно было на ракетке принести воздушный шарик к финишу. Я схватила нитку и понесла шарик, придя на финиш первая. Воспитательница почувствовала, что я сжульничала, но победу всё равно присвоила мне. Это было не справедливо к мальчику и приз, что достался мне, я отдала ему. Он отказался, но я настояла на своём: «Я сжульничала и победила нечестно, а значит я вне игры. Выиграл тот, кто пришёл вторым. Я хочу чтобы моя совесть была чиста.» — и я ушла. Мама похвалила меня за это, но я чувствовала ложь в её словах, она хотела чтобы приз достался мне. Мне же было всё равно. Следующее, что я помню, случилось в школе. В первом классе, когда мы рассказывали учителю чего хотим в будущем. Я была последней и вышла к классу не боясь. Все говорили, что хотят кем-то стать в будущем, выйти замуж или родить детей, что бы у них были брат и сестрёнка. Эти мечты меня смешили, такие глупые. Я вышла на середину класса, осматривая своих одноклассников, что, со смехом в глазах, смотрели на меня. Я вздохнула и твёрдо сказала: «Хочу научиться летать!». Я помню как хохотал класс над моей мечтой и помню Зинаиду Максимовну, что пыталась успокоить их, но смеялась надо мной сама. Мне было обидно, но я не показала этого, просто села на место, гордо держа голову. Класс успокоился только через несколько минут… Во втором классе я помню случай, когда в конце года мы с классом стояли и ждали когда родители нас поздравят с окончанием этого года. Я помню, что нам дарили книги и мне попалась не та книжка, которую я хотела. Совсем другая и я попросила одну одноклассницу поменяться. Та рассмеялась и ушла, сказав, что это её. Я опустила голову и села за свою парту. Ко мне подошёл одноклассник и протянул ту книгу, которую я хотела. «Давай поменяемся, а то она девчачья.» — сказал он и я протянула ему свою. Тот сразу ушёл, а я смотрела на него, не сводя глаз, а в голове одно слово: «Спасибо». Третий класс я не помню, как и четвёртый в целом, кроме одного случая из-за чего ненавижу свой класс всей душой. Это произошло 25 января, на моё день рождение, на перемене ко мне стали подходить одноклассники и обзывать. Я не обращала на них внимания, рисуя в блокноте, что подарила мне мама. Они не успокоились на этом и начали пинать меня, отодвигать стул от парты, скидывать с него. Я помню как упала и как некоторые одноклассники продолжили пинать меня и как со слезами на глазах сбежала на лестничную площадку, прячась под ней. Ко мне подошла девушка, старшеклассница, она помогла мне, наорала на класс и пожаловалась учительнице. Та покивала и собрала дневники у них, но так ничего и не написала. Я помню как забыла портфель в классе после школы и вернулась за ним и услышала, как Зинаида Максимовна рассказывает эту историю другим учителям. Они смеялись. Я знала, что она нехороший человек и молча забрала портфель, выходя из класса. После этого на дни рождения я в школу не ходила. Я помню ещё один случай, в пятом классе. У нас был урок литературы, замена и мы ждали учителя. Тот опаздывал. Я помню, как ко мне начали подбегать одноклассники и пинать меня, крича: «Сгинь Сатана, изыди в ад!». Я терпела совсем немного, в итоге не сдерживаясь и побежала за ними, крича: «Что я вам сделала? За что вы так со мной?». Это был мой первый нервный срыв. Учительница и родители моих одноклассников уговаривали мою маму, чтобы та сводила меня к психологу. Я помню как вышла к ним и сказала: «Это не меня нужно к психологу, а вас и ваших детей. Пусть научит вас как нужно воспитывать ребёнка, раз вы настолько безмозглые. И не смейте мне что-то говорить, про психическую нестабильность — это ваши дети сделали со мной, а значит это ваша вина! Держите своих мутантов на поводке, раз не справляетесь с воспитанием!» — и я, схватив маму за руку, вышла из класса. После этого я перестала улыбаться в школе, мечтая испариться.