Ты никогда меня не убьешь

      Сегодня.       Это Яширо пообещал себе, острым лезвием срезая с яблока тонкую кожуру. Она собиралась в закрученную красную спиральку. Он повторил это слово про себя и незаметно улыбнулся, будто услышал только ему понятную шутку. Сквозь пальцы он взглянул на юношу, что сидел на постели. Мальчик не смотрел на него в ответ, только прислонился спиной к изголовью и глядел в окно, наблюдал, как не спеша прячется за горизонтом солнце. Желто-огненные лучики путались в его темных, чуть отросших волосах, и Яширо отвернулся, боясь ненароком порезаться.       Пустота в его груди ни на миг не замолкала, ее шепот и холодное дыхание звоном раздавались в ушах вместе с каждым ударом сердца.       Спустя пятнадцать невыносимо долгих, мучительных лет он, наконец, со всем покончит.       Сегодня он убьет Фуджинуму Сатору.       Эта клятва проносилась по венам вместе с кровью и заставляла его дышать полной грудью. Она залезала куда-то под ребра, заполняла теплом зияющую где-то глубоко внутри дыру. Яширо сумел погасить яркую искру в глазах Сатору, но этого было недостаточно. Мальчишка оставил незаживающие шрамы в его душе, расцарапал ее дерзким взглядом и пронзительным криком. И не важно, как сильно он пытался сопротивляться, как сильно гневался — даже когда его руки безвольно тянулись к шее какого-то ребенка, желая убить, забрать жизнь — с той самой ночи Яширо не мог выкинуть этот звонкий голос из головы.       Он провел бесчисленное количество дней в своем доме, в четырех стенах, сосредоточив все свои мысли на одном времени, месте, имени. Искал ответ более ясный и значимый, чем просто одиннадцатилетний ребенок, который однажды не захотел умирать. Нечто прекраснее, чем воспоминание о задыхающихся в банке с водой хомяках. Но ничто не помогало найти ему ответ правильнее; ответ, который он и так знал.       За все это время они оба так и не сдвинулись с места — недели и года прошли мимо, так и не дав им сделать вперед ни единого шага. Они только изувечили друг друга, перестали существовать, утопая в пустынной вечности.       Но сегодня с этим будет покончено раз и навсегда.       Дочистив яблоко, Яширо чуть дернул кистью и посмотрел, как пестрая кожура упала в мусорное ведро. С фруктами было куда проще, чем с людьми. Они хотя бы не скулили, как недоношенные щенки.       — Сатору, ты голоден?       Его бывший ученик наконец взглянул на него; его лицо было абсолютно нечитаемым. И это показалось Яширо странным. Конечно с тех пор, как мальчик очнулся месяц назад, он вел себя осторожно, изо всех сил пытаясь привыкнуть к миру, который незамедлительно обрушился на него. Но при этом Сатору всегда говорил открыто. Да, медленно, каждый раз немного неуверенно — но в нем постоянно горело желание учиться, чтобы заполнить пробелы в потерянной памяти.       Однако сейчас он просто подозрительно молчал и не мигая смотрел, как Яширо нарезает яблоко на кусочки. Тот, поддавшись какой-то спонтанной мысли, разрезал напополам пару долек и вырезал в них маленькие лунки, отчего они стали похожи на ушки. Из одного яблока получилось несколько зайчат. Последним штрихом были разноцветные шпажки. Он вонзил их в фигурки, и прозрачный сок потек из мякоти словно слезы. Мужчина опустил поднос на тумбу возле больничной койки и снова тихо позвал:       — Сатору?       Юноша смотрел на разрезанный плод долго, едва моргая, как вдруг взгляд ясных голубых глаз встретился с черным прищуром. Яширо ощутил, как дрожь разрядом молнии пробежалась вдоль позвоночника. Эти глаза смотрели жестко, остро, и ему показалось, что его поймали в ловушку, что он попал в шторм, от которого невозможно спастись.       Этот шторм принес с собой воспоминания о холодной ночи, темной машине, снегопаде. Вернул его в тот миг, когда лазурные глаза неистово горели, а маленькие ладони вцепились в сломанный замок. Мальчик глотал ледяную воду, пронизывая морозными иглами легкие. Яширо хотелось так же. Попробовать, почувствовать. Хотелось тонуть до тех пор, пока не будет сил дышать; пока все, что останется, — смириться со смертью и погружаться на темное дно все глубже и глубже.       Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Сатору ответил. Его голос звучал решительно. Как звучал лишь однажды.       — Я называю это Возрождением.       Яширо удивленно приподнял бровь, вытирая липкие ладони о платок.       — Когда у меня не получается спасти кого-то, — продолжил Сатору, глядя своему бывшему учителю прямо в глаза, — мне дается шанс вернуться в прошлое. И все исправить.       Как будто настоящий гипноз. Яширо кратко усмехнулся, бусинки пота пробежались по его шее.       — Это идея для какой-нибудь новой манги?       Он не раз видел его наброски в блокноте. Каждый раз у них была одна и та же тема: на свете существует некий герой, готовый сражаться с врагом, вставшим на пути.       Сейчас Сатору был похож на одного из придуманных им же героев: глаза сузились и все тело напряглось, как у тигра, вышедшего на охоту. Но при этом он не двигался, только смотрел, не отрывая взгляда от лица мужчины. Тишину палаты нарушал лишь монотонный писк сердечного ритма, который мало-помалу учащался.       — Нет. Это объяснение.       — Но чего?       Сатору сжал в кулаках светлую простынь, а в выражении его мелькнуло что-то неопределенное. Мальчик будто парил над обрывом и никак не мог найти решение, которое не столкнет его в бездну. Но оно пропало так же быстро, как и появилось: ладони разжались, а губы перестали дрожать.       — Того, откуда я знаю, что ты собираешься подменить лекарство Куми перед ее операцией, — твердо сказал он. — И что затем хочешь столкнуть меня с крыши.       На мгновение Яширо забыл как дышать.       Он неотрывно смотрел на хрупкого, разбитого, слабого человека перед собой; на того, кто прямо сейчас прожигал его насквозь одними глазами. Мужчина почувствовал, как крупицы снега оседают на кожу; услышал бурлящую позади реку. Больничные стены и крохотная палата разом обрушились, треснули, как дешевый картон. Во всем мире остались лишь они вдвоем. Он и Сатору, сидящий на светлой постели как в белоснежном сугробе на самом краю пустынного берега.       Сделай это прямо сейчас. Пальцы Яширо задрожали и сжались в кулаки. Нож все еще был в его ладони. Всего лишь один взмах, никакой лишней возни, порез — и все, прекрасная алая кровь прольется к его ногам.       Он набросился на Сатору совершенно внезапно. Тот врезался спиной в стенку позади, его плечи поникли, а затем тонкое, худое тело вжали в мягкие подушки. Но на убийцу он продолжал смотреть по-прежнему смело.       — Я ведь уже сказал, — тихо прошипел он. — Я знаю твое будущее, Яширо.       От знакомых, потрясающих ум слов мужчина замер, сердце в груди неистово забилось.       Где-то в глубине души Яширо мечтал услышать эти слова вновь. С тех самых пор, как Сатору открыл глаза, фантазии в голове, словно старые киноленты, показывали ему одно и то же: воспоминания возвращаются в сломанную память юноши, как дикое, бурлящее течение зимней реки, в которой он тонул пятнадцать лет назад. Каждую клеточку тела наполнил блаженный адреналин, пока одну руку он сжимал на железном изголовье, а другую — на бирюзовом воротнике Сатору, скрывающем его хрупкую шею.       — Так вот, о чем ты говорил? — спросил Яширо. Его голос понизился, на губах расцвела ухмылка. Он чувствовал, как крупно колотило все его тело, как трясся кулак, который сдавливал едва ли не чужое горло. Сатору рвано выдохнул, когда его с силой дернули на себя, заставляя сесть, длинные его пальцы вцепились в крепкое запястье убийцы. Они были так невозможно близко, что мужчина мог видеть собственное бешеное, неконтролируемое выражение в широко распахнутых синих глазах. — Ты видел мое будущее этим своим Возрождением?       Без того горящий взгляд Сатору вспыхнул еще ярче — с вызовом. Голос его, хриплый, удушливый, прозвучал удивительно спокойно:       — Да.       Сквозь губы Яширо вырвался ему самому непонятный, надтреснутый, сухой звук. Его плечи крупно затряслись, грудь часто вздымалась. Все тело колотило от смеха, сил удерживать Сатору не осталось; он отпустил мальчишку, и тот повалился на кровать.       Это было так... так невероятно безумно, а еще...       А еще настолько же ужасно правильно. Сатору всегда был на шаг впереди, на что не способен ни один ребенок в его возрасте. Он спас всех, на кого охотился Яширо, брал их за руку и уводил прочь от убийцы. Не мог поступить иначе, потому что знал, что тогда может произойти; потому что он видел будущее своими собственными глазами.       Значит, ответ, который Яширо искал так много лет, был настолько нелепым? Ему казалось, что прямо сейчас над ним смеялся сам бог, и мужчина попросту не мог не засмеяться вместе с ним.       — Думаешь, я сошел с ума, — сквозь зубы прорычал Сатору, приподнимаясь на локтях.       — Ох, Спайс. — Яширо глубоко вздохнул, и на его губах растянулась довольная улыбка. — Совсем наоборот.       Всего на долю секунды что-то отразилось на лице Сатору: удивление, понимание или облегчение. Юноша собирался что-то сказать, но резко замер. Рот его сжался в тонкую полоску, когда дверь в его палату вдруг открылась. Они оба повернулись к медсестре, застывшей в дверях с кипой каких-то бумаг, которые она прижимала к груди.       Девушка молча переводила взгляд то на Сатору, то на Яширо, пока ее глаза все же не остановились на старшем мужчине.       — Нишизоно-сан, — робко начала она, — боюсь, что часы посещения Фуджинумы-сана закончились.       — О, — с напускным изумлением воскликнул тот, прячась за привычной маской человека по имени Нишизоно Манабу: скорбящего вдовца, почтительного наставника, уважаемого политика. Он тряхнул рукой, взглянул на часы — подарок от давно умершей жены, на котором была выгравирована их годовщина свадьбы — и оглянулся к мальчику. — Уже так поздно. Прости, что задержал, Сатору.       Спайс подозрительно посмотрел в ответ и наконец опустился обратно на постель.       — Все хорошо, сэнсэй.       От того, как Сатору это произнес, дрожь, казалось, прошлась даже по костям, и Яширо почувствовал, как уголки губ вновь начинают подрагивать. Он заставил себя успокоиться, выдавить из себя мягкую, отцовскую улыбку.       — Завтра увидимся.       Пульс на кардиомониторе разом подскочил, но спустя короткое мгновение опять пришел в норму.       — Я буду ждать.       Яширо прикусил изнутри щеку, чтобы не засмеяться. Так непреклонно. Подкупающе, если даже не очаровательно. Он быстро собрал свои вещи — пальто, шляпу, перчатки — и последний раз кивнул своей жертве, запертой здесь как в клетке. Проскользнув мимо медсестры, мужчина скрылся за дверью.       «Сегодня» тоже может немного подождать.       Сатору вел себя совершенно спокойно по отношению к человеку, который пытался его убить.       Яширо пришел на следующий день, как и обещал. В руке у него был пластиковый стаканчик с горячим шоколадом. Сатору лишь нахмурился, но ничего на это не ответил. Они не здоровались друг с другом, не разговаривали. Мужчина даже не снял перчаток, входя в его палату и пересекая маленькую комнатку всего парой шагов. Он остановился возле больничной койки и с милой улыбкой любезно протянул напиток юноше.       — Давай прогуляемся, Сатору.       Голубые глаза неотрывно смотрели на него, но затем мальчик глубоко вздохнул и сжал в руке обжигающий стакан.       — Мое кресло в шкафу.       Подхватив молодого человека под колени и плечи, Яширо помог ему осторожно пересесть на инвалидную коляску. Он закутал его в теплый плед, мягко касаясь худых бедер и тонких рук. Все это время Сатору только сосредоточенно наблюдал и ни разу не отстранился. Теплый пар поднимался вверх из стаканчика, который он крепко сжимал в ладонях.       Яширо был совсем не уверен, чего ему стоило ожидать. Сатору прекрасно помнил, кто он и что пытался с ним сделать. Даже когда некоторая нервозность и напряжение из-за их близости витали в воздухе, мальчик совсем не выглядел испуганным. Казалось, что ему было абсолютно все равно, что его забирают из палаты, где он был в полной безопасности; где в любую секунду могли появиться медсестра или лечащий врач. Яширо обдумал это, заправляя махровую ткань за острые плечи и укутав от холода ноги.       Сатору тихо поблагодарил его, утопив едва слышимые слова в горячем напитке. Мужчина взялся за ручки и вывез кресло в коридор. Между ними повисло обоюдное молчание, они молча проходили мимо многочисленных дверей, скрывались за поворотами и дверьми лифтов словно призраки. Невидимки.       Ты можешь сделать это прямо сейчас. Никто не увидит. Это будет легко и просто.       Тишина вокруг звенела до тех самых пор, пока перед ними не разъехались стеклянные створки автоматических дверей у выхода. Их встретил прохладный осенний ветер. Спайс поежился, по его хрупкому телу пробежалась дрожь. Яширо дал тому потеплее закутаться в плед и только тогда вывез коляску из больничного корпуса.       Мир со всех сторон окрасился в яркие желто-красные тона, как ему и положено осенью, а колкий воздух бодрил, оседая в легких. С деревьев слетали разноцветные увядающие листья, и их тут же подхватывали ласковые вихри ветерка. Редкие веточки хрустели под колесами. Это был единственный звук, нарушающий столь долгое безмолвие.       Первым его прервал Яширо, так и не остановившись и продолжая шагать дальше.       — В тот день ты уже знал, кто я, Сатору?       Молодой человек не обернулся; голос его звучал спокойно и мягко:       — В машине? — спросил он, и мужчина согласно хмыкнул. — Нет. Знал лишь, что убийца находился где-то в городе.       Гордость легким прибоем накрыла Яширо с головой. Даже путешественнику во времени было не под силу поймать его. Но еще больше он почувствовал свободу. Он не знал, что будет делать, если все вчерашние слова оказались бы сложной уловкой. Если Сатору сам так охотно лез на рожон, сам решился утонуть в той реке, как какой-то мученик, которого вели на казнь. Эта мысль не давала ему спать, заставляла расхаживать по комнате взад и вперед и думать, думать, думать. Если это все ложь, значит...       Но нет. Напряжение и неуверенность, сводившие плечи, постепенно испарялись, и Яширо просто ответил:       — Понятно.       Они двигались вдоль узких, петляющих дорожек, а редкие, согнувшиеся от холода встречные торопились обратно в теплую больницу, даже не взглянув на них. Лицо мужчины, щеки и нос немного покалывало.       — Ты сказал, что знал, что я планировал убить Куми. — И тебя. — Значит ли это, что у меня получилось?       — Нет.       Яширо замедлился, а затем и вовсе остановился. Сухие листья громко зашелестели под его ногами.       Пустой стаканчик от шоколада давно покоился на коленях Сатору. Мальчик сложил ладони и тер их друг о друга, тщетно пытаясь согреться. Тонкие пальцы заметно подрагивали, а светлая кожа покраснела. Он говорил по-прежнему тихо:       — На самом деле я уже ловил тебя. В первый раз.       В первый раз?       — Тогда я не особо это понял, — честно признался Сатору. — Я победил тебя. Всех спас. Но когда смотрел, как тебя, закованного в наручники, уводят, время вдруг вернулось обратно.       Юноша чуть запрокинул назад голову и прикрыл глаза, чтобы через краткий миг встретиться взглядом с посеревшим небом.       — Я пытался снова и снова. Десятки раз, — пробормотал он, выпуская изо рта серебристое облако пара. — Но ничего не получалось. Возрождение всегда возвращало меня назад.       Смешок сорвался с губ Сатору, но в его словах не было ни капли иронии:       — Однажды я даже подумал: «Быть может, он и впрямь должен убить меня?» — Ладони Яширо с силой сжались, черная кожа перчаток скрипнула по металлу. — Поэтому я позволил тебе и это. Однако даже это не сработало.       Представить Сатору сдавшимся, побежденным, отдавшим всю свою волю в руки Яширо — настолько неправильно, что от этого воротило, приводило в бешенство. Это было больше похоже на утешительный приз, оскорбление. Черные глаза сузились; мужчина с шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Не было никакого смысла, если Спайс не станет бороться, сопротивляться в ответ.       — Я помог Каё, Хироми, Айе, Куми — и даже маме. Но этого было мало, — тем временем продолжал Сатору. — Я спрашивал себя, кого же я не спас. Кого я оставил позади. — Он замолчал, бездонные голубые глаза опять закрылись. — Поверить не могу, что мне понадобилось так много времени, чтобы понять это.       Яширо заставил себя молчать, затаив дыхание, и просто смотреть. Запоминать, как порывы ветра взлохмачивают темные, без того непослушные волосы мальчишки. Паучьи нити, путаясь, тянулись к его макушке и узелком обвивали горло.       Ты можешь. Еще не поздно. Нужно просто...       — Если бы я вовремя остановился и хорошенько подумал, ответ был бы очевиден, — отчетливо произнес Сатору. — Ведь убийства — лишь симптомы проблемы. Не причина.       Мужчина неотрывно смотрел на паутинку, его пальцы болезненно вцепились в ручки кресла.       — О чем ты, Сатору?       И только тогда Спайс обернулся к нему. Черные глаза Яширо утонули в его чистом, синем как ночной небосвод взгляде.       — О том, что я здесь, чтобы спасти тебя, Яширо Гаку.