Какими мы были

Примечание: В эту Королевскую гвардию входят Герольд Хайтауэр, Эртур Дейн, Джейме Ланнистер, Джонотон Дарри (которого автор решил не убивать), Ричард Лонмаут (вместо погибшего Ливена Мартелла), Освелл Уэнт и Барристан Селми. — Разве Вы не потеете, когда Ваши волосы распущены? — спросила королеву одна придворная дама. Джейме был достаточно близко, чтобы услышать это, и достаточно скучал, чтобы обратить на это внимание. — Нет, не слишком, — ответила Лианна с улыбкой. — Я совершенно привыкла к этому. — Она всегда делала это с улыбкой. Джейме находил, что это приводит в бешенство. Дама и её подружка наморщили свои носики. — А Ваше платье? Не слишком оно тяжёлое для такой погоды? — Может быть, немного, — ответила она. — Но оно из дома. — Север, должно быть, ужасен! — воскликнула одна из дам с гримасой на лице. Это совсем не украсило женщину. — Можешь ли ты представить себе, что можно так одеваться?! — спросила другая, состроив такое же лицо. Джейме чуть не засмеялся над их почти идентичным отвращением. — Как ужасно! Они неприлично захихикали, присели и пошли прочь, как будто произошло что-то ужасно забавное. Королева по-прежнему улыбалась. Это был обычный день при дворе для Джейме и королевы, которую он сопровождал. Случай, который произошёл только что, тоже был самым обычным. Придворные часто вели себя с ней жестоко, осуждая в ней всё, а она только безмятежно улыбалась. Какой-нибудь лорд мог произнести непристойный комментарий, а леди — раскритиковать её платье, и Джейме молчал и смотрел, как под внешней стороной она страдала от этого. Он почти жалел бедняжку, но не настолько, чтобы забыть свои обязанности и прийти ей на помощь. Это будет идти против планов его отца. Он платил придворным за жестокое поведение с королевой не для того, чтобы его сын вмешивался, спасая её. Таким образом, Джейме стоял, смотрел и узнавал. Он узнал, например, что Лианна презирает двор и все его интриги; что она думает, что все придворные неискренни и жестоки. Джейме доставало проницательности, чтобы замечать её глаза, наполненные слезами, когда она покидала детский приют; её руки, прижатые к сердцу и животу, как будто в этих точках её глодала острая боль. Он узнал, что она была энергичным существом, легко впадающим в страсти и поэтому с трудом сдерживавшимся от необдуманных поступков, подавляя свою натуру в публичных местах. Однако своё наследие она не умерила: она одевалась, как северянка, говорила, как северянка, и молилась, как северянка; но перед всеми ними она вела себя как любезная южная леди, что, впрочем, не помогло ей завоевать никого из них. Но, пожалуй, самым плачевным обстоятельством для королевы было то, что на её старания понравиться двору тот отвечал ей холодным пренебрежением. — Сир Джейме! — крикнула ему Лианна. Он не предпринял никаких усилий сдвинуться с места, как обычно, заставляя её назвать его имя несколько раз. — Сир Джейме, — снова сказала она; он остался на месте, подавляя ухмылку. Она уже смотрела на него, приказывая ему и голосом, и глазами. — Сир Джейме, проводите меня в мои покои. Я нехорошо себя чувствую. — Тогда Джейме оторвал ноги от пола, медленно и тяжело подходя к ней, заставляя её ждать. Он всегда делал так в надежде разозлить её, чтобы она показала свой гнев в публичном месте и тем унизила бы себя. После этого Рейгар будет бранить её в её покоях, а Джейме побежит к Серсее рассказать ей эту замечательную новость. В конце концов, они зашли внутрь; Джейме отставал от нетерпеливой королевы. Её юбки двигались в стремительной суматохе, пока она не подобрала их, чтобы позволить себе идти быстрее. Джейме мог видеть только её спину, но чувствовал ярость, излучающуюся от неё в виде жара, заставляющего потеть его шею и увеличивающего его горечь. Она вдруг остановилась в пустом коридоре и уронила юбки. Джейме тоже встал и стал смотреть на неё. — Я — Старк из Винтерфелла! — вскрикнула она, закрутившись и пронзая его бешеными стальными глазами. Её красные губы изогнулись в злобном рычании, и Джейме подумал, что сейчас она очень похожа на зверя, дикое существо. — По какому праву они шутят и смеются надо мной? Разве они не знают, что волк может укусить; что волчица быстрее их? — Её голос чуть не треснул на этих словах, но в них всё ещё была обида. Двор расстроил её, решил он, и её ярость обнажилась перед ним. Увидеть её в таком гневе покоробило его, но он не позволил нарушить свою маску безразличия. — Я — их королева! Я требую от них уважения! Заставьте их! — Она сжала кулаки и сузила глаза, глядя на него. — Заставьте их уважать меня! — Джейме молчал и наблюдал, как затухает пламя ярости и она возвращается в спокойное состояние. Она опустила глаза и прошептала: — Мои извинения, сир Джейме. Ему потребовалось собрать все силы, чтобы сдержать улыбку, хотя он вовсе не находил это смешным. Он просто знал, что Серсея, несомненно, сочла бы забавным увидеть дико кричащую королеву, после чего та столь пассивно поддастся судьбе, определённой ей их отцом. Что касалось Джейме, он не испытывал по этому вопросу никаких чувств. Он был её стражем и свергателем одновременно, и на этом всё. Они шли остаток пути молча, и он наблюдал за ней сзади, как она ссутулилась с несчастным видом. Они дошли до её покоев, и Лианна взялась за ручку двери, чтобы открыть её, но остановилась, глядя в пол и положив руку себе на талию. — Спасибо, сир Джейме, — пробормотала она и скрылась в своём святилище. Губы Джейме дрогнули, и он чуть не сказал: «Не стоит благодарности».

_________________________________

Джейме откинулся на спинку большого кресла среди своих названых братьев. Здесь были сир Барристан, сир Освелл и сир Ричард; все трое потягивали вино из бокалов. Они были тихой компанией, за исключением сира Ричарда Лонмаута. Он был, пожалуй, самым шумным из них всех, питающим пристрастие к выпивке и не боящимся высказывать своё мнение, независимо от его уместности. Джейме находил своего рода утешение в торжественности рыцарей Королевской гвардии, и поэтому думал о сире Ричарде, заменившем сира Ливена после его смерти на Трезубце, как о чём-то неприятном, и надеялся, что вскоре после его посвящения в гвардию тот научится вести себя, как его побратимы. Но этого так и не случилось, и Джейме молча едва его выносил. Он подумал о Серсее: всё ли ещё она в в своих покоях и что он скажет ей сегодня. Джейме редко делился с ней откровениями о королеве, не приносящими ему от его требовательной сестры никакого тепла. Возможно, тираду королевы она сочтёт интересной, но он уже слышал, как она отчитывает его за то, что не обнаружил ничего нового. «Что мне до её чувств?», спросит она, очаровательно нахмурившись, и Джейме покрыл бы её лицо поцелуями. Если он не угодил ей в одном деле, то попытается в другом. — Эртур намедни был сердит, — хмыкнул Ричард в другом конце комнаты, исказив морщинистое лицо в гримасе. — Скорее всего, что-то с королём. С тем, как он расстроен, можно подумать, что он поссорился с любовником, а не со своим королём. Ха! — коротко издал он, позабавленный собственной остротой. — Какой дорниец не сердится? — ответил Джейме с тенью улыбки, играющей на губах. — Эртур всего лишь такой же, как его народ. — Ба! — брезгливо воскликнул сир Ричард. — Они злятся из-за ничего. Королева — ничто рядом с нашим королём. Они не должны обращать на неё внимания. — Вы забываете, кто ей предшествовал. Принцесса Элия, настоящая леди, сир Ричард, до самого конца, — сказал сир Барристан с предостерегающим оттенком. Барристан также имел пристрастие к дорнийцам; то, что так очевидно. Среди братьев часто размышляли, была ли у него возлюбленная-дорнийка, хоть и все они знали, что у сира Барристана не было женщин. Тем не менее, в его глазах было тусклое пламя, показывающее, что он мечтал об этом сотню раз. Джейме узнавал это пламя, понимал его, так как чувствовал его в своих глазах уже много раз. — Да, да, была, — нехотя смягчился сир Ричард. Джейме смотрел, как этот дурак опрокинул в себя очередной кубок вина, стекающего по его подбородку тоненькой багрово-красной струйкой. Он улыбнулся, нимало не развлечённый этим. Но всё же в разговоре была правда, которую Джейме не мог отрицать, и некоторый юмор тоже. — Но наша нынешняя королева столь любезна и любима всеми, — язвительно сказал он, поднимаясь с кресла.- Семеро да хранят её. Лонмаут рассмеялся, хотя он был единственным, кто это сделал. Освелл издал приглушённый звук, а Барристан неодобрительно нахмурился. Из всех королевских гвардейцев только они двое имели толику привязанности к северянке, хотя чувства Освелла были более болезненными. В конце концов, он любил её и не делал никаких усилий, чтобы скрыть это. — Как королева, сир Джейме? — спросил Барристан, всё ещё нахмуренный. Джейме хотелось засмеяться над его чопорным поведением. — Плохо, — ответил он честно, но с дразнящей улыбкой. — В обоих своих завоеваниях: как при дворе, так и в спальне. Кажется, ей не удаётся победить. — Он вспыхнул улыбкой, гордый своей шуткой. Королева действительно, казалось, была неудачлива с двором, который не любил её, и с мужем, который редко занимался с ней любовью. Он всё реже и реже за последние несколько лун слышал её страстные стоны, что сильно порадовало Серсею, когда он сказал ей об этом. — Не будь пошлым, — предупредил его Барристан, как отец — озорничающего сына. — Она всё ещё твоя королева, а ты — её страж. Прояви какое-то уважение. — Вы правы, сир Барристан, — сказал Джейме с наигранным вздохом. — Возможно, мне следует относиться к волчице любезней, чтобы она не укусила. — Молюсь, что она так и сделает и тем поставит тебя на место, — ответил рыцарь, всё ещё хмурившийся. Джейме заметил, как Освелл плотно закрыл глаза, затем открыл их снова и посмотрел на бокал, будто чем-то сильно опечаленный. Джейме задался вопросом, что эти двое видели в ней. Она была красива, да, одарена какими-то дикими, неукротимыми манерами, которые мужчины надеялись приручить в постели. Но было множество женщин с длинными тёмными локонами и светло-серыми глазами; и, конечно, больше, чем несколько, обладающих телом, как у неё, кажущимся худым и мускулистым. Джейме не думал, что Рейгар был настолько поверхностным, чтобы увлечься этим, хотя Барристан и, может, Освелл, и бедный мёртвый Роберт, несомненно, поколебались этим. Всё-таки у короля уже была в постели красавица, когда он взял туда девочку, и она была солнцем, в то время как его новая возлюбленная — просто волчонком. Дракон и солнце хорошо действовали вместе. Дракон и волк значили определённое отчаяние. Это ничего не значило для Джейме. В его глазах была только одна женщина, его прекрасная львица, чьи волосы сияли, подобно полированному золоту, а зелёные глаза сверкали, словно изумруды на солнце. Гибких изгибов её стройного тела и её мягких розовых губ было достаточно для него, чтобы сойти с ума от желания. Мысли о ней бросили его в жар, и Джейме вдруг обнаружил, что ему невыносимо находиться в одной комнате с тремя усталыми мужчинами. Он было сдвинулся, чтобы уйти, но тут зашёл другой рыцарь. Это был сир Эртур, глядящий ожесточённо и презрительно, с морщинками в уголках рта, которых Джейме у него никогда не видел. Но даже в таком состоянии сир Эртур внушал ему уважение. Он обожал его; не желал ничего, кроме как быть похожим на него, словно мальчишка, восхищающийся своим любимым героем. У него пошли мурашки, когда он вспомнил о Рассвете Эртура, покоящемся на его плече, тяжёлом от стали и славы, которым его посвятили в рыцари. Эртур тогда светился и сиял ярко, как звезда своего Дома. Сегодня он потерпел неудачу и изо всех сил пытался вспыхнуть. Джейме наблюдал, как Эртур потянулся за кубком, приложил его к губам, и поставил обратно. Все в комнате сразу затихли, и все глаза устремились на угрюмого рыцаря, который изо всех сил сдерживался. — Я устал от всего этого, — тихо сказал он, но казалось, что его голос прогремел на всю комнату. — Король, он… — Его глаза остановились на сире Джейме, и он вытянул рот в жёсткую линию. Джейме моргнул, обеспокоенный, но ещё больше — запутавшийся. Тёмные глаза рыцаря, казалось, сверлили его, осуждая и вынося приговор без намёка на произнесение. Эртур развернулся и вышел за дверь; Джейме последовал за ним. — Эртур! — воззвал он к нему в надежде заставить его остановиться. Он идёт, но кажется, что движется так быстро, осознал Джейме. Он превратился в белое пятно перед его глазами. — Эртур, подождите… — Рыцарь остановился, и Джейме едва не врезался в него. Быстрым движением Эртур схватил его за запястье, достаточно крепко, чтобы причинить боль. Джейме не поморщился, не желая показаться мягким перед этим образцом рыцаря. — Противная фамильярность — это семейная черта? — зашипел на него Эртур с внезапно запылавшими тёмными глазами. — Называйте меня сиром, Ланнистер, как Вы всегда и делали. — Да, сир, — пробормотал Джейме, стараясь, чтобы его голос не дрожал. Внезапная грубость со стороны сира Эртура сбила его с толку и напугала. Он не был холодным человеком, потому как мог быть тёплым и показывал эту теплоту Джейме во многих случаях, рассматривая его больше, чем названого брата; скорее, как родного. Он не имел такой связи даже со своим искалеченным братом Тирионом, хотя отсутствие их контакта могло быть этому причиной. Эртур отпустил его руку, продолжая сверлить взглядом. — Ты охраняешь королеву, — уже не так жёстко сказал он. — Твой отец сидит в Малом совете, но ты охраняешь королеву. Твоя должность не позволяет тебе иметь амбиций, и твоя работа столь же проста, сколь и решающа. — Он выпрямился, возвышаясь перед ним чуть не великаном, и смотрел на него сверху вниз сквозь сузившиеся глаза. Джейме мог только стоять молча и в страхе. — Я служил трём королевам, сир Джейме, но прежде королевы я служу королю, так же как служил принцу прежде королевы… или прежде короля. Ты заботишься о них больше, чем о себе самом или о своей семье, так как они важнее этого. Именно поэтому мы принимаем клятву не наследовать ни земель, ни титулов; не брать женщину, не заводить ребёнка. Это так для тебя, сир Джейме? — Конечно, — слабо сказал Джейме, надеясь скрыть следы лжи в голосе. Он мог бы прожить всю жизнь без земель, титула или детей, но умрёт без женщины — только одной, прекрасной своей красотой. Но он не скажет об этом сиру Эртуру. — Тогда запомни, что я тебе сейчас скажу. Если что-то навредит королеве, вина за это ляжет на твои плечи. — На Джейме нахлынул нежеланный образ обугленного тела Элии Мартелл на руках у Рейгара, и он едва вытолкнул его из головы. — Ты будешь нести груз вины всю оставшуюся жизнь, пока он не придавит тебя в один прекрасный день. Не имеет значения, испытываешь ты к королеве любовь или нет. Ты охраняешь королеву, и охраняешь хорошо. — Сир Эртур шагнул вперёд и встал так близко к Джейме, что тот мог видеть поры на его смуглой коже. — Я достаточно ясно выражаюсь, сир Джейме? — Да, сир, — ответил Ланнистер, пытаясь придать словам силы. Рыцарь покинул его, прежде чем дальнейшие слова успели слететь с его губ, оставив Джейме одного в затенённом коридоре с головой, полной мыслями. Зачем он сказал мне это, спросил себя Джейме, стремясь найти разгадку. Что он знает? Сир Эртур отказался от должности стража королевы — что ему за важность, как выполняет эту работу Джейме? Кроме того, он не сделал ничего, чтобы навредить королеве; возможно, он причиняет ей неудобство, не заботясь помочь ей спешиваться с лошади, и, возможно, бездействует, когда придворные открыто нападают на её честь; но всё это были мелочи, которых сир Эртур, конечно же, не замечал. У королевы нет таких отношений с рыцарем, чтобы она могла высказаться против Джейме; может, несколько лет назад такое могло быть, но не сейчас. Смерть Элии изменила это. Ещё не оправившись, Джейме отправился искать прибежища в комнате сестры, где, возможно, она бы успокоила его своими поцелуями, а после — отрадой объятий. Ты заботишься о них больше, чем о себе самом или о своей семье, так как они важнее этого, напомнил ему голос Эртура. Всё-таки это никогда не будет верно. Для Джейме она была единственной, кого стоило защищать. Королевы могут слабнуть и умирать под его опекой, и его могут за это вышвырнуть из Королевской гвардии, но ему всё равно. Была Серсея, и только Серсея.

_______________________________

Джейме стоял возле покоев короля, как обычно ожидая королеву. Ночью Серсея была с ним страстной после его рассказа о тайной истерике Лианны. Она так злобно улыбнулась, приписывая эту вспышку своим собственным проделкам, хотя они оба знали, что это дело рук их отца. Тем не менее, Джейме позволил ей упиваться своим триумфом, чтобы получить её. Дверь открылась, и на пороге появился Рейгар, великолепный в роли короля. Когда его фиалковые глаза опустились на него, Джейме склонился в глубоком поклоне. Он едва мог удержаться, чтобы не пасть перед ним ниц, когда один вид короля вызывал в нём непоколебимую преданность. — А, сир Джейме, — обратился к нему могучий голос. Джейме оставался согнутым в поклоне, пока мягкая рука не потянула его вверх. — Один из твоих братьев может занять сегодня твой пост. Королева, скорее всего, не выйдет из покоев. Она нехорошо себя чувствует. Нехорошо чувствует? Джейме вспомнил, как днём ранее она жаловалась на это, но он не думал, что это серьёзно. — Могу я спросить, что беспокоит её, Ваша Светлость? — спросил, любопытствуя, Джейме. — Ничего больше, как утреннее недомогание. Она ещё и прошлой ночью не спала. — Король тепло улыбнулся. — Кажется, ребёнок уже силён. Ребёнок? Джейме обдумывал, сбитый с толку. Он, конечно, не имеет в виду… Король, казалось, почувствовал его любопытство. — Молюсь, сир Джейме, что Вы никому не скажете. Королева пока не желает раскрывать свою беременность. Джейме спокойно кивнул, хотя эта новость удивила его. — Хорошо, Ваше Величество. Молюсь, чтобы она быстрее поправилась. Рейгар кивнул и пошёл своей дорогой. Как только он исчез из поля зрения и его мыслей, его голову тут же заполнила Серсея. Я должен рассказать ей, настоятельно сказал себе Джейме. Открытие такой щекотливой информации, несомненно, порадует отца и взволнует сестру, ибо это был ещё один шаг на достижении удовлетворения их амбиций. Покидая королевский коридор в поисках Серсеи, он подумал, как она обрадуется возможности сокрушить королеву и сломить её дух. Она будет улыбаться, и смеяться, и целовать его за столь эксклюзивное известие, и в эту ночь он будет чемпионом её сердца. О чём Джейме не думал, так это о том, что будет на следующее утро, когда его сестра спешно переоденется и пойдёт доставать лунный чай, чтобы убить ещё одного невинного ребёнка. Он нашёл Серсею в садах вместе с несколькими дамами. В своих багряных шелках и с великолепно сияющими на солнце волосами она выглядела так, что захватывало дух. Цветы вокруг неё делали её ещё прекраснее; она была словно сама Дева. Однако у Джейме не было времени восхищаться ею, и он направился к ней. — Серсея, — сказал он ей, коснувшись её плеча. Она повернулась к нему и улыбнулась искусной милой улыбкой. Джейме почувствовал, что тает под её взглядом. — Дражайший брат! — восхищённо выдохнула она. — Где королева? Ты не привёл её с собой? — Мне нужно с тобой поговорить, — сухо сказал он, желая, чтобы другие дамы ушли. Они влюблённо глазели на него широко раскрытыми глазами, полными благоговения и изумления, что приводило его в бешенство. В ответ на его слова лицо Серсеи сделалось серьёзным. Она повернулась к своим дамам, с улыбкой и поклоном попросила извинить её и пошла впереди Джейме. Он последовал за ней, пока она не привела их в тихий уголок сада в тени величественных дубов. Когда оба уверились, что здесь, кроме них, никого больше нет, Серсея заговорила. — О чём? — Её брови нахмурились в беспокойстве, а губы дрогнули, жаждя услышать от него какие-то сведения. Он бы поцеловал её сейчас, но её глаза показывали, что она, скорее, не позволит этого. — Королева беременна, — сказал Джейме, ожидая её ответа. Она могла отреагировать по-разному: страхом, радостью, злостью; или, возможно, она улыбнётся своей холодной улыбкой, показывающей, что на самом деле она вполне довольна. Серсея улыбнулась, затем рассмеялась. Не бурно, как имела обыкновение делать королева, а музыкально, словно в её радости звенела тысяча колокольчиков. Когда она перестала смеяться, на губах её осталась улыбка, тёплая и знающая. — Мне уже это известно, Джейме, — сказала она с последним смешком. Джейме заморгал. — Как? — Он был первым подле короля с королевой. Как она могла узнать раньше него? — Пташка сказала мне вчера вечером, — ответила она. Джейме был всё ещё раздражён, расстроенный своей упущенной возможностью. Он должен был порадовать сестру, а не пташки, порхающие возле королевы, словно мухи. — Не сердись, Джейме, — сказала она, приводя в порядок его чувства, как она всегда умела. — Мне радостнее слышать это от тебя, чем от неё. Джейме всё ещё хмурился. — В таком случае ты уже покончила с этим? Чай, она… — На самом деле Джейме не желал этого знать, но это всё было частью плана, в котором он сам был его неотъемлемой частью. — Нет, пока нет. И ещё нескоро, — загадочно произнесла Серсея, по-прежнему улыбаясь. Она повернулась к нему спиной и протянула руку, коснувшись розы; розовой, как прекрасные губы Серсеи. — Мы планируем сделать кое-что другое, я и отец. — Она сорвала лепесток, и Джейме наблюдал, как он упал на землю, где позже, несомненно, будет затоптан. Серсея обернулась к нему через плечо; зелёнь их глаз встретилась друг с другом. — Хочешь узнать, что именно? Джейме затаил дыхание в ожидании её слов, как бы ужасны они ни были. Он знал, что позже будет целовать её, ибо это означало, что он будет в её планах, и значит, в её мыслях, ещё один день.