Ему сказали, что рано утром Лианна жаловалась на боли мейстеру Винтерфелла, Лювину. Когда он проснулся, она уже была в родильных покоях, поэтому Рейгар, не завтракая, отправился к ним — ожидать снаружи. Хоть его мышцы и были напряжены, но он отказался от стула и остался стоять на ногах, стараясь расслабиться. В полдень он услышал её первый крик — вопль боли — и замер, сжав руки в кулаки, пока из комнаты не донеслись последующие крики.
Рейгар был воспитан, зная, что мужчине, а тем более королю, не место в родильных покоях. Это было местом женщин, предназначенным для их испытаний, в которых никто больше не мог принять участия. Он вспомнил, как подростком шёл мимо комнаты, где его мать давала жизнь его младшему брату и как он сочувствовал ей, но сейчас, когда эта женщина была его женой и той, которую он любил, было совсем по-другому. Он трижды ходил так по коридору в беспокойстве: дважды с Элией и один раз — с Лианной (только с самым последним ребёнком, которого они потеряли — при рождении Джона он не присутствовал, а четверо остальных были просто сгустками крови). Каждый раз беспокойная тревога начиналась с кончиков пальцев и нарастала, пока его сердце не начинало биться, как скаковая лошадь. Он вздрогнул, услышав изнутри вопль. Сейчас будет тишина, а затем — крик младенца, громкий и отчаянный, словно он сдерживал его все девять лун, чтобы сейчас испустить его.
(Рейгар не забудет, как он слышал тишину, тишину, тишину, но не плач, который разрушит её. Эта мысль душила его.)
На этот раз было не так. Рейгар чувствовал спокойствие вместе со странным унынием, поскольку медленно понимал, что усилия Лианны сошли на нет. То была мрачная мысль, но не сокрушительная. Рейгар уже был подготовлен, решившись войти внутрь после этой тишины, пробормотать ей на ухо слова сочувствия и пообещать, что он всё исправит, когда они вернутся домой. Он не поцелует её, если она того не захочет. В таком случае поцелуй будет нежным, неуверенным, любящим, но без похоти.
Затем он выскользнет из комнаты, найдёт утешение в компании Джона и вновь увидит Лианну, когда почувствует, что настало время. Тогда она, может, свернётся рядом с ним или положит голову ему на колени, и, может быть, заплачет. Он загладит её волосы назад, приложит её к груди и извинится по ста причинам. Он подумал, что они могут похоронить ребёнка на Севере, в отличие от пяти других, похороненных в богороще Красного Замка. Лианне это может понравиться. Позже они вернутся в Королевскую Гавань и попробуют заново влюбиться друг в друга. Не такой любовью, как сейчас, в лучшем случае шаткой, но по-настоящему, действительно полюбить, как в начале, через разговоры и простую привязанность, которые перейдут в нечто страстное и сладкое, в чём они смогут найти утешение и радость. Это было бы похоже на начало их отношений. И это было бы прекрасно.
Пришёл слуга и спросил уже в четвёртый раз, не желает ли он сесть на стул. Рейгар махнул ему рукой, как и предыдущим, откинувшись вместо этого на стену напротив двери и спокойно ожидая. Камни были необычайно тёплыми, и у него даже вспотела шея. Он отодвинулся от стены. Затем вспомнил, как читал, или, может, кто-то сказал, что Винтерфелл построен на горячих источниках, и тепла воды достаточно, чтобы согреть здесь каждый серый камень.
Зима близко, всплыл голос Лианны в его голове. Да, она близко, и Старки, кажется, всегда к ней готовы.
Тишина стала внезапной, словно буря. Казалось, внутри комнаты исчезли все звуки, и все его мышцы стянуло в напряжении. Он обнаружил, что считает про себя: раз, два, три, четыре, пять…
Затем раздался тонкий вопль, всего через мгновение перешедший в негромкие крики. Сердце отозвалось в ушах, когда он услышал знакомые звуки ребёнка, хватающего воздух, открывающего свои маленькие лёгкие всему миру, и по слабым, натужным крикам Рейгар понял, что эти лёгкие действительно были маленькими, и, возможно, даже слабыми.
Его первой мыслью было повернуть дверную ручку и войти внутрь, чтобы увидеть, что его уши обманули его, но условности остановили его на полпути. Мужчину вызывают в родильные покои после того, как очистят младенца и приведут мать в более приличный вид. И, хоть Рейгар и дрожал от этого многообещающего шума внутри, но ждал, ломая руки и пожёвывая губу, пока мейстер не открыл дверь и не попросил его войти.
Входя, он пытался выглядеть царственно. Он действительно так выглядел. Но вид перед ним заставил его прекратить притворяться безразличным.
Лианна сидела в кровати; пряди её каштановых волос прилипли к лицу от пота, а усталые глаза были направлены на младенца на её руках, прижатого к груди. У Рейгара спёрло дыхание, его глаза зацепились за ребёнка, завёрнутого в серое, с розовым личиком, розовыми губами, розовыми щёчками, прижатыми к сорочке матери. Он не мог даже выговорить вопрос, крутившийся у него в голове, но на него дали ответ прежде, чем он успел спросить.
— Девочка, Ваше Величество, — сказал мейстер позади него.
Сердце Рейгара ускорилось, бешено забившись в груди. Он облизнул пересохшие губы, медленно направился к постели и опустился на краешек. Лианна не посмотрела на него. Её глаза оставались сосредоточенными на малышке, даже когда Рейгар протянул руки, чтобы взять дочь на руки.
— Лианна, — тихо произнёс он. Его жена не обращала на него никакого внимания. Ему даже показалось, что она крепче взяла ребёнка. — Лианна, — снова попытался он, на этот раз настойчивей. Он беспокоился, седьмое пекло! Ему хотелось прикоснуться к этому розовому ребёночку, подержать и вдохнуть её, чтобы убедиться, что-то, что он видит, не сон, а реальность.
Лианна слегка хныкнула, прежде чем медленно вложить малышку в его руки. Она начала всхлипывать, и он увидел, что она дрожит, как лист на ветру. Он не знал, почему. Рейгар хотел было утешить её, но его отвлекла щёчка, ранее прижимавшаяся к материнской груди, а теперь — к его ладони.
На головке девочки были пучки серебристых волос, бледнее, чем серое одеяло, в которое она была завёрнута — волосы Таргариенов, а не Старков.
Она такая крохотная, подумал Рейгар. Почему это его удивляет? Сколько же времени прошло с тех пор, как он держал на руках ребёнка, такого крошечного, свеженького, с розовым личиком и неоткрывшимися глазами? Целые годы. С тех пор, как родился Эйгон, прошло пять лет. Неужели он был таким же маленьким?
Он слышал, как неглубоко дышала малышка, словно каждый вдох был для неё усилием. Её губы раскрылись, чтобы вдохнуть побольше. У его принцессы были слабые лёгкие и слабое маленькое тельце.
Рейгар задержал дыхание, когда она повернулась к нему лицом. Всхлипы Лианны сделались громче, и она спросила дрогнувшим голосом:
— Разве она не прекрасна?
На её лице, начиная со скулы и заканчивая виском, было пятно винного цвета. Оно было круглым, и только по бокам словно прорастали маленькие крылышки красноватого цвета. Рейгар провёл пальцем по всем трём-четырём дюймам отметины. Когда он коснулся пальцем её ручки, она обхватила его, слегка сжав. Это пятно нельзя игнорировать. Он знал, что оно стойкое, возможно, необратимое, и на всю жизнь испортит лицо дочери.
Но разве это важно? Четыре года было потрачено, чтобы Лианна родила, но за это время они схоронили пятерых детей. И теперь она дала ему ребёнка, хотя и хрупкого и со шрамом. Это неважно. В конце концов, он так долго скучал по дочери. Сколько ночей ему снилась его маленькая Рейнис, утраченная в огне, с личиком, улыбающимся даже в смерти? Её милый смех всё ещё оставался с ним, как и касания её пальчиков, ощупывающих его волосы, её вес на коленях и сладкий запах её шейки.
Боги дают мне ещё один шанс, подумал Рейгар, проводя по пальцам дочери.
Рейгар посмотрел на Лианну, которая всё плакала и плакала, хоть он и не знал, почему, и почувствовал, как что-то набухает в его груди. Он смотрел на её бледные щёки, всклокоченные волосы, обрамляющие лицо, свободную сорочку, сквозь которую просвечивали соски её набухших грудей, и эти плачущие серые глаза. В нём что-то поднималось: радость, печаль, ярость; всё это смешалось, и он испытал нахлынувшие на него и гордость и вину. В нём клокотала энергия, бившись в такт его бешеному сердцу, и им завладела любовь.
Он посмотрел на неё и заново влюбился.
— Она красивая, — сказал Рейгар, всё ещё сосредоточившись взглядом на Лианне. Когда эти слова сошли с его уст, её рыдания остановились, и она кивнула. Рейгар убрал свой палец из хватки дочери и опустил руку на мокрую щеку Лианны. Её дрожащая ладонь накрыла её, и она поцеловала его запястье.
Кашель женщины напомнил ему, что они не одни. Рейгар моргнул и посмотрел на собравшихся в комнате: разных женщин и старого мейстера, смотревших на этот интимный момент. Рейгар осторожно отвёл руку от её лица и положил её на кровать ладонью вверх, чтобы Лианна могла вложить в неё свою руку.
— Я знаю, как назвать её, — тихо сказал он. Это имя уже много лет было у него в голове, пылясь там и ожидая дня, когда оно сможет, наконец, облечься в плоть.
— Я тоже, — ответила Лианна, глядя ему в лицо обезоруживающим взглядом.
— Висен…
— Элия.
Рейгар открыл было рот, чтобы выразить протест, но Лианна сжала его пальцы, а младенец забеспокоился у его груди, и это утихомирило его.
— Она будет зваться Элией, — сказала она окончательно, не интересуясь его мнением. Рейгар не сказал ей, что Дорн может счесть это сомнительным или что это неподходящее имя для принцессы Таргариен. Возможно, он скажет ей позже, но не сейчас. Его глаза вновь опустились к его розовой дочурке, и единственной мыслью в его голове было то, что её головка была такой маленькой, что через неё можно было продеть браслет.
— Ваше Величество, — окликнул его голос мейстера. Рейгар поднял глаза и увидел, что комната опустела, а мейстер стоит у изножья кровати. Выпрямившись, Рейгар посмотрел на него прояснившимися глазами и кивнул.
В это время Висенья у его груди забеспокоилась. Сначала она тихо захрипела, а затем негромко, рвано закричала. Лианна взяла её у него и откинула сорочку, открыв набухшую грудь. Рейгар подавил желание прикрыть её перед мейстером и настоять на необходимости кормилицы. Ранее они обсуждали этот вопрос, и он утверждал, что королева не должна кормить грудью; Лианна, будучи северянкой, считала иначе. Рейгар увидел, как молоко просочилось сквозь её рубашку, и её груди казались ещё больше. Он промолчал и вновь посмотрел на мейстера.
— Да, добрый мейстер? — спросил он, продолжая сидеть на месте, слишком уставший, чтобы двигаться.
— Ваше Величество, королева попросила меня изучить вопрос о её здоровье, в частности, причину того, почему она потеряла стольких детей. — Он говорил ровным, успокаивающим тоном, который играл на нервах, словно проворные пальцы. Рейгар заметно рассердился упоминанию того, что его жена снова решала у него за спиной личные дела, но Лианна потянулась к нему и сжала его пальцы.
— Прошу, Рейгар, послушай его, — настаивала она. — Мейстер Лювин — хороший человек; мой брат доверяет ему, и я тоже. — Пыл в её голосе придал ему силы и разрушил возведённый было Рейгаром барьер. Он поднял её ручку и поцеловал её, безмолвно обещая успокоиться, и снова взглянул на мейстера.
— Простите, Ваше Величество, — сказал старик, отвешивая поклон.
— Не извиняйтесь, — ответил Рейгар, покачав головой. — Мне очень хочется слышать, что вы скажете.
Своим низким, успокаивающим голосом мейстер начал говорить. Сначала он сказал о Старках, женщины которых не были склонны к выкидышам, и пять таковых от Лианны могут быть первыми за сотни лет. Он отметил неравномерность коротких продолжительностей четырёх первых беременностей и редкость матерей, теряющих детей на сроках, близких к девяти лунам, проживающих в роскошных условиях. Рейгар вмешался и сказал, что великий мейстер считает, что это из-за молодого возраста, в котором она родила Джона. Лювин ответил:
— Если бы Её Величество действительно были бесплодны, то Ваше семя не укоренялось бы в ней.
Некоторое время Рейгар обдумывал это, прежде чем убедил его продолжать.
— Несмотря на его трудное рождение, принц Джон замечательно здоров, — сказал старик с мягкой улыбкой. — Ваша дочь, к сожалению, нет. — Рейгар хотел было отрицать это, защищая свою крошечную дочь, но услышал, как неглубоко дышит Висенья каждый раз, отрываясь от груди Лианны. — Я не думаю, что Её Величество полностью виноваты в выкидышах.
Рейгар приподнял бровь и наклонился вперёд.
— Что же Вы считаете причиной, добрый мейстер? — спросил он со всей осторожностью.
— Учитывая семейную историю, характер выкидышей, а теперь и состояние принцессы… — мейстер сделал паузу, словно придумывая какую-то душераздирающую причину. Рейгар весь напрягся. — Вероятное предположение — лунный чай.
Рейгар мог только смотреть на него, открыв рот.
— Лунный чай? — повторил он, не веря. — Вы уверены?
— Я никогда этого не делала, — пролепетала Лианна, такая же потрясённая. Он повернулся и увидел её широко раскрытые глаза и дрожащие губы. — Рейгар, я бы не стала… зачем мне? Нет, никогда… — Она покачала головой и взяла его за пальцы. Их глаза встретились, обменялись молчаливыми репликами, и Рейгар кивнул.
— Я не хочу сказать, что Её Величество выпили его сознательно, — сказал мейстер Лювин, снова привлекая внимание Рейгара.
— В таком случае, она была отравлена? — спросил он, всё ещё сомневаясь.
Мейстер состроил скудную гримасу.
— Так и есть. Чреву мог быть нанесён определённый вред лунным чаем. Состояние принцессы на это указывает.
Отметина на лице, малые размеры, трудное дыхание были, по словам мейстера, стоящего перед ним, результатом многолетнего воздействия лунного чая. Но почему-то же самое не говорил великий мейстер? Пицель сказал ему, что причина в неразвитом теле королевы, и поэтому, вероятно, брак Лианны с Робертом Баратеоном ещё не состоялся к тому времени, когда Рейгар увёз её. И Рейгар поверил ему.
Я не доверяю этому великому мейстеру, прошипел голос Лианны у него в голове.
Рейгар почувствовал, как в нём закипает гнев. Он резко повернулся к Лианне, на лице которой всё ещё оставались недоумение и сомнение.
— Кто заваривает тебе чай, Лианна? — спросил он с напором.
— Мои служанки, — ответила она ему. Висенья на её руках отстранилась от груди и тихонько засуетилась. Лианна облизнула потрескавшиеся губы и подняла брови. — Боги, Рейгар, ты же не думаешь, что это они? — опустошённо протянула она. Рейгар уловил беспокойство в её глазах — не за себя, но за женщин, прислуживавших ей.
— Я пошлю письмо сиру Джонотору в Королевскую Гавань, чтобы арестовать их, — объявил он. Хотя Эртур или Герольд лучше подошли бы для этой задачи, но они приехали на Север вместе с ним. Это должен сделать Джонотор. — Они будут допрошены, когда мы вернёмся домой. — Он не собирался причинять им вреда, но ему нужны были сведения. Ему нужно сделать это ради жены и детей, а также всех их будущих детей.
— Тогда я не смогу вернуться с тобой, — ответила Лианна с мелькнувшим огнём в голосе. — Если в столице есть опасность, я не вернусь с тобой.
Рейгар хотел было отказать в этом, вспомнив напоминание Серсеи быть твёрдым в своём наказании, но, стоило ему взглянуть на дочь, как он увидел смысл в этих словах.
— Хорошо, — с сожалением смягчился он, Ему отчаянно хотелось, чтобы она была рядом с ним, но её безопасность была важнее. — Ты и наши дети останетесь на Севере, пока не будет устранена угроза. — Ему в голову пришла мрачная мысль. — Сомневаюсь, что твои служанки действовали в одиночку. Если в этом замешаны более могущественные силы, я увижу голову того, кто устроил это, на пике.
— А что, если это она?
Рейгар сперва удивился, а потом ещё раз осознал упрямство своей жены. Ему внезапно пришло в голову, что за девять месяцев разлуки между ними пролегло не только расстояние, но и эмоциональный разрыв, который всё ещё не был полностью перекрыт. Это осознание усилило решимость Рейгара. Кем бы ни было это зло, оно будет побеждено, чтобы Лианна поскорее вернулась к нему.
— Мужчина или женщина, преступник умрёт, — твёрдо сказал он, и ему вдруг показалось, что в комнате только они вдвоём. Он поднял её тонкую ручку и поцеловал в центр ладони. — Клянусь тебе. —
Пламенем и кровью.
___________________________
Последние дни в Винтерфелле он провёл преимущественно подле Лианны и никогда не был один. Он гулял с ней, державшей на руках Висенью — или Элию, как она её называла — и Джоном, шагающим между ними. Эти прогулки были в основном молчаливыми, за исключением моментов, когда Рейгар просил подержать Висенью. Хоть большую часть времени она спала, но, когда его дочурка открывала ему свои красивые сиреневые глаза, они смотрели на него с изумлением и любопытством. Свет в её глазах, казалось, затмевал отметину на лице, оставляя Рейгара совершенно очарованным. Это была отличительная черта её матери, вскоре понял он — способность казаться самым красивым созданием, самым загадочным, с одного лишь взгляда.
Она притягивала его, как и её мать.
Однако Рейгар не забывал и о Серсее; в её постели он проводил каждую ночь в Винтерфелле. Её присутствие не успокаивало его, как раньше; скорее, душило, и он не мог сказать, почему. Но Рейгар старался быть образцовым мужем, зная, что по возвращении нужно будет много что доказывать королевствам и Малому совету. Необходимо было принять решение, чтобы подавить проблемы в стране. Решение это его беспокоило.
Когда он сказал Серсее, что Лианна останется в Винтерфелле — хоть и не пояснил, почему — она, как ни странно, с готовностью согласилась.
— Джейме, конечно же, тоже остаётся? — спросила она. Когда он подтвердил, она кивнула и улыбнулась. — Я и не думала, что ты оставишь её незащищённой. Ты хороший муж.
В последнюю ночь перед возвращением на юг Рейгар оказался у двери Лианны. Сир Джейме кинул на него взгляд, прежде чем отойти в сторону. Рейгар открыл сам и вошёл в тёмную комнату, единственным источником света в которой была свеча у постели Лианны.
Она приподнялась при его появлении, поспешно прикрывая грудь. Висенья крепко спала рядом с ней, и, к удивлению Рейгара, Джон тоже. Его сын лежал спиной к сестре, большим пальцем касаясь губ.
— Я не думал, что Джон спит с тобой, — сказал Рейгар Лианне, всё ещё глядя на детей. Они выглядели такими спокойными. Этот вид согревал его.
— Тогда это говорит о том, что ты не навещаешь сына перед сном, — заметила Лианна. Рейгар не удержался и поморщился. Его реакция, казалось, смягчила её; она опустила глаза и нахмурилась. — Я не хотела, чтобы Джон спал один.
— Ты полна страха, жена, — сдвинув брови, заметил Рейгар. Он подошёл к кровати, где спал Джон, и сел на самый краешек. — Это не похоже на тебя.
— А как же иначе? — отчаянно возразила она всё так же тихо. — Меня травили, и этот яд убил моих детей. Я говорила тебе, Рейгар, я клялась тебе, что в Королевской Гавани есть зло, но ты отказывался слушать. Теперь мы страдаем из-за этого.
Под её пронзительным взглядом Рейгару хотелось отступить. В её словах была правда, постыдная правда. Он положил руку на голову Джона и провёл пальцами по тёмным волосам.
— Как бы мне это исправить, милая Лианна, — тихо пробормотал он, переводя взгляд с Джона на Висенью. Отметина на её лице словно обвиняла его. — Я слышал, что в Эссосе есть мази от таких шрамов. Я отправлю…
— Я говорю об угрозах, а ты толкуешь о шраме? Не посылай ни за какими мазями. Наша дочь боролась за то, чтобы жить, и теперь она носит шрам как доказательство этого. Я молюсь, чтобы она носила его с гордостью.
Рейгар поднял брови, удивлённый её словам. Она выглядела такой угрюмой; её полные губы надулись, а длинные густые ресницы бросили тень на бледные щёки. Веснушчатый нос и пушистые брови наморщились; ноги подтянулись к груди, заставляя её казаться меньше, чем она была. Её глаза смотрели вниз, укрываясь от него, хотя Рейгар чувствовал испуг в них.
— Это только начало, — загадочно прошептала она. — С двумя королевами игра престолов только стала ещё мутнее. Но трон только один, не так ли? И только одна королева может сидеть на нём. — Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — Мы в опасности, Рейгар.
— Лиа…
— Пожалуйста, не спорь и не отрицай. Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но здесь замешаны жизни наших детей. Пока я королева, кто-нибудь будет хотеть моей смерти. Пока Джон — принц, кто-нибудь захочет его убить. Пока Элия — принцесса, кто-нибудь захочет её убить. Будут те, кто предпочли бы видеть короля-Ланнистера вместо Старка. Найдутся и достаточно безумные, чтобы сделать достаточно для воплощения этого.
— Вы будете под моей защитой, — с жаром принялся убеждать её Рейгар. То, что она сказала, пугало его, ведь в этой комнате находились трое самых важных ему людей. Он хотел сохранить их в безопасности, хотел сберечь их счастье и дать им всё, что они заслуживают. — У меня под началом есть Королевская гвардия и армия. Если кто-то посмеет попытаться…
— Ты будешь ждать, пока кто-то попытается? — раскрыв глаза, перебила она. — Я знаю, что слишком поздно аннулировать твой брак с Серсеей. Я знаю, что если ты это сделаешь, Ланнистеры рассердятся и будут сражаться. Я серьёзно отношусь к этой угрозе…
Рейгар понял, что она собиралась сказать, и открыл было рот, чтобы выразить протест, но она оказалась настойчивее.
— Я прошу тебя аннулировать наш с тобой брак, Рейгар, — почти умоляла она, передвинувшись на колени и сжав руки. — Я буду твоей любовницей. Я буду всем, чем тебе угодно. Но не оставляй меня больше королевой.
— Ты этого не заслуживаешь, — отчаянно сказал Рейгар. Он не сказал, что уже сам пришёл к такому выводу, но был слишком зол на себя, чтобы признать это. — Ты — моя законная королева.
— Не иди из-за меня на войну. Мне едва ли нужна вторая, связанная с моим именем. — Она протянула руку, касаясь пальцами его щеки; знакомое прикосновение успокоило его, но и сделало печальным. — Я иду на это ради нашего королевства. Но взамен я требую безопасности.
— Какой же?
— Ты поселишь меня за чертой Королевской Гавани. Назначишь своих самых надёжных стражей, чтобы следить. И со мной будут Джон с Висеньей, пока Джон не достигнет совершеннолетия и не сможет защитить себя. Только тогда я вернусь.
— Нет, — сказал Рейгар частью с гневом, но в основном — с грустью. — Обещаю — я защищу тебя. Тебе и нашим детям не причинят никакого вреда, милая моя, ведь вы все так дороги мне. Я понимаю, что сейчас существует опасность, но я найду того, кто за это в ответе. Я уничтожу его и его дом, если он у него есть, и ты не узнаешь больше страха. Но я не могу, я не буду отсылать тебя или наших детей.
— Ты не знаешь, получится ли…
— Зло будет изгнано с твоим возвращением, — уверял он. Он ясно хотел показать ей свою решимость, но не знал, как. — Я избавлюсь от него, даже если это убьёт меня. Клянусь в этом. — Он накрыл её руку своей и опустил её ей на колено. — Я допустил ошибки. Прости меня за это. Прости меня и за грядущее расторжение, но знай, что в моём сердце ты — моя единственная жена. Ты моя Рейнис. — Он видел, как стекают по её щекам слёзы, поблёскивавшие в тусклом свете свечей, но глаза её оставались столь же ясными, как день. Движением, которое он мог повторять хоть сотни раз, Рейгар притянул её к себе на колени, не побеспокоив их спящих детей. — Я был глуп, и был слеп. Прости меня, милая. Но прошу, не оставляй меня снова. — Её мокрая щека прижалась ему к груди, а голова лежала под подбородком. Он зарылся рукой в её волосы, а другую положил на талию. — Я предпочёл бы умереть, — продребезжал он, и слова затерялись в её волосах.
— Валар моргулис, — услышал он её тихий шёпот. Поначалу Рейгара ошеломило услышать на её губах высокий валирийский, но после он понял, что она достаточно слышала его от него, пусть только в песнях.
— Валар дохаэрис, — сказал он ей в ответ. — И я служу тебе.
Некоторое время он держал её так, пока её тихие рыдания не прекратились. Затем она подняла голову и поцеловала его, только один раз, не больше и не меньше, но именно этот поцелуй согревал его всю поездку домой.
В ту ночь он спал в её постели, между ними были их двое детей, и Рейгар давно не чувствовал себя таким спокойным.
______________________
— Они ни в чём не признались? — резко спросил Рейгар, нимало не скрывая гримасу неудовольствия на лице. Служанки находились под стражей три недели, и, хоть они не подвергались жестокому обращению, все четверо ни в чём не признались, настаивая на том, что они не имеют об этом понятия. Их комнаты были обысканы на наличие пижмы и других трав, но ничего найдено не было.
— Ни в чём, Ваше Величество, — тяжело признался сир Герольд.
— Приведи их сюда. Я сам поговорю с ними. — Сир Герольд поклонился и вышел из кабинета, чтобы исполнить приказ. Рейгар встал перед зеркалом, чтобы убедиться в своём превосходстве. Он знал некоторые тайные уязвимые точки женщин, которые он с лёгкостью усвоил, воспитываясь принцем. Он был красив, и это было его преимуществом.
К тому времени, когда женщины вошли в его покои, Рейгар был достаточно раздражён, чтобы надеяться решить дело угрозами. Раздражение это не было притворным. Каждый день, когда женщины оставались без признания, означал ещё один день, проведённый Лианной и его детьми на Севере. Это приводило в ярость.
Четыре женщины, казалось, были небольшой компанией для королевы, но это было похоже на Лианну — чтобы всё было просто. Рейгар приблизился к ним на достаточное расстояние, чтобы они почувствовали высоту его роста, и улыбнулся.
— Вы, миледи, пребываете в добром здравии, — любезно начал он. — Надеюсь, ваше пребывание в подземельях не было слишком ужасным?
Они все покачали головами. Одна осмелилась заговорить:
— Ваше Величество были очень добры, — пробормотала блондинка, склонив голову.
— Тогда, может, кто-нибудь проявит ко мне доброту в ответ и ответит на вопрос? — холодно спросил он, взглянув на каждую. — Кто из вас готовил лунный чай для королевы? Говорите же, и назовите имя вашего господина, и тогда я обещаю ещё больше доброты.
Все четверо внезапно разом заговорили.
— Нет, я…
— Клянусь…
— Никогда, она…
— Прошу Вас…
Рейгар поморщился от этого гама.
— Тишина, — сурово, но не громко сказал он. Все замолкли. — Кроме вас, служанок нет, я прав? Больше никто не заваривал чай королеве? — Они закачали головами. — Банки, в которых вы получаете чайные листья, проверили. В них нет пижмы. Одна из вас добавляет её сама. — Повисла гнетущая тишина, которую Рейгар счёл неведением. Он подавил желание вздохнуть.
— Ваше Величество, — шёпотом пропищала одна, высокая, белокожая, с тёмными волосами, заплетёнными в косу. — Ваше Величество. Мы невиновны. Клянёмся.
— Верно, — сказала другая. — Мы любим нашу королеву. Она добра к нам и часто предлагает отдохнуть.
— Да, — согласилась третья. — Она дала моей семье деньги, чтобы помочь. Она ужасно любезна.
Рейгар взглянул на четвёртую, что молчала.
— А ты? — скептически спросил он. — Что она сделала для тебя?
— По правде говоря, Ваше Величество, я ещё не имела чести служить ей, — призналась она, и её бледная кожа покраснела. — Я здесь вместо служанки, которая ещё не вернулась с отдыха, который она получила после отъезда королевы на Север.
— Что? — недоверчиво переспросил Рейгар. — Где она сейчас? Почему вы раньше не сказали об этом?
На её глазах выступили слёзы.
— Я не думала, что это важно, но теперь вижу, что возможно, это так. Её звали Эдитой, и она заставила нас поклясться, что мы сохраним её уход в тайне. Она дала нам денег, чтобы мы молчали. Она планировала уйти отдохнуть и не вернуться. А я бы брала её плату. Не думаю, что она нуждалась в ней, Ваше Величество. На ней были прекрасные украшения…
— Ты понимаешь, что сохранение этой тайны может стоить тебе жизни, девчонка? — гневно, сжав зубы, вопросил Рейгар. Она выглядела так, словно вот-вот ударится в слёзы, но он продолжал давить на неё. — Где она сейчас? Больше никаких секретов.
— Мертва, Ваше Величество, — тихо прошептала она. — Её дом сгорел вместе со всей её семьёй около семи лун назад.
Рейгару хотелось ударить что-нибудь. Внутри него поднимался огонь; лёгкие дрожали в напряжении.
— Прочь, — прошептал он девушкам. Глаза заволокло красной пеленой. — Убирайтесь! — повторил он, с большей злостью, чем намеревался. Они так заторопились, что не поклонились, но Рейгару было всё равно. Когда они исчезли, его рука потянулась к стеклянному кубку на столе, и он наблюдал, как он разбился о стену, разлив вино на светло-розовом камне.
— Проклятье, — прошипел он. — Последнее свидетельство сгорело вместе с девицей.
Вскоре появился Джон Коннингтон с письмом в руках.
— От лорда Старка, — грубовато объявил он. Оно было нераспечатанным, и серая печать лютоволка словно с разочарованием смотрела на него. Рейгар с излишней силой распечатал его и просмотрел слова.
Его гнев рассеялся в одну волну нахлынувшего жара, когда четыре слова, нацарапанных торопливо, словно в спешке, рассеяли всю его энергию:
Лианна с детьми исчезли.
