Какими мы были

— Ах, сестричка, ты просто сияешь. Серсею бросило в жар от голоса из дверей. Она знала, кто это был, о да, и пришла в абсолютную ярость. Она повернулась к нему, сузив глаза и скривив губы в отвратительной усмешке. — Королева Серсея, прекрасная и носящая ребёнка Рейгара… Ах, не совсем, я вижу. — Он усмехался своей высокомерной ухмылкой, которую показывал ещё в детстве. Серсея чуть не ударила его. — Ты, — прошипела она сквозь зубы. — Отец зол на тебя. — Он действительно гневался, в своей безмолвной манере. Когда вести о том, что Лианна вот-вот разродится ребёнком, достигли его кабинета, его уши стали ярко-малиновыми, и он только и прошептал: «Джейме». Серсея почти жалела своего брата, но то была жалость, которую она испытывала к Тириону — жалкому созданию, заслуживающему такого обхождения с ним. — Кажется, у тебя ещё есть руки, — надменно выговорила Серсея. — Так почему ты не написал нам? — Джейме не ответил, только глядя на неё без тени эмоций. Серсея продолжала, добавив огня: — Если бы ты написал нам, мы с отцом сказали бы Рейгару, и он вернул бы суку в Королевскую Гавань. Она бы выкинула этого проклятого ребёнка, если бы ты только написал! — В конце её голос стал высоким и пронзительным, а ярость затмила взор. Она шагнула вперёд и споткнулась; Джейме быстро поймал её и притянул к груди, не оставляя никакого зазора между ними. — Считай это предупреждением, милая Серсея, — сказал он низким, хриплым голосом. — Что меня нельзя бросать. — Он попытался поцеловать её, но Серсея отпихнула его от себя со всей своей мочи. Он отпустил её без боя, мерцая в сумраке зелёными глазами. — Дурак, — прошипела Серсея, сжав руки в кулаки. — Твой провал не принесёт тебе никакой благосклонности ни от отца, ни от меня. Как мне теперь избавиться от этого ребёнка в ней? Мне самой её травить? — На лице её брата всё ещё было равнодушие. Непривычно было смотреть в эти глаза и не находить в них никаких чувств, и больше того, никакой красоты. Джейме никто рядом с Рейгаром, осознала она. Рейгар лучше любил, прекрасней выглядел, искренней чувствовал. У него были тайные улыбки, от которых трепетало её сердце, таинственные глаза, которые ей так хотелось понять, и та меланхолия, к которой её тянуло, как мотылька на пламя. Непрошеные слёзы кольнули глаза Серсеи при воспоминании о её прекрасном муже. — Ты погубишь всё, ради чего мы боролись, — проскрежетала она. — Не мы, — строго напомнил Джейме. — Ты и отец. Я не боролся за Рейгара, чтобы выйти за него замуж и спать с ним. — Но это есть, Джейме, с твоей помощью или без, и я стараюсь удержать его. Мы становимся так близки, Джейме, я не могу проиграть ей и этому проклятому ребёнку внутри неё. — Ты всё ещё уверена, что он полюбит тебя? — подняв бровь, издевательски спросил Джейме. — Где сейчас твой милый любящий король? Вижу, что не в твоей постели. — О чём ты? — ядовито спросила Серсея, обнажив зубы, несмотря на попытки сохранить спокойствие. — Только одна ночь, и он вернулся в её постель, — сказал Джейме с ухмылкой на губах. — Тяга сильна. Ей снова захотелось ударить его, по-настоящему захотелось поднять ладонь и опустить её на его самодовольное лицо. От такой перспективы её рука задрожала и даже поднялась было, но Серсея не ударила. Она не доставит ему удовольствия. — Он жалеет её, — прошипела она. — Но он не останется. Он вернётся ко мне. Вернётся ли? Собственное сомнение испугало её. Всё ещё дрожа, Серсея подошла к простому комоду рядом с дверью и налила вина из бутылки, стоящей на нём. Было два кубка: один для неё, другой — для Рейгара. Но его здесь не было. Она осушила большую часть кубка со сладким напитком, прежде чем отложить чашу. — Задумайся, как много ты пьёшь, сестрица, — упрекнул её Джейме. — Говорят, что мать, пьющая слишком много вина, обещает родить пьяницу. Серсея ухмыльнулась. — Ты что, знаешь? — Я слышал о пяти лунах, но не вижу этого. Серсея проглотила комок в горле, вспомнив о своей дерзости. Однако это была не совсем ложь; она была беременна, только не тогда, когда сказала об этом Рейгару. Всего через несколько дней после этого у неё пришли лунные крови, и она удерживала его от права на своё тело, настаивая, что плохо себя чувствует. Потребовалось около луны и целой недели на то, чтобы она действительно понесла, но к тому времени её слова уже произвели впечатление. Когда отец узнал об этом, он чуть не сошёл с ума от ярости. «Как я могу исправить это?», спросил он своим жёстким, ровным голосом. Серсея не сказала ему, что сделала это только потому, что обезумела от ревности; что она сделала бы и больше, если бы это значило ещё больше изгнать волчицу из головы Рейгара. Ей было стыдно признаться в этом своему лорду-отцу, который, несомненно, напомнил бы ей, что Ланнистеры не глупы и не съёживаются при виде волка на горизонте. Серсея и не съёживалась, но отцу об этом не скажет. Она не скажет, что попросила остаться у Рейгара в его покоях или что попросила его сжечь письма Лианны. «Ланнистеры не разделяют мелочной ревности», сказал бы он ей. Но больше всего она не скажет, что, когда он сжигал те письма, у неё было тягостное чувство того, что всё это ничего не значит, что он, вероятно, всё-таки зафиксировал их все в памяти. Она понимала, что её ложь была опасным заявлением, но она должна была сказать это. Ей больно было быть товаром. В качестве решения великий мейстер предложил ей принять снадобье, которое он сам изобрёл, как раз по истечении девяти лун, предполагаемых Рейгаром, чтобы вызвать раннее деторождение. На самом деле это будут восемь лун; ребёнок будет недоросшим и, возможно, ему придётся бороться за жизнь, но для его размеров и здоровья можно будет придумать множество оправданий. Как только худшее пройдёт, сказал ей Пицель, малыш будет в порядке. Это был не тот путь, который ей хотелось пройти. Тем не менее, он оставался единственным. — Я беременна, — заверила Серсея брата. — Только не так, как должна была. — Кажется, у тебя и твоей названой сестры есть что-то общее, — пошутил Джейме, но вызов памяти Лианны был неприятен. Она резко повернулась на каблуках, встретившись взглядом с братом и сжала зубы. Джейме рассмешил вид её злости. — Почему ты находишь в этом развлечение? — всё ещё в гневе спросила она; слёзы покалывали её глаза. — Я так близко, Джейме, так чертовски близко к победе над его сердцем, а ты смеёшься над моими страданиями. — Будь хорошей женой, будь уступчивой, говори, только когда спросят. Балуй своего лорда-мужа, дели его бремя, позволь делать ему с тобой всё, что захочет. Серсея делала всё это, и всё-таки это к непослушной волчице его всё ещё влекло. Серсея закрыла глаза, не желая услышать ответ от брата. — Ты должен это исправить, — дрожащим голосом потребовала она. — Её сын жив. Она жива. Ребёнок в ней жив, и это твоя вина. Теперь ты должен это исправить. — Исправить как? — спросил Джейме, и на этот раз не шутливым тоном. Серсея открыла глаза и увидела, как нежно он на неё смотрит, словно она была чем-то драгоценным. — Закончи работу, — спокойно приказала она, снова закрывая расстояние между ними. Стальная броня отделяла её от его груди, холодная и тяжёлая, но она всё равно прижалась к его сердцу. — Убей её или её ребёнка, Джейме. Пожалуйста, брат, я не хочу, чтобы она была рядом. Джейме молчал, сжав губы в строгую линию. Серсея начала снова: — Пицель дал мне яд, который ты можешь подлить ей в напиток. Небольшое количество убьёт ребёнка; всё убьёт и её тоже, — сказала она сладким голосом, не подходящим для разговоров об убийстве, хоть она и отчаянно хмурила брови. — Я не буду делать это сама. Ты подвёл нас с отцом, так загладь свою вину. По-прежнему молчание. Сознательные мысли ушли прочь; руки Серсеи нащупали горло Джейме, вонзившись кончиками ногтей в кожу. Несмотря на её дрожащие руки и обнажённые зубы, его выражение лица не изменилось — оно оставалось ровным, холодным, далёким. К Серсее пришла страшная мысль. — Ты любишь её, — прошипела она, не в силах поверить своим словам. Когда Джейме не сразу ответил, глаза её расширились в потрясении. — Ты любишь её! — воскликнула она, отдёргивая руки от его шеи, словно его кожа обжигала её. — Я не люблю её, — заверил Джейме, безжалостно изогнув губы. Серсея задрожала, и её глаза словно застило туманом, как будто она выпила что-то сильнодействующее и отвратительное. Её брат, её Джейме, в пасти волчицы… — Проклятье, я не люблю её, Серсея, но она хорошая. Тебе бы лучше подружиться с ней… — Подружиться! — усмехнулась она, сухо засмеявшись. — Подружиться с этой шлюхой, этой воровкой! Она забирает то, что моё, снова и снова, брат, она забрала тебя, а ты просишь меня подружиться с ней! — Рейгар никогда не был твоим, сестрица, и никакие твои действия не изменят этого… — Нет, не мои действия, а твои, — резко вернула Серсея. — Убей её, Джейме; я хочу, чтобы она умерла. Хочу её смерти. — Затем, в последней попытке, Серсея кинулась к нему и прижалась своими губами к его. Немного поколеблясь, Джейме расплавился в ней, как она и думала, и его большие руки обхватили её талию. Она отведала его страсти к ней, его нужды в ней, и поняла, что всё ещё держит его в своей власти. Она нерешительно отстранилась от него, позволив ему последний поцелуй, и встретила его взгляд. — Ты сделаешь это ради меня, — нежно сказала она ему и погладила его пальцами по щеке, теми же самыми, которыми хватала его горло. — Так ведь, брат? Он не кивнул, но облизнул губы. Серсея подошла к комоду в углу комнаты, порылась в нём и извлекла стеклянный флакон, спрятанный в одной из её накидок. Она вернулась к брату, взяла его за руку, раскрыла ладонь и положила в неё наполненную до краёв тошнотворно розовой жидкостью склянку. — Прошу, Джейме, — умоляла она тем невинным тоном, который, она знала, он любил. Он оставался недвижим, словно камень, и молчал, глядя на этот флакон с каким-то немым страхом. Скажи, что сделаешь это, глупый, твердила она про себя. Исправь своё безрассудство. — Я люблю тебя, — пробормотал он вдруг, подняв на неё зелёные глаза с уязвимой нежностью во взгляде. Гнев снова вернулся к ней, разливаясь внутри горящим огнём, и она забыла обо всех предосторожностях. — Мне всё равно! — закричала она, угрожающе раздувая ноздри. — Мне всё равно, просто сделай это! Через несколько секунд после этой вспышки дверь за ней открылась. Без стука или объявления — значит, это мог быть только Рейгар. На мгновение Серсея застыла от страха, гадая, слышал ли он, что она сказала. Её взгляд взволнованно опустился на руку Джейме, теперь уже сжимающую пузырёк. Её брат заговорил, но стук в ушах поглотил их разговор. Она могла только глядеть на руку, сверля в ней дыры, пока наконец не убедилась, что увидела в ладони флакон. Когда её брат уходил, она отвела глаза и кинула на него последний взгляд; он вернул его широко раскрытыми, мягкими глазами. Он сделает это. В этом она была уверена.

_______________________________

Рейгар вёл Серсею по коридору, каждый из которых в этом сером замке был похож на другой, и остановился перед дверью в конце. Он приблизился к ней, накрыл её руки своими и слегка улыбнулся. — Прояви к ней терпение, милая, — промурлыкал он своим серебряным голосом, всегда вызывающим у неё мурашки по коже. — Столько, сколько для этого потребуется. Серсея едва не почувствовала себя униженной. Как насчёт Лианны? Сказал ли он ей то же самое, или это было ещё одно проявление неравенства его жён? Но Рейгар так нежно смотрел на неё, что Серсея едва ли могла пожаловаться. Может, позже, когда он будет выводить узоры на её спине своими длинными. изящными пальцами, она упомянет о своём недовольстве. Может быть. Вместо этого она коротко улыбнулась, что, кажется, успокоило её мужа, который быстро наклонился и чмокнул её в висок. Затем он повернулся и открыл дверь в хорошо освещённую комнату с угрюмой Лианной, стоящей у окна. Услышав, как они вошли, она повернула голову, впившись в неё этими холодными серыми глазами. Серсее пришлось закусить губу, чтобы не улыбнуться. — Вы обе — сёстры, — твёрдо сказал Рейгар. — И вашим отношениям нужно как-то начаться. Я предлагаю поговорить вам, как должно сёстрам. — Серсея повернулась к нему, слегка улыбнувшись в завуалированном обещании. Его взгляд был не на ней; он был направлен через комнату на Лианну. Серсея посмотрела на эти личные, но тяжёлые от чего-то взгляды, того, чего она едва ли могла понять. Однако они, похоже, всё понимали. Рейгар послал ей только мимолётный взгляд, прежде чем выйти из комнаты и закрыть за собой дверь. Серсея только беспомощно на него смотрела. — Как должно сёстрам, — усмехнулась Лианна. — Что этот глупец знает о сёстрах? Серсея ощутила внезапную потребность защитить его. — Не больше, чем ты и я, — настойчиво сказала она, сосредотив взгляд на невзрачной королеве. — Ты права, — быстро смягчилась она, но на её лице появилась лукавая улыбка. — У нас не было сестёр, чтобы делиться с ними чувствами. Только братья. — Она стала приближаться, с этим полным, отвратительным, круглым животом. Она была одета в простое серое платье; бурые меха покрывали её плечи, как плащ, только на тон светлее, чем её тёмные кудри, свисающие до талии и не связанные ни единой ленточкой. Её кожа была белой и бледной, как и всегда, и всё так же её портили веснушки. Увидеть, что Лианна по-прежнему проще, чем она, доставило Серсее невыразимое удовлетворение. — Тогда давай говорить откровенно, ибо мы не знаем, как говорят сёстры. Говорить откровенно? Серсея размышляла про себя. Теперь они были на равных: две королевы, замужем за одним королём. Ни одна из них не была выше другой, по крайней мере, не по титулу. Серсея могла говорить откровенно, если пожелает. Она могла озвучить все свои неприятные мнения, высказать всё, что раздражало её в неряшливой королеве, но не стала этого делать. Серсея улыбнулась и крепко сжала губы. Позволь ей говорить, чтобы я могла повторить это Рейгару. Она надеялась, что та станет говорить что-нибудь подлое. — Я слышала, ты беременна; это правда? — спросила Лианна, сложив руки на набухшем животе. — Да, — коротко ответила Серсея. — Как долго? — Пять лун. — Серсея не дрогнула от своей лжи. Она научилась этому. Лианна вскинула брови. — Должна сказать, я выглядела не так в пять лун, — категорично сказала она. — Кажется, я не буду такой большой, — холодно выговорила Серсея, выразительно глядя на живот Лианны. — У моей леди-матери было так же. — Увы, у меня нет, — заметила та, пожав плечами и поглаживая живот. — Я хотела бы поблагодарить тебя, Серсея, — уже отбросив титулы, небрежно сказала Лианна. — Выйдя замуж за Рейгара, ты освободила меня от тяжкого бремени. Серсея хотела было отреагировать, но не стала. Спокойно, Серсея, спокойно. — Мне потребовалось время, чтобы понять это, но теперь, когда у него есть ты, он больше не будет смотреть на меня из-за детей. Ты будешь его племенной кобылой, а я… — она прервалась и ухмыльнулась, — Что ж, я буду его любовницей. Серсея почувствовала, как дёргается её губа в желании ответить, но было нечем. Она могла только с ненавистью смотреть, как Лианна улыбается, покачивается и поглаживает свой живот. — Понимаешь, дражайшая сестра, мой муж любит меня. Я дорога ему, и, хотя он на меня сейчас злится, это пройдёт. Так всегда бывает. — Она махнула рукой. — Благодаря тебе ему будет легче любить меня. Ты будешь его королевой, будешь рожать ему детей, выполнять его поручения, говорить с придворными дамами, а от меня он не ждёт ничего, кроме любви. — Она слегка усмехнулась про себя, а затем продолжила. — Он называет меня своей Рейнис. А говорят, что на каждую ночь, которую Эйгон проводил с Висеньей, приходилось десять, проведённых с Рейнис. Интересно, сколько ночей с тобой у него было? — Она склонила голову. — Кажется, он много мне их задолжал. — Я сплю в его покоях, — выпалила Серсея. Она чувствовала, как от ярости горят щёки и уши, и молилась, чтобы они не были красными. — Рейгар берёт меня в свою постель. Кажется, это удивило суку. Она подняла брови и наморщила губы, и Серсея на мгновение подумала, что превзошла её. Затем внезапно, словно буря, она засмеялась диким смехом, бьющим по ушам, как по барабану. — Ты думаешь, это благословение? — скептически спросила Лианна, совершенно позабавленная. У Серсеи застыла кровь в жилах. — Конечно же, я понимаю. Эта прекрасная комната с красивой кроватью. Простыни чёрные, как ночь, и мягкие, словно пух, восхитительные на ощупь. — Серсее захотелось выкрикнуть, что она знает, знает, потому что её трахали на них, но мерцание в глазах Лианны показывало, что ей это тоже известно. — Рейгар тоже предлагал мне. Он сказал, что я могу спать в его постели, если мне нравится. Это было довольно заманчивое предложение. Но я отказалась. — Она сделала паузу и пронзила Серсею серыми глазами. — Хочешь знать, почему? Серсея не ответила ни да, ни нет. Разум говорил ей «да», она хотела знать, каждый кусочек информации был важен, но тяжёлое чувство в груди подсказывало ей, что, возможно, она этого совсем не хочет. В конце концов, это не имело большого значения. Лианна всё равно заговорила. — Понимаешь, дорогая сестра, покои королевы принадлежат ей, — начала она своим поддразнивающим тоном. — Покои короля — ему. Если бы я приняла его предложение, а после поссорилась с ним, мне пришлось бы уйти из его спальни. Мне бы возбранилось пойти в его постель, ту, что я делила бы с ним, и пришлось бы убежать в свою, как собаке с поджатым хвостом. Я бы тратила силы. Склонялась его воле. — Она говорила сильным, гордым голосом женщины, которой не пренебрегают. Серсея не смогла сдержать усмешки. — Но если мы спим в моих покоях и ссоримся, то это он уходит. Он должен держаться подальше и убегать в свои комнаты, место, более для него чуждое, чем моя кровать, пока не захочет помириться. Никогда не бывало так, что мы ссорились и не мирились, и никогда я не приходила к нему; это он приходил с сотней способов исправить положение. Наш король получает удовольствие от моей любви. Но любовь короля… — она прервалась, и её взгляд упёрся куда-то поверх головы Серсеи. — Ничто не может сравниться с ней. — Затем она снова улыбнулась этой волчьей усмешкой и пытливо склонила голову; кудри упали с её плеча на грудь. — Интересно, как будет ощущаться постель Рейгара, когда она будет пуста, милая сестрица? Внезапно Серсеей овладело безумие, заточившее её язык, словно острый кинжал. — Если он так сильно любит тебя, почему женился на мне? Почему оставил тебя после того, как ты выкинула ребёнка? — Она пожалела об этих словах сразу же, как только они сорвались с её губ, но реакция Лианны компенсировала это. Улыбка покинула её глаза и слишком красные губы. — Это меня он слушает. Он внимает моим советам. Наказание, что он тебе дал, было предложено мной. — Серсея ощущала ярость, похожую на ту, что была у неё с Джейме, медленно закипающую, распирающую грудь. У неё заболела голова и заскрежетали зубы. — Ты на самом деле думаешь, что наказание останется в силе? — спросила Лианна, вновь овладев собой. — Рейгар не любит наказывать людей. Рейгар нежен. Я знаю, как разыгрывать с ним ссоры. Я знаю, когда обнажать зубы и когда убирать. Он хочет, чтобы я была милой и послушной — что ж, я буду милой и послушной, и тогда то, что ты говоришь, будет мало что значить. — Она вздёрнула подбородок, слишком самодовольная. — Когда я рожу этого ребёнка, ты увидишь. — Кажется, ты уверена, что он будет жить, — прямо сказала Серсея, скрывая все признаки того, что она знает больше, чем должна. — Твоё чрево плохо принимает его семя. Лианна сузила глаза. — Это не чрево моё неспособно, — твёрдо сказала она. — Это не моя вина. — Тень злобы быстро исчезла с её лица, и она опустила глаза на свой живот. — Даже если этот ребёнок не выживет, его любовь не поколеблется, — тихо сказала она, — ты будешь вынашивать его детей, а любить он будет меня. — Она снова подняла глаза и встретилась ими с глазами Серсеи. — Он всегда будет возвращаться ко мне. Серсея не могла этого выносить. Она не выдерживала уверенности в этих холодных глазах, не выдерживала её смелого языка. Было невыносимо, что у неё было некое влияние на её брата и ещё более сильное — на Рейгара, а ей, Серсее, приходилось бороться и карабкаться, чтобы достичь аналогичного эффекта. Видят боги, Серсея пыталась, старалась, сражалась; она убивала, шантажировала, совершала измену, и даже когда она, наконец, получила то, чего хотела, эта раздутая сука смогла посеять сомнение в её душе. Она сорвалась. — Рейгар собирается аннулировать брак с тобой и сделать тебя своей любовницей, — с гневом призналась Серсея, слыша свой громкий, резкий голос. — Двор не любит тебя, все королевства считают тебя шлюхой, и даже Север не заботится о тебе. Семь королевств переполошились из-за того, что Рейгар взял вторую жену, и это тебя он низведёт. — В конце Серсея тяжело задышала, хотя сказала немного, и впилась ногтями в ладони. Ещё немного, и выступит кровь. Лианна выглядела спокойной. Её глаза чуть расширились, когда она необычайно нежно посмотрела на Серсею, словно мать на ребёнка. Львице хотелось задушить её за то, что смеет так на неё смотреть, за то, что думает, что вообще может встречаться с ней взглядом. Скоро она станет шлюхой короля, а Серсея — королевой, и Лианна будет наказана, если посмотрит ей в лицо. — Ты правда думаешь, что это имеет значение? — безмятежно спросила Старк. — Любовница я или королева — думаешь, мне не всё равно? Своей силы я не теряю. — Серсее захотелось засмеяться, встряхнуть её и закричать да, ты, глупая шлюха, не будешь больше королевой, зато я буду. — Я властвую в сердце Рейгара. Многое можно сказать о нашем муже, но одно точно: он любит истинно, и любит вечно. И он любит меня. — Губы Серсеи дрогнули, но не произнесли ни звука. Она внезапно вздрогнула, как ребёнок, брошенный об стену. — Если бы мой муж не любил меня, он оставил бы меня в Дорне или нашёл другую женщину для занятий любовью. Я проста рядом с большинством придворных дам, проще, чем Элия Мартелл, и не более чем кухонная девка рядом с тобой. Да, он женился на тебе, и, возможно, я стану любовницей, но это не из любви к тебе. Рейгар хочет тебя из-за того, что ты можешь ему дать. Меня Рейгар любит просто так, и ничто не изменит этого. — Она снова положила руку на свой надутый живот, но Серсея больше не могла смотреть на это. — Ты можешь дать ему сто детей и оставаться такой же красивой, и, возможно, он будет лелеять тебя за это, но в делах сердечных, Серсея… — она сделала паузу, будто сама что-то осознавая, -…он всегда будет выбирать меня. Ты принимаешь Рейгара за обычного мужчину, возник голос Джейме у неё в голове. Он любит эту проклятую женщину, и никакое количество лунного чая и слухов не изменит этого. Нет, это неправда, неправда. Его любовь нелегко заработать, повторял Джейме снова и снова. Если бы она умерла, он бы полюбил меня, возразила она Джейме и своему тихому голосу, говорящему другое. С её смертью он станет моим, только моим, и Рейгар полюбит меня. Он будет оплакивать её, но полюбит меня, полюбит. Так должно быть, просто должно быть! Серсея была хорошей женой, самой лучшей. Она была диким огнём в постели, её обожали и любили все, мужчины и женщины. Так было со всеми, кроме Рейгара: он смотрел на неё с нежностью, а на Лианну — со страстной любовью. Это несправедливо, несправедливо. Он был моим, всегда был моим. Ей захотелось сказать это Лианне вслух, что они с Рейгаром созданы друг для друга, что у них будет любовь столь же истинная, как у Джейхейриса с Алисанной, и они будут править так же славно. Ей хотелось сказать волчице, что в её детских снах они вместе ездили на драконе, и она держала его за талию, прислонившись щекой к его спине, и что он был предназначен ей много лет назад, и дважды чуть не стал её, и теперь она отобрала его у неё. Созданы, мы созданы друг для друга. Ничего из этого Серсея не сказала. Она вздёрнула подбородок и поджала губы, глядя на на неопрятную девочку-женщину перед собой и гадая, завяжут ли ей все эти беспорядочные волосы перед тем, как опустить в гроб. Я заставлю его выбрать меня.