"Друзья"

      Лавкрафту никогда не нравилось в Нью-Йорке. Холодное море, грязные пляжи, толпы народа, в которых он был как гонимый течением лист.       Да, у Говарда был напарник. Но у того тоже были свои дела и своя цель, своя причина, по которой он присоединился к Гильдии.       Лавкрафту деньги были менее интересны. Куда больше ему нравилось спать или же сидеть у залива.       Пару раз он приходил в Центральный парк и засыпал в пруду, своими пробуждениями пугая туристов и местных.       Он идеально слушался приказов начальства, но интереса в этом не было, удовольствия не доставляло.       Все изменилось, когда они отправились в Японию.       Теплые волны. Совсем иной запах воды, совсем другие обитатели глубин, совсем другие люди и другие ощущения. Словно открылась дверь в новый мир.       Здесь он мог быть камнем в течении. И ему даже это нравилось.       Лавкрафт ощущал, что он дома, и Стейнбек улыбался, когда он говорил ему это, долго зависая в своих мыслях, пытаясь правильно описать свои ощущения.       Джон уехал.       Говарду не особо нужно было вечное присутствие напарника, но он так привык к этому болтуну, что без привычного раздражителя, без ощущения присутствия стал беспокойным.       Будто начал оживать.       Таким его и нашел По.       Почему в Йокогаме остался этот мужчина, было очевидно.       Маленький детектив украл у него остатки спокойствия, как прежде украл уверенность в себе.       Говард не противился, когда Эдгар забрал его в свой дом. Он делал то, что ему говорили, а сам мечтал просто поспать, нежась на побережье, ощущая толчки мелких волн и играющих под боком рыб.       Не хватало вечной болтовни, каких-то звуков. В доме Аллана самым живым созданием был его енот, но он избегал Лавкрафта, чуя его более чем древнюю природу.       Спустя недели воспоминания о болтовне Стейнбека утихли. Лавкрафт то и дело шевелился, ощущая себя некомфортно, незнакомо. Вставал и уходил к морю, став чем-то вроде местной достопримечательности.       Несколько раз его звали бывшие противники. Но он молчал, и они быстро поняли, что Говарду весь остальной мир безразличен.       По всегда забирал его домой. Заботился. Проверял, что он ест.       В сущности, мужчина стал вторым питомцем, только еще более неприхотливым, чем первый. Еще более самостоятельным и самобытным — главным было вернуть его домой, иначе так и останется там, где сел, не ощущая ни голода, ни холода.       Болтовня, уже почти забытая, стала заполняться, заменяться скрипом пера и шелестом бумаги, запахом свечей и пыли, масла, керосина, надушенными платками и тихим пением, если у По было очень хорошее настроение.       Лавкрафт стал меньше уходить на побережье и прописался на диванчике в кабинете своего согильдийца.       Впрочем, Гильдия прекратила свое существование.       Можно ли вообще им теперь называться так?       Однажды он спросил это.       По замер перед зеркалом, бросив поправлять шейный платок: у него как раз должна была быть встреча с издателем. Обернулся. — Друзьями? — неуверенно предположил Эдгар.       Лавкрафт задумался еще на пару дней, пытаясь понять смысл этого слова.       Они со Стейнбеком были напарниками. Но не друзьями — никто из них и не нуждался в подобном признании, они были близки, но никогда не называли свои взаимоотношения дружбой. Просто работали.       По возвел себя в новую для мужчины категорию людей, порядком озадачив.       Говард снова стал уходить к океану и сидеть на мелководье часами, пытаясь разобраться.       Аллан забирал его снова. И снова. И снова.       Он, как обычно, отправлял Говарда в душ. Кормил. Расчесывал по утрам.       Лавкрафту казалось, что он понял — он видел, как многочисленные прогуливающиеся по пирсу тоже кормили друг друга, заботились, гладили по волосам. Что-то рассказывали, смеялись и целовались при встрече.       Когда к нему в очередной раз подошли старые противники, предлагая посидеть с ними в баре, он пошел.       Но вместо того, чтобы пить, он весь вечер заставлял их объяснять, что же ему делать с По. Как сказать, что он его друг. И что он ценит его присутствие. И вовсе не против, чтобы оно так и продолжалось. — Поцелуй его, — выпалил рыжий. — Утр… Ик! Утром! — И вечером тоже можешь, перед сном, — охотно добавил второй, звеня кубиками льда в стакане.       Первый — рыжий — мотнул головой, чуть не уткнувшись лицом в стойку, но удачно ткнулся в подставленную ладонь товарища.       Пили они вроде одинаково.       Но Чую развозило куда сильнее. — В-вот смотри, берешь, — рыжий отодвигает стакан, поворачивается, зарывается пальцами в темные волосы, подтаскивая его к себе, тяжело выдыхает на губы. — И целуешь.       Поцеловаться им не дали — Дазай предпочел развернуть рыжему стул, и тот повторил все озвученное ранее с закреплением на самом Осаму.       Лавкрафт их дружбой впечатлился. В голове засела сцена того, как прижимались напарники горячими ртами, сплетались языки.       Дазай не закрывал глаз и выглядел так, будто его коллега — попавшаяся в ловушку птичка. Беззащитная, шумная, она думает, что она орел, а оказывается просто канарейкой.       И целовал его так же — крепко, решительно, с превосходством.       Выглядело… Не так, как у парочек на побережье. Не так наигранно. Даже красиво.       В тот вечер он пришел домой сам, и пришлось ждать, пока вернется обежавший половину города в его поисках По. — Где ты был?! — мужчина дышит сбито, долго подбирает слова и так устал, что пытается отдышаться, упершись руками в колени.       Напоминает его старого соперника сегодня вечером. Значит, он должен сделать, как Дазай? Поймать трепещущую птичку, которая думает, что она хищник, и потому бросается на всех?       Говард понимает такими ассоциациями лучше всего. Ловит Эдгара за руки, притягивая к своему телу.       Тот только ойкает и поднимает голову, удивленно глядя ему в лицо.       Поцелуй оказывается приятным действием, хотя Аллан так удивлен, что целует только Говард — но ему уже нравится, и он только боится, что что-то делает не так.       Потому-то долгожданный ответ радует. Мужчина расслабляется и притягивает партнера — друга, самого настоящего — к себе.       Мысленно он думает, как поблагодарить тех двоих за совет. ***       Через месяц По прекращает приходить в Агентство и отправляет свои работы с курьером. Рампо боится ходить к нему домой, потому что в последний раз дверь ему открыл очень пугающий незнакомец.       В котором едва ли можно узнать прежнего Лавкрафта — черты лица выглядят не такими острыми, заблестели глаза, темные волосы аккуратно собраны вечно уползающей лентой.       Дазай булькает своим кофе в кружку, скрывая смех.       «Семейная жизнь» — советы для чайников от двух лучших «друзей» явно пошли одному Ктулху на пользу.       Впрочем, семейная жизнь — вообще интересная штука.       Осаму запускает руку в карман и вспоминает, что Чуя откусит ему голову, если он снова опоздает на совместный ужин.       И не принесет номер их брони раньше, чем рыжий успеет озвереть и вернется к свиданиям за барной стойкой в стиле Дикого Запада.