Я тебя сберегу, только ты уймись, Успокойся и отомри. И пускай не ты, наконец, А жизнь разобьет меня изнутри.*
Утро нового дня Дженни встретила на рассвете. Она не могла сказать, что столь ранний подъём был для неё привычным делом; скорее редкий случай, когда девушке есть о чём подумать и над чем поразмышлять; она также находилась у окна в те дни, в которые ей было особенно грустно или радостно. Вот и сейчас она сидела на подоконнике, свесив ноги с окна и подпирая голову подушкой; с закусанной нижней губой она наблюдала за тем, как солнце медленно вставало, а небо переливалось разными оттенками красного и оранжевого цветов. Дженни всегда считала, что встречать рассвет — значит зарядиться положительной энергией на весь день, и девушка на это очень надеялась. Уговаривая себя остановиться, Дженни только и делала, что вспоминала вчерашний вечер. От внезапного раздражения и возможного смущения Ким отрицательно помотала головой в стороны, схватываясь за волосы и рефлекторно ударяя ногами по кирпичной поверхности дома. — Онни, что ты делаешь? — послышался детский сонный голос, а позже и шаги. Наконец, Сора смогла забраться на подоконник и усесться рядом с сестрой. — Онни, ты же упадёшь! — воскликнула она, как только заметила голые ноги старшей снаружи. Дженни лишь перевела на девочку заботливый взгляд и, положив ладонь на чужую макушку, притянула Сору к себе. — Почему ты проснулась так рано? — пытаясь выглядеть строгой старшей сестрой, серьёзно спросила девушка. — Онни, тебе не идёт строгость, — тихонько захихикала Сора, мило прикрывая рот ладошкой. — Сора, а онни красивая? — неожиданно подала голос Дженни спустя несколько минут молчания, и младшая перевела удивлённый, слегка ошарашенный взгляд на сестру. — Очень красивая! Стоп… Ты влюбилась?! — слишком громко крикнула одна из двойняшек, вскакивая с подоконника и приземляясь на пол. Подбежав к кровати брата, она потрясла того по плечу в попытке разбудить его. — Джехён, онни влюбилась! И сколько бы раз онни не убеждала об обратном, двойняшки ей не верили и даже за семейным завтраком косо поглядывали на старшую сестру, как можно тише хихикая. А на вопрос отца о том, что происходит, Дженни отмахивалась, говоря, что те просто испугали её и сейчас смеялись над чужой трусостью. Отговорка не казалась правдивой, но глава семейства промолчал, беря на заметку то, что за старшей дочерью нужно лучше присматривать. Дженни вышла из дома ближе к половине девятого, наслаждаясь утренней прохладой, свойственной февралю, и медленно двигаясь к автобусной остановке. Мысли о возможном столкновении с Сехуном в салоне общественного транспорта вселяли в девушку страх и где-то глубоко в душе маленькую надежду. На протяжении двадцати одного года Дженни ещё ни разу не думала о противоположном поле так много, и это казалось очень странным и… новым. Ким предполагала, что это может быть то самое чувство, но признаться в этом она не могла даже самой себе. Нужный автобус подъехал, как только Дженни дошла до остановки, поэтому, мысленно собравшись, студентка успела забраться в салон до того, как закрылись двери. Облегчённо вздохнув и выровняв дыхание, Ким заплатила за проезд и прошла вглубь, где села на одно из задних сидений и как-то опечалено обвела взглядом всех пассажиров. Сехуна не было. «Ну, а чего я ожидала? Что он станет ездить на автобусе в университет, когда у него есть машина? Брось, Дженни, не будь такой наивной», — думала девушка, уверяя себя в том, что это совершенно нормально — быть одной после столь откровенного вечера вместе с тем, кому ты нравишься. Да, Дженни знала, точнее догадывалась, что она может нравиться Сехуну, ведь он сам даже не скрывал этого. В любом случае, когда она доехала до университетской остановки, мысли о Сехуне исчезли, и вспомнился вчерашний вечер. Осторожные движения и плавные переходы — Лухан мог всё и с удовольствием помогал с этим Дженни. Она же в свою очередь с упоением и жадностью запоминала каждое слово, ловя взглядом косые и насмешливые взгляды Кая. Это выглядело странно, но Дженни старалась не зацикливаться на друге. — Как там Джису? — в перерывах от занятий спрашивала Дженни, подавая изрядно вспотевшему Ханю бутылку с водой. — Идёт на поправку, — сухо отвечал парень, выпивая чуть больше половины разом. — Думаю, её скоро выпишут. — Это хорошо. Дальнейший разговор не ладился, поэтому Дженни решила уйти пораньше, собрав все свои вещи и выйдя из центра. Прохладный вечерний ветер неприятно обдувал уши, поэтому девушка накинула на голову капюшон и чуть было не свернула за угол, как её окликнул знакомый голос. Обернувшись, Дженни слабо улыбнулась и остановилась. — Как прошли уроки? — ненавязчиво спросил Сехун, поравнявшись с Ким. Он чуть подтолкнул словно прикованную к месту девушку, чтобы та продолжала свой путь. — Это были не совсем уроки, — поправила его Дженни, отойдя от неловкости и некого смущения, что до сих пор преследовали её. — Мой тренер улетел преподавать курсы в другую страну, поэтому меня учат Лухан и Кай. Они отличные танцоры, и я не переживаю, что без тренера ничему не научусь. — А танцы… они тебе действительно нравятся? — неуверенно поинтересовался Сехун, удовлетворившись искренним ответом подруги. — Очень! — тут же воодушевилась Дженни, и О мог с уверенностью сказать, что если речь идёт о танцах, то это очень нравится Ким. — Словно… второе дыхание?.. Я не знаю, как назвать это, но я чувствую, что танцы — то, что мне действительно подходит, и то, к чему я тянусь. А ты? Что нравится тебе? Ну, кроме волейбола. Сехун усмехнулся. Ему никогда не позволяли заняться чем-то в детстве, кроме того, что учиться управлять бизнесом; волейбол оказался словно спасительным кругом в водовороте прошлых событий, и это было единственной вещью, которую одобрил господин О. — Мне не нравится волейбол, — честно ответил Сехун, пряча руки в карманах пальто. На улице всё ещё не было так тепло, чтобы ходить в одной кофте. — У меня просто не было другого выбора. — А по-моему, выбор есть всегда, но не каждый способен преодолеть тот путь, который нужно пройти перед тем, как достичь того, чего ты действительно хочешь. Я занималась танцами с раннего возраста, но вскоре получила травму. Папа не позволил танцевать с того случая, но, как видишь, сейчас я здесь и совершенно не жалею, что обманным путём дошла до цели. — Мой папа очень строгий… — А мой — бывший полицейский, — перебила парня Дженни и тут же продолжила: — Он не разрешает мне приходить домой поздно или не выполнять домашние дела. Я не могу гулять с друзьями или выпивать, как это делают мои ровесники, не могу перечить родителям и идти им наперекор. Года два назад у меня был парень, но я даже не целовалась, так как боялась папу до дрожи в коленях. Более строгого и жёсткого человека я ещё не видела, но ведь он мой папа, да? Именно поэтому я должна любить его таким, какой он есть. Сехун вдруг остановился посреди переулка, разворачиваясь в сторону задумчивой Дженни, и девушка, удивлённо взглянув на О, последовала его примеру. — Тебе двадцать один год, Дженни, а ты до сих так сильно зависишь от родителей? Я не считаю это правильным. — Но я не могу по-другому. — Ты пошла на риск, записываясь в центр танцев, но говоришь, что не можешь сделать так, чтобы твой папа понял, что ты уже не маленькая? Дженни не нашла, что ответить, и опустила голову, словно маленький провинившийся малыш, которого ругает родитель. Сехун же добро усмехнулся, вытаскивая руку из кармана и закидывая её на хрупкое плечо девушки. Решив перевести тему, О вновь заговорил: — Что насчёт совместного времяпровождения? Ты обещала мне. Сначала Дженни очень удивилась, сочтя приглашение за свидание, а затем облегчённо прикрыла веки и улыбнулась, вспоминая о чужой просьбе. — Когда? — Завтра. Они ещё немного поговорили о своих интересах, обсуждая просмотренные фильмы и прослушанные песни, что даже не заметили, как дом Дженни показался из-за высоких деревьев. Остановившись недалеко от подъезда, Ким объяснила, что стоять в поле зрения её родителей весьма плачевно. Почему-то Сехун молчал, и девушка искренне не понимала, чего же он ждёт. Внезапно О сделал шаг вперёд и потянул Дженни на себя за запястье. Чувствуя, как та затаила дыхание, и предполагая, что у неё сейчас удивлённое, шокированное выражение лица, парень коротко улыбнулся, прижимая застывшее тело ближе и вдыхая аромат шампуня, которым Дженни пользовалась регулярно. — Дженни, — осторожно начал Сехун, — ты же знаешь, да? И в его голосе было столько отчаяния и грусти, что Ким невольно пошла навстречу — сцепила пальцы на спине О и удобно устроила голову на чужой груди. — Точно знаешь, — усмехнулся Сехун. — Ты мне нравишься, — сквозь тяжёлое и сбивчивое дыхание он слышал, как громко и быстро бьётся сердце Дженни. — Наверняка ты смущена и не знаешь, что ответить, поэтому не заставляй себя отвечать сейчас, если тебе сложно и ты не уверена. Я подожду, но хочу знать, можно ли мне быть рядом, пока ты не решишь, кто я для тебя? Коснувшись плеч девушки, Сехун аккуратно отстранил её от себя и внимательно осмотрел покрасневшее лицо Ким. Закусив губу, чтобы по-дурацки и влюблённо не улыбнуться, он уже попрощался с Дженни и развернулся, как тонкие пальцы обвили его запястье. — Можно. — Что? — Ты можешь быть рядом. Ответ Дженни звучал неуверенно, нерешительно и весьма неловко, но Сехуну хватило этого, чтобы после, уже дома, вспоминать об этом и глупо улыбаться, лёжа в кровати и смотря в потолок.***
Пытка. Пребывая в больнице не меньше месяца, Джису отчаянно ждала дня, когда её выпишут. Она отстала от учебной программы, не знала о Дженни столько, сколько хотелось бы, не увидела дьявольского лица отца — Джису казалось, что она живёт в полной изоляции от мира, несмотря на то, что видит десятки лиц день за днём и слышит уличный шум. Сегодняшнее утро ничем не отличалось от остальных: ранний подъём, чистка зубов, принятие душа и, наконец, завтрак. — Спасибо за еду! — в привычной манере воскликнула Джису, когда медсестра принесла поднос с тарелкой и стеклянным стаканом. Подняв глаза, девушка вопросительно глянула на чем-то встревоженную работницу и слабо усмехнулась, тут же щуря глаза. — Н-не за что, — почему-то с заиканием ответила медсестра, резко разворачиваясь и уходя. — Вы же придёте на обед? — внезапно задала вопрос Джису, смотря на то, как тонкая ладошка застыла в нескольких сантиметрах от ручки двери. — Я буду вас ждать. — Д-да, — чуть слышно произнесла девушка и мигом скрылась в коридоре. Ким прикрыла веки и тяжело вздохнула. Она не понимала, что происходит. Её настроение было слишком непостоянным, и это пугало. Когда осознание овладевало разумом, Джису успокаивалась и думала лишь о том, как дела у её друзей — Дженни и Ханя. А после этого сразу следовало резкое раздражение и неподдельная ярость. В такие моменты происходящее вокруг казалось несправедливым, в том числе и то, что Джису находится в больнице, словно взаперти, и единственной мыслью было: «Я должна сбежать». Закончив со своими размышлениями, Джису принялась за еду, предварительно запив водой назначенную врачом таблетку. Сегодня на завтрак подавали рис с водорослями и кимчи — это было весьма скромно, что несказанно огорчило девушку. Она, признаться честно, соскучилась по той еде, что они заказывали вместе с Ханем. Готовила пара очень редко, обходясь ресторанными блюдами, ведь могла себе это позволить. Потому столовая еда в наркологии ни капли не радовала, но позволить здесь что-то другое Джису не могла. Тут-то она и вспомнила о принесённых Бэкхёном кексах и фруктах госпожи Лу. Улыбнувшись самой себе, девушка подскочила с койки и присела на корточки перед тумбочкой. Внезапный телефонный звонок заставил Джису испуганно дёрнуться, резко встать и заметно рассердиться, но, увидев имя звонившего, выражение её лица мгновенно смягчилось, и Джису взяла мобильник в руки. — Привет, Дженни-я, — радостно пролепетала Ким, садясь на край койки. — Как у тебя дела? — Су-я, — жалобный тон голоса подруги показался подозрительным, что заставило наследницу заволноваться. — Что? С тобой что-то случилось? — обеспокоенно спросила Джису, поглядывая на настенные часы. Время едва переваливало за девять часов, а это значило, что Дженни едет в университет. — Как вести себя с тем, кто признался тебе в любви? Не смейся, Су, это очень важно. Джису не сдержалась и прыснула в кулак, но своё удивление скрыть не могла, случайно громко воскликнув перед тем, как пустить смешок. — Серьёзно? После того козла тебе начал кто-то нравиться? Боже, я так рада! — Всё совсем не так! — послышался звонкий голос подруги, который сразу после сменился тихим и мягким. — Я не знаю, что чувствую к Сехуну. — Боже, ты наконец-то влюбилась в… СЕХУНА?! Мгновенно вскочив, Джису шокировано раскрыла глаза и от удивления прикусила губу. Тот факт, что О Сехун являлся её бывшим парнем, сейчас казался девушке очень неловким и неуместным. Ведь это смущает — встречаться с бывшим парнем лучшей подруги? Но Джису понимала, что не имеет права вмешиваться в личную жизнь Дженни, потому уже спокойным голосом произнесла: — Веди себя естественно. Я знаю, что ты очень сдержанна и замкнута, но попробуй расслабиться и разговаривать с Сехуном так, как делаешь это со мной. — Но… это очень… неловко. Джису улыбнулась. Слышать, как неуверенно её подруга говорит о вещах, связанных с Сехуном, было весьма мило. Если вспомнить, то она точно так же вела себя, когда влюбилась в свою первую и несчастную любовь. — Ты хочешь всю жизнь быть одиночкой? Дженни-я, сейчас самое время, чтобы быть любимой. Быть любимой. А разве Джису была любима кем-то до этого? Разве она была счастлива, встречаясь со многими парнями? После смерти матери она потеряла надежду на светлое будущее и очерствела, казалось бы, навсегда лишаясь чувств. Но замечала ли Джису, как искренняя улыбка появлялась на лице, стоило Ханю выглянуть из-за дверей палаты?.. Однозначно, нет. Джису не могла почувствовать, как её сердце бьётся или как влюблённо выглядят её глаза, потому что была занята другим, более важным делом. Ей нужно было узнать, что за игру устроил её отец и кем был тот человек, появившийся словно из ниоткуда. От посетивших её мыслей, Джису забыла о том, что всё ещё разговаривает с Дженни, и шмыгнула носом, запрокидывая голову назад в надежде не заплакать. — Су?.. Джису, ты в порядке? — сквозь хаос, творившийся в голове наследницы, она еле расслышала взволнованный голос подруги. — Пожалуйста, не приходи ко мне и скажи Ханю, чтобы он этого тоже не делал. — Но почему? — беспокойства в чужом голосе было всё больше. — Так надо. — Хорошо, — неуверенно произнесла Дженни. — Я поверю тебе, но если узнаю, что у тебя что-то случилось, тут же приеду. Джису кивнула, понимая, что Дженни этого не видит, и, попрощавшись с подругой, отложила телефон в сторону. Выставив перед собой руки, она взглянула на бледные ладони и тонкие пальцы, мысленно отметив, что до больниц такого не было. Действительно, здесь ей не казалось, что она выздоравливает, наоборот — заболевает. Пока врачи беспечно говорили о том, что вот, Джису идёт на поправку, наследница с каждым днём выглядела хуже, заметно бледнея и становясь тоще. — Я тоже хотела бы верить себе, — вдруг шепнула Джису, поворачивая голову в сторону подушки и доставая оттуда спрятанную вилку. — Я бы хотела верить в то, что я нормальная, а пока… у меня есть то, что живёт во мне.