Ты всегда была светом, а я твоей тенью. Словами ранила больно, оказалось смертельно. Счастье было так близко, — и мы это знаем. Себя виню я за это, ведь мы ценим, когда теряем. Егор Крид — Берегу
Распахнутые шторы, позволяющие утренним лучам солнца проникать во все комнаты двухэтажной квартиры, шум телевизора, перекрываемый детским лепетом, сладкий аромат с кухни и женский смех на втором этаже — всё это можно было назвать идеальным началом дня, если бы не одно большое «но» для одного из жильцов. Дженни всё ещё трудно, больно и тяжёло. Она не хотела вспоминать прошлый вечер, не хотела доводить себя до слёз, но ничего не могла поделать, когда не спала ночью, ворочаясь в постели и безостановочно глядя в потолок, раз за разом прокручивая чужой разговор, сложившийся между двумя парнями напротив дома Джису. Дженни считала себя виноватой, и эта вина грызла её изнутри. Ведь она могла остановить их, вставить слово или же просто поговорить с Сехуном сама, не вмешивая в касающуюся только её и О проблему. Но Дженни не сделала ничего из этого, лишь наблюдая за ничем не прикрытой ревностью и злостью Сехуна и уверенностью Чонина. И даже утром в голове всё ещё крутились последние слова уже бывшего возлюбленного. Тогда Сехун перевёл прежде сердитый взгляд на Дженни, и она тут же задержала дыхание, потому что не мог он выглядеть таким отчаянным и потерянным. — Прежде чем я уйду, ответь, пожалуйста, на один вопрос. Мои чувства хоть что-то значили для тебя? Я хоть что-то значил для тебя? Дженни раскрыла рот, но с ужасом обнаружила, что не может выдавить и слова. И то глухое «да» так и не достигло слуха Сехуна спустя минуту, когда он, неверующе замотавший головой, резко отвернулся, собираясь с силами, потому что тоже было тяжело, тоже было нескончаемо больно и душу рвало на части, и сделал шаг к Чонину ближе, заглядывая в тёмные зрачки и впервые ощущая свою беспомощность. Тогда он не смог сделать ничего из того, что заведомо планировал. — Я не знаю, правда ли она предпочла тебя мне или всё это лишь глупая шутка, но если взял на себя ответственность, то будь ответственен за моё сердце до самого конца. И Дженни могла поклясться, что в тот момент её сердце, уже давно принадлежавшее Сехуну, с громким и оглушающим треском разбилось вдребезги. Потому что в тот вечер Сехун полностью отказался от Дженни.***
Очередной университетский день сегодня не казался таковым. Студентки радостно перешёптывались, ведь «Сехун вновь свободен», парни недовольно кривили губы, а преподаватели с удивлением отмечали столь эффектное поведение, кажется, в обыкновенный на первый взгляд день. Дженни как раз поправляла макияж в женском туалете, ибо, как сказала Джису, любая девушка должна прихорашиваться, когда в помещение едва ли не ввалилась группа студенток, среди которых Дженни обнаружила одно знакомое лицо, чей взгляд тут же был направлен на неё. Юн Сохи, второкурсница, та, кто также присутствовала на межуниверситетском матче, сейчас смотрела на вмиг сковавшуюся девушку пронзительным взглядом и не сдержала глупой улыбки, вставая рядом, к раковине, и поднимая глаза на своё отражение. — Впервые я встретила тебя, когда ты только стала девушкой Сехуна, а теперь вижу, когда вы расстались. Какая ирония, правда? — глядя на чувствующую себя не в своей тарелке Дженни через зеркало, Сохи усмехнулась, вдруг отталкиваясь от края умывальника и всем корпусом поворачиваясь к третьекурснице, непроизвольно взглянувшей на неё. — Хочешь знать, с кем именно целовался Сехун? Дженни определённо чувствовала себя загнанной в угол мышкой, стоя посреди женского туалета в окружении нескольких второкурсниц, и хотела было уйти, уже развернувшись, как сзади неё ловко встали, ядовито улыбаясь и небрежно толкая на прежнее место. — Ты должна знать о его бывшей девушке, Чон Мине. Они встречались достаточно долго, весь университет знал о них, вот кто на самом деле был «королевской парочкой Ёнсе». Богатые и красивые, умные и гордые, они заставляли завидовать одному своему внешнему виду. Тогда я только пришла в этот универ и сразу же запомнила их пару. Я тоже завидовала, все завидовали, кроме тебя, — её слова, от и до пронизанные злобой и ненавистью, заставляли Дженни ёжиться и сжимать лямку портфеля сильно-сильно, больно впиваясь ногтями в собственную кожу. — Ещё на первом году обучения я поставила себе цель: стать девушкой Сехуна, несмотря ни на что. А когда он расстался с той стервой, знаешь, моему счастью не было предела. Но даже став ему обычной знакомой, я могла лишь смотреть на то, как он внезапно интересуется ТОБОЙ, как обсуждает ТЕБЯ со своим лучшим другом, как желает войти в ТВОЙ круг общения, и как, в конце концов, становится ТВОИМ парнем, — Сохи едва ли не кричала это в самое лицо Дженни, тыкая пальцем в её грудь и заставляя пятиться назад. — Это не твоё место. Если ты не способна вести себя так же, как ведёт себя высшее общество вроде Джису или Сехуна, то тебе нет места рядом с ними. Такая тихоня и заучка, как ты, не достойна того, чтобы находиться в окружении богатеньких детишек. Дженни осознала весь ужас ситуации только тогда, когда её, уже буквально загнанную в самый угол грёбаного женского туалета, на всём серьёзе собиралась ударить. Но единственной мыслью Дженни было не то, что ей нужно защищаться, а то, как низко может пасть молодёжь ради достойного места под солнцем. И в момент, когда раскрасневшееся от ярости лицо Сохи находилось в нескольких мизерных сантиметрах от Дженни, спасительным кругом для последней оказался внезапно зазвонивший мобильный в кармане подаренного бледно-жёлтого сарафана. Она взглянула на Сохи с опаской, прежде чем достать телефон и с облегчением обнаружить контакт звонящего на экране. Но перед тем, как поднять трубку, Дженни выполнила немой указ второкурсницы: перевод на громкую связь. — Ты в порядке? — до чужих ушей донёсся расслабленный голос Джису, заставивший студенток непроизвольно прикрыть рты ладошками, а Сохи — незаметно наступить на чужую ступню одним лишь носком туфли и нахально улыбнуться. — Да, — более-менее уверенно ответила Дженни, собираясь выдохнуть, когда вес на ноге потерялся, но лишь зажимая рот в немой боли и жмуря глаза, ощущая каблук, давивший на пальцы ног. — Я в полном порядке, Джису. — Правда? — фальшивые нотки изумления и даже слабый смех по ту сторону не ввели ни одну из второкурсниц в заблуждение, но Дженни чётко дала понять своей подруге, что она не в порядке, она, чёрт возьми, в полном дерьме, и та легко распознала ложь лишь по одному «Джису» с уст Дженни. Ведь она никогда не называла Джису полным именем. — В любом случае, я звоню потому, что сейчас тебя ищет Кёнсу! Видимо, его что-то не устроило в планировке желаемой постройки нового корпуса университета, вот он и приехал разбираться. Позвони ему, иначе он сам поднимет всех на уши в поисках тебя! И это, в конце концов, заставило второкурсниц в шоке округлить глаза и беззвучно двинуться в сторону выхода, а Сохи — подозрительно окинуть Дженни взглядом и, напоследок сильнее надавив на чужие пальцы, последовать за подругами. — Господи, я даже отсюда слышу чужой цокот каблуков! — явно рассерженная, Джису чуть ли не кричала, давясь в своих же возмущениях. — Кто это был? Они же не тронули тебя? Не успели, правда ведь? Скажи, что я позвонила вовремя, потому что я, блять, чувствовала, что что-то не так, и поэтому… Дженни? — за громкими возгласами Джису даже не обратила внимание на то, что её подруга за всё это время не произнесла ни слова. — Я не в порядке, Су, — спустя какое-то время наконец выдохнула Дженни, прикрывая глаза и медленно оседая на холодный кафель. Прижимая ноющие пальцы к себе, сжимая их сквозь тонкую ткань дорогих босоножек, Дженни кусала губы, откидывая голову назад и больно ударяясь о стену, но не чувствуя боли. Уже ничего не чувствуя. — Прости, я испортила твою обувь. — Что?! Дженни, что случилось? — Су, ответь мне на вопрос, — то ли не слыша чужих слов, то ли не желая их слушать, Дженни легко перевела тему, горько усмехаясь и пустым взглядом смотря в потолок. — Можно ли прощать измену? Можно ли сделать вид, что ничего не было, и вернуть наши отношения? Су, я не могу так больше, — тихим шёпотом, едва слышно, сквозь рыдания, — я не могу притворяться, что со мной всё хорошо, что я готова идти дальше после того, как сама бросила Сехуна. Если я сейчас закрою глаза, то увижу там его, увижу, как он подбежит и обнимет меня, и тогда я почувствую себя хорошо, посмотрю ему в глаза и пойму, что всё в порядке, потому что он рядом, потому что он со мной и потому что я люблю его. Су, я хочу прямо сейчас найти его и сказать об этом, но я не могу… Мне так больно, Су, правда, — держа телефон на дрожащих руках и прерывисто дыша, Дженни не слышала ничего вокруг, не знала, зашёл ли кто-то в уборную или нет, да и ей было плевать на это. Пускай все увидят её слезы, пускай все увидят её слабость, ведь тогда, может, и Сехун увидит, насколько ей плохо. Дженни не видит ничего перед собой и чувствует, что задыхается. И не поймёт, от любви это или от физической боли. — Дженни, ты должна сказать мне, где ты находишься! Я позвоню кому-нибудь и скажу, чтобы тебя довели до медпункта! А теперь прекрати плакать, возьми себя в руки и ответь мне, где ты сейчас. — Мне просто, кажется, сломали палец; в медицинской помощи нет необходимости, — на грани истерики усмехнулась Дженни, наконец отрывая глаза от созерцания потолка и оглядывая пустой женский туалет. И даже здесь ей было некому помочь. — Я отключаюсь, Су, ибо скоро пара начнётся, а мне нельзя пропускать её, иначе точно потеряю стипендию! — выжимая из себя последние соки, Дженни пыталась придать голосу больше звучности и уверенности, но, как всегда, получалось настолько плохо, что ей хотелось жалеть саму себя. — Дженни, ты!.. Бесконечно много раз мысленно извиняясь, Дженни убрала телефон в карман сарафана, тяжело вздыхая и прикрывая глаза, и на ослабевших ногах поднялась, едва отряхивая себя от пыли. И только сделав шаг вперёд, Дженни тихо пискнула, жмурясь и понимая, что со ступнёй точно не всё в порядке, но никакая пара не будет ждать её, поэтому, крепко стиснув зубы, Ким лишь небрежно провела пальцами по щекам, стирая слёзы, шмыгнула носом и вышла из женской уборной, медленно двигаясь в сторону нужной аудитории.***
— Хань, я не хочу разговаривать с тобой, — Сехун повторял одно и то же, кажется, тысячу раз, и настойчивость его нового знакомого только раздражала. — Теперь я точно отключаюсь! — Подожди, Сехун, это важно! — голос по ту сторону казался обеспокоенным и встревоженным, и это, наверное, единственное, что заставило О тяжело вздохнуть и присесть на ближайший подоконник в ожидании продолжения. — Молчание — знак согласия? — неуверенно спросил Лу, а после недовольного бурчания парня лишь благодарно улыбнулся, пусть Сехун этого и не мог видеть. — Дженни в порядке? То есть… я хочу спросить, вместе вы или?.. — Или, — Хань чётко слышал нежелание ответа Сехуна и недовольно выдохнул, приходя в гнев лишь от мысли, что Мина всё-таки использовала внезапную встречу с бывшим возлюбленным в угоду себе. — Послушай, — начал было Лу, собираясь с мыслями, думая, как лучше рассказать всё по телефону, раз гордый О так сильно не желал встретиться с ним. — Нет, Хань, это ты послушай. Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь. Я не собираюсь быть твоим другом, чтобы ты вот так просто мог звонить мне. И я не собираюсь слушать твои речи сейчас. В тот день я пришёл лишь потому, что хотел помочь Дженни, и в мои планы никак не входила совместная встреча с бывшей девушкой и тем, из-за кого мы и расстались. Не важно, что ты хотел мне сказать, потому что я не желаю тебя слушать. Пока, Хань, и постарайся не звонить мне больше, ладно? — Заткнись, ты, чёртов упёртый ребёнок! — в сердцах крикнул Хань. — Мне плевать, что ты там себе выдумал по поводу меня и этой выскочки, потому что между нами ничего нет и быть не могло хотя бы потому, что я когда-то являлся женихом сам знаешь кого. Мне плевать, что ты подумал, будто я хочу стать твоим другом. Но, прости, я не могу закрыть глаза на Дженни. Возможно, сейчас мы с ней и не ладим, но я прекрасно знаю, какой она человек. Хотя бы то, что она думала, будто влюбилась в меня, говорит о том, насколько она неопытна в отношениях, понимаешь? Не знаю, известно тебе или нет, но до тебя у неё был парень, поэтому подумай, почему она осталась невинна даже после того, как уже встречалась с кем-то? Дженни чуждо это всё, начиная от признаний и заканчивая реальными отношениями. Я без понятия, что двигало тобой в момент, когда ты целовался с Миной, и не могу не назвать тебя полным придурком, раз ты это сделал, но вчера я встречался с ней, и меня искренне удивили её слова. Не понимаю, как ты мог встречаться с такой девушкой. — Хань, — выдохнул Сехун, естественно поражённый чужим рассказам, но, тем не менее, ясно давший понять, что Лу не тот человек, с кем он бы хотел обсуждать свои отношения. — Заткнись! — вновь прикрикнул Хань. — Она сказала, что её семья обанкротилась, поэтому ей пришлось переехать; она кричала на меня и доказывала, что если бы не я, то сейчас вы бы до сих пор были вместе. Но она не сказала ничего про то, что любит тебя, Сехун. — Что ты хочешь этим сказать? — стараясь придать голосу спокойствие и равнодушие, на самом деле Сехун нервничал, потому что слышать о бывшей девушке было тяжело. — Мина целовала тебя не потому, что ты ей нравишься. Она сделала это, чтобы разрушить ваши с Дженни отношения, потому что ей нужны деньги, потому что она снова хочет стать богатой. Только поэтому она поцеловала тебя. Можешь не верить моим словам — твоё право, — но если ты не играешь с чувствами других людей, как это делает Мина, то советую тебе найти Дженни и поговорить с ней. Хань устало прикрыл веки, поскольку разговор с упёртым и гордым парнем заставил его знатно напрячься. Но, как бы там ни было, он хотел верить, что выданная правда пойдёт Сехуну на пользу. Просто потому, что было бы грустно знать, что из-за недопониманий отношения пусть и не достаточно близких, но точно знакомых людей могли разрушиться. Они должны учиться на чужих ошибках, правда? — Ты всё ещё здесь? — заметил Хань, когда уже собирался отключаться. — Если сейчас ты не скажешь мне что-нибудь или не сбросишь вызов, я сам позвоню Дженни и… — Спасибо. «Вот так намного лучше», — подумал Хань, довольствуясь результатом. В конце концов, разве будет кто-то кроме него учить уму-разуму эту молодёжь? Гордо восседая в кожаном кресле удручающего его кабинета, Хань убрал телефон в сторону, откидываясь на спинку и отчего-то глупо улыбаясь. Но прежде чем радость могла бы полностью овладеть им, Хань с огромным неудовольствием вспомнил об анониме, который в последнее время ни разу его не потревожил, когда мобильник вновь тихо завибрировал, оповещая о новом сообщении. «Наверное, подумал, что я забыл о тебе, правда, Сяолу? Но я никогда не забывал о тебе. Почему ты не пытаешься вернуть свою невесту? Ты же любишь её. Или я что-то путаю?.. Ведь она попрощалась с тобой, да? Ну, раз ты больше о ней не печёшься, я могу сделать это сам? Например, похитить маленьких деток её подруги, или случайно избить её любимую парочку геев где-нибудь в подворотне по пути домой? Я ведь забочусь о твоих чувствах, поэтому не трогаю её саму. Но раз тебе плевать, то ты не должен беспокоиться, правда? На самом деле, я лишь поговорю с ней сегодня. Удачного тебе дня, Сяолу!» Наверное, прежде чем влезать в чужие дела, Хань должен был разобраться со своими… И уже с этим ему придётся справляться самому.