Заколдованный

Утро выдалось ужасным. Кофе был кислым, погода пасмурной, мистер Грейвс — помятым и невыспавшимся. Всю ночь он дописывал отчет для вышестоящего начальства, который, конечно же, никто не прочтет. Однако он был уверен, что выполнил свою работу на совесть, потому что просто не мог иначе. Именно поэтому он и стал главой отдела защиты магического правопорядка. Такую должность за красивые глаза не получают. Хотя… Нет, мистер Грейвс точно получил её не за это. Только упорный труд и полнейшая самоотдача — залог любого успеха. Это он усвоил еще в академии по подготовке мракоборцев, где он, вполне ожидаемо, был лучшим студентом. Его кредо в последствии и обеспечило ему весьма быстрый подъем по карьерной лестнице. Конечно, свою роль сыграли и природное обаяние, и умение заводить нужные знакомства, и гибкость характера, но упорный труд и полнейшая самоотдача все же были гарантом его карьеры. Мистер Грейвс вошел в отдел с чувством превосходства, как и обычно. В конце концов, он мог себе позволить небольшую радость в виде взволнованных приходом начальника подчиненных. Нет, он не был тираном или самодуром. Он был тот, кого называют вождем. Он вел их всех вперед, используя потенциал каждого работника. Он знал, кто женат, кто болен гайморитом, кто боится лечурок (Мерлин, как можно боятся этих прелестных глупых созданий?), а кто коллекционирует карточки из шоколадных лягушек, выписывая эти английские сласти по почте. Словом, мистер Грейвс был для них путеводной звездой во мраке на пути к вершине карьеры. Самому ему никто никогда не помогал, так что пришлось до всего доходить своим умом. Из вредности он, конечно, мог провернуть такой финт и со своими подопытными кроликами, поиграв в злобного босса с комплексом бога, но в душе он испытывал невероятное удовольствие, видя, как отчаянно они бросаются выполнять задания исключительно под его руководством, как пылко они отдаются распутыванию очередного сложного дела, что он им поручил, как они жаждут быть отмеченными им. Это тешило его самолюбие, и мистер Грейвс не видел в этом ничего дурного. В конечном итоге, все были от сложившегося формата их работы только в выигрыше. Они были рады подчиняться, а он — руководить, так что все честно.  — Доброе утро, мистер Грейвс! — заискивающе улыбнулась Пегги Сью, проплывая мимо с кипой бумаг и очаровательно хлопая длиннющими ресницами. Грейвс лишь коротко кивнул в ответ. Безобидный женский флирт перестал его интересовать еще на первых годах в качестве штатного мракоборца, так что покорить его стальное сердце могла лишь действительно неординарная и находчивая особа, которая обладала талантом его удивить, а пустышки с приторными улыбками, вечно трещащие о новом зелье для укладки волос, надоели ему еще в юности. Их пресный вкус был ему омерзителен, но, как настоящий джентльмен, он давал им фору, чтобы, во-первых, повеселиться самому, наблюдая за их жалкими попытками, во-вторых, не обижать их женскую гордость. Конечно, иногда на него, как и на любого мужчину, нападала тоска, и он позволял себе провести вечер в компании милой дурочки, но та была определенно не его подчиненной. Служебные романы мистер Грейвс находил недопустимыми. На работе нужно работать, а не крутить шашни, так что завести роман под носом у такого начальника мог только либо очень смелый, либо очень глупый, что очень часто бывает двумя сторонами одной медали. Одним словом, отчаянных дураков в подчинении у него не числилось. По крайней мере, по его собственным наблюдениям. Пройдя в свой кабинет, мистер Грейвс бросил на стол отчет и снял пальто. Куинни Голдстейн тенью прошмыгнула в кабинет с чашкой кофе на подносе.  — Спасибо, мисс Голдстейн, но я уже пил сегодня кофе, — отозвался он не особо любезно.  — Этот будет в разы лучше, мистер Грейвс, — загадочно сказала клубничная блондинка*. Мистер Грейвс сделал глоток и чуть было не прикрыл глаза от наслаждения. Кофе был роскошен. Насыщенный вкус, терпкий аромат, нотки арабики — Голдстейн будто знала, что ему было нужно.  — Благодарю, мисс Голдстейн, — сдержанно проговорил мистер Грейвс. — Будьте так любезны, пригласите ко мне вашу сестру. Мне надо обсудить с ней то дело о незаконном распространении магического алкоголя среди ноумеджей. Куинни тихо прыснула и задрожала. Мистер Грейвс поднял голову и увидел, как младшая Голдстейн с трудом сдерживает смех.  — Прошу прощения, — сказал он сурово, — я чем-то рассмешил вас, мисс Голдстейн?  — Нет, сэр, — покраснев до кончиков ногтей, отозвалась девушка. — Просто в горле запершило. Она театрально закашляла, давясь смехом. Мистер Грейвс был озадачен чудаческим поведением разносчицы кофе, но у него не было ни времени, ни желания выяснять причины ее странностей. Куинни Годстейн всегда была… необычной.  — В таком случае, попейте воды, — отмахнулся он.  — Хорошо, сэр, — продолжая хихикать, ответила Куинни. Мистер Грейвс покачал головой. Женщины — чудной народ вообще, а Куинни Голдстейн в частности. И как она может быть родной сестрой такой серьёзной и ответственный Тины? У Грейвса это в голове не укладывалось, когда он видел их вместе. Как лёд и пламя, они были разнополярными во всем, начиная с внешности и заканчивая характером. Куинни — блондинка, улыбчивая, светлоокая, а Тина — брюнетка, сдержанная в мимике, черноглазая. Младшая — приветливая, милая и немного глуповатая, а старшая — подчеркнуто вежливая, хладнокровная и весьма сообразительная. Мистер Грейвс ценил Тину как сотрудника и возлагал на неё большие надежды, но видел, что сестра тянет её вниз своим ребяческим поведением, инфантильным отношением к жизни. Сказать об этом прямо ему не позволяли ни дистанция между ними размером с пропасть, ни его воспитание, запрещавшее отзываться о женщине подобным образом, пусть это и было чистой правдой. Единственное, что мог делать Грейвс со своей стороны, это всячески направлять и поучать Тину в надежде, что она вскоре сама увидит, как забота о Куинни тормозит её развитие как мракоборца. Да и как человека, конечно. В тот день он собирался провести очередную беседу на основе разбора подвернувшегося дела о спекуляции магическим алкоголем в ноумеджевоской среде, где властвовал сухой закон, но, увидев своего лучшего сотрудника, он тут же понял, что она вряд ли способна воспринимать хоть какую-то информацию и уж тем более запоминать ее. Тина села напротив начальника, демонстрируя алые пятна на щеках и несвойственную нервозность движений. Она ерзала на месте, заламывала руки, кусала нижнюю губу. Грейвс внимательно оглядел подопечную и сделал глоток чудесного кофе.  — Мисс Голдстейн, вы просмотрели материалы дела, что я направил вам? — спросил он медленно. В конце концов, попытка не пытка. Он надеялся, что Тина как и всегда сможет мобилизовать свой скрытый потенциал и взять себя в руки.  — Да, сэр, — икнула девушка. — Просмотрела, сэр.  — Есть ли у вас какие-то идеи относительно того, как можно отследить поставщиков и посредников магического алкоголя? — спросил Грейвс, разбирая бумаги на столе, не имеющие особой важности. Прямой зрительный контакт всегда сбивал Тину с толку. Он заметил это на собраниях, когда она, выступая, старательно избегала искать поддержки в ком-то из зрителей, как делают многие докладчики. В этом была вся Голдстейн — уверенный в себе, всегда собранный и надёжный мракоборец с синдромом стеснительной школьницы, которая боится читать свой идеально проработанный реферат перед всем классом. Удивительный парадокс, который опять же тормозил её стремительное восхождение по службе. Грейвс решил, что до искоренения этого недостатка они ещё дойдут. Пока же он хотел остановиться на раскрытии её умственных способностей на уровне масштабов, выходящих за рамки патрулирования улиц.  — Я жду, мисс Голдстейн, — выразил недовольство её затянувшимся молчанием Грейвс. Вымученный вздох Тины резанул его слух. Это было так не похоже на неё. Нервные подергивания, тупое молчание, теперь ещё и этот вздох. Конечно, иногда даже идеальная палочка дает осечку, но в этот раз ситуация была из ряда вон. Мистер Грейвс поднял на неё взгляд и увидел пред собой определённо не ту Тину Голдстейн, которую знал. Да, как женщина она порой позволяла себе сентиментальность или определённую слабость в пределах разумного, но тогда она была будто бы до ужаса напугана, чертовски смущена и вообще выглядела, как загнанная собаками в угол кошка.  — Как сказано в отчетах, — бубнила Тина себе под нос, — большую часть продукции, вбрасываемой на ноумеджовский подпольный рынок алкоголя, составляет огненный виски Огдена и смородиновый ром, то есть напитки британского происхождения. Следует предположить, что искать нужно в барах или скорее пабах, которые реализуют продажу данных напитков. В Нью-Йорке есть всего два подобных места — «Упрямая шишуга» и «Клад дракона». Стоит организовать группы для проверки этих заведений, которые не привлекут должного внимания.  — Операция под прикрытием? — уточнил Грейвс.  — Да, сэр, — кивнула Тина. — Девушка в качестве официантки или парень как заведующий складом. Таким образом мы не спугнем преступников, которым не составит труда замести следы в случае нашего провала. Работая под прикрытием, у наших сотрудников есть все шансы узнать не только поставщиков, но и посредников, а также ноумеджовских закупщиков. Мистер Грейвс позволил губам изогнутся в улыбке. Вот это его Тина. К его большому счастью, пациент оказался скорее жив, чем мёртв.  — Превосходно, мисс Голдстейн, — выдержанно отозвался он, откинувшись на спинку кресла. — В таком случае я назначаю вас главой этой операции. Конечно, под моим началом. Тина вскинула голову и уставилась на него огромными глазами.  — Но, сэр… — промямлила она. — Ведь это… Ответственность, сэр… Вы думаете, я… То есть вы считаете, что…  — Хватит вам отсиживаться за спинами наших бравых безмозглых мужчин, мисс Голдстейн, — усмехнулся он. — У вас есть все, чтобы с блеском закрыть это дело. Вы, конечно, всегда можете рассчитывать на мою помощь, но, помните, что злоупотреблять добротой хорошего человека слишком часто все же не стоит. Грейвс давно хотел поручить Тине что-то довольно серьёзное, но в то же время не слишком опасное. Она созрела для своей собственной операции, и спекуляция магическим алкоголем казалась ему отличным проверочные тестом.  — Благодарю за оказанное доверие, сэр, — хмуро отозвалась Тина. Её недовольство его не интересовало, но неуверенность крайне беспокоила. Пора бы уже ей было начать верить в себя. По крайней мере, достижение этого этапа предполагала воспитательная программа Грейвса, а он не привык отставать от графика. Что ж, в таком случае, придётся грубо ломать через колено. Но что делать? Они и так засиделись на этом «материале».  — Вы не рады возможности проявить себя, мисс Голдстейн? — спросил он с вызовом.  — Нет, сэр, — отозвалась Тина, неубедительно кивая. — Это большая честь для меня.  — По выражению вашего лица этого не скажешь, — ухмыльнулся он, продолжая гнуть свою линию. Тина обиженно дернула плечами, выпрямив спину. Вот это уже интересно!  — Моё выражение лица не имеет ничего общего с моими должностными обязанностям, сэр, — резко отозвалась она. Её дерзость забавляла Грейвса. Она всегда так очаровательно взвивалась, пытаясь что-то кому-то доказать. В такие моменты она теряла свое хваленое самообладание и открывала ту часть натуры, что обеспечила ей место на факультете Птица-гром. Грейвс ценил её ершистость не менее сдержанности, так как считал это качество лучше пошлой амбициозности. Тина даже в этом угодила его завышенным требованиям.  — А с чем же оно имеет общее? — спросил Грейвс, умело балансирую на грани. Тина громко дышала, сверля взглядом острые колени, обтянутые серой тканью брюк.  — Мисс Голдстейн, если уж вы решились дерзить, то будьте готовы держать ответный удар, — продолжал Грейвс, дожимая подчиненную. — Я задал вопрос. С чем ваше неподобающее нервозное состояние, ваше кислое выражение лица и ваше хамское обращение с начальством имеет общее? Мистер Грейвс встал с кресла и обошёл стол, возвысившись прямо над сжавшейся в комок нервов Тиной. Он сложил руки на груди, выжидающе глядя на неё. Вдруг девушка подняла голову и взглянула на него затуманенным взглядом.  — Простите, сэр, — сказала она чуть ли не сквозь слезы. К своему стыду Грейвс не сразу понял, что произошло. Тина так быстро вскочила с места, так легко прижалась сухими губами к его губам, а затем так ловко отпрянула, что он даже почувствовать ничего не успел. Ни злости, ни раздражения, ни даже банального покалывания под ложечкой от тёплого прикосновения. Однако он все же был не настолько сбит с толку, как ему показалось. Взмахнув палочкой, что так удачно оказалась у него под рукой, Грейвс заблокировал для собиравшейся ретироваться Голдстейн единственный путь к отступлению. Замок двери щелкнул, заставив девушку всхлипнуть. Попалась, птичка!  — Потрудитесь объясниться, мисс Голдстейн! — прогремел Грейвс. Тина повернулась к нему лицом, перекошенным от стараний сдержать слезы. Она завела руки за спину и виновато опустила голову. Грейвс действительно ждал объяснений, постепенно приходя в состояние, близкое к разочарованию. Что же ты наделала, Тина! Ведь она была такой приличной ученицей, а теперь все гиппогрифу под хвост… Однако Персиваль Грейвс был не из тех, кто вот так без суда и следствия списывает со счетов пусть даже так глупо провинившихся. Вспыльчивость была ему присуща, но имела напускной характер для мобилизации сотрудников.  — Объяснения, Голдстейн! — закричал он грозно, пытаясь привести её в чувства. — Быстро! Девушка нервно тряслась, достойно выдерживая его полный непонимания и возмущения взгляд. Грейвс не был зол или взбешен, он даже не был оскорблен, наоборот, скорее польщен как мужчина, но он был определённо недоволен как начальник. Даже когда тебя целует симпатичная подчиненная, к которой ты проявляешь пусть и чисто человеческую благосклонность, это не отменяет железного правила — никаких служебных романов. Даже если тебе в темной глубине мужского самолюбия чертовски льстит внимание молодой симпатичной особы.  — Я выполняла свой последний приказ, сэр! — прокричал в ответ Тина, не справившись с напряжением, повисшим между ними. Грейвс нахмурился, явно не ожидая подобного ответа. Что-то внутри него щелкнуло, дав понять, что-то был не страстный порыв пылкой женской натуры. Все-таки хорошо, что он не страдает синдромом поспешных выводов.  — Приказ? Что ещё за приказ, Голдстейн? Вы что, ступефай словили? — прорычал он, не выходя из образа разъяренного начальника. На самом деле непонимание всегда выводило Грейвса из себя, а, смешанное с абсурдностью ситуации, оно и вовсе доводилось его до бешенства, поэтому сейчас он особо не сдерживался в эмоциях, играя излюбленную роль.  — Да, сэр, я выполняла свой последний приказ, — повторила Тина. — Проиграв в треклятые карты, докси их раздери!  — Голдстейн, — сквозь зубы прошипел Грейвс, — как вам известно, я человек терпеливый, но, как и в случае с моей добротой, моим терпением я советую вам не злоупотреблять. Поэтому потрудитесь объяснить… свой порыв признательности. Тина задыхалась, глядя прямо на него, и тогда Грейвс, тяжело вздохнув, взмахнул палочкой. Стакан воды на столике у окна наполнился водой из хрустального графина и подлетел прямо к дрожащей от страха и стыда девушки. Он же не тиран, в конце концов, да и Голдстейн действительно выглядела скверно и нуждались в живительной подпитке. За пару огромных глотков Тина осушила предложенный стакан и позволила ему вернуться на место. Грейвс же продолжал выжидающе смотреть на нее, уже будучи более благосклонным к бедной девушке. Все-таки он немного перегнул палку, заигрался. С Тиной такой номер не пройдёт. Она, конечно, сильная личность, но все же натура утонченная. С ней следует быть деликатнее, мягче. Она не кто-то там их отдела. Она Тина…  — Отлично, — кивнул он, заметив, что дрожь покинула тело девушки, а ее дыхание пришло в норму. — А теперь потрудитесь рассказать мне все по порядку. С толком и с расстановкой. Тина сделала глубокий вдох, собираясь с духом. Грейвс уже не торопил её. — Пару недель назад у Куинни был день рождения, — начала она, отчаянно краснея. — Мы устроили по этому поводу небольшой сабантуй, только близкие друзья. Тогда-то ей и подарили ту чертову колоду! — Какую колоду? — спросил Грейвс, скрестив руки на грудь и выражая искренние заинтересованность, которая на деле была отчасти действительно правдивой. — Колоду волшебных карт мадам Жаклин де Трефле-Пике! — воскликнула Тина и тут же понурила голову, стыдясь своей несдержанности, хотя поздно пить тыквенный сок, когда кости срослись под прямым углом. — Волшебную колоду карт.  — И чем же она такая волшебная, что вы бесцеремонно лезете к своему начальнику… с непристойной настойчивостью? — спокойно спросил Грейвс.  — Тем, что если, играя этой колодой, ты проигрываешь, то вынужден подчиняться воле победителя, — отозвалась Тина, в конце концов расплакавшись. — Ровно пятьдесят два дня, по количеству карт в колоде. Грейвс закатил глаза и недовольно застонал. Это было уже слишком! Все это напоминало ему детскую возню в песочнице. Волшебная колода… Мерлин, серьезно что ли?  — Голдстейн, это, конечно, все крайне занимательно, но я вынужден все же спросить, как связана эта колода и ваше… поведение в отношении моей персоны? — спросил он уже без надежды на вразумительный ответ. Тина шмыгнула носом и громко сглотнула комок в горле. Ее пальцы теребили пуговицу пиджака, пока Грейвс медленно терял терпение.  — Голдстейн, я жду, — напомнил он. Девушка подняла на него огромные карие глаза обиженного щенка.  — Куинни меня обыграла в тот вечер, — выдавила она из себя, — и я вынуждена была исполнять её приказы целых пятьдесят два дня. Грейвс закрыл лицо руками и закусил нижнюю губу, чтобы сдержать крик отчаяния. Такого идиотизма он еще никогда в своей жизни не слышал. Но даже не это открытие вывело его из себя. Его безумно взбесило, что такую околесицу несла Тина. Тина Голдстейн, самая вменяемая из всего его отдела! Особенная Тина, на которую он возлагает такие надежды… — И как я понимаю, мисс Куинни приказала вам… поцеловать меня, — сказал он, взяв себя в руки и нацепив маску безразличия. Тина сбивчиво закивала. — Мне ужасно жаль, мистер Грейвс, — сказала она теперь уже своим обычным голосом с привычными интонациями, в которых слышались собранность и ответственность. — Я глубоко сожалею о содеянном и приму любое наказание, какое вы сочтете нужным. Грейвс был, казалось, впервые в жизни обескуражен до нельзя. Ему на ум не шло ни одной вразумительной мысли, так как картина бледного лица Тины с выражением полной покорности и признания своей вины затмила его разум. В конце концов, поняв, что пауза неприлично затянулась, Грейвс все же решился сделать шаг, который в сложившихся обстоятельствах представлялся ему самым разумным.  — Сдайте свою палочку, Голдстейн, — скомандовал он. Тина тут же почернела. Плечи у нее опустились, глаза потухли, губы побелели. Однако она послушно вытащила дрожащими руками палочку из кармана и положила ее на стол начальника. Грейвс одобрительно кивнул.  — А теперь тащите сюда свою колоду, — сказал он, выкладывая и свою палочку рядом с ее. Ее удивленный взгляд пронзил его в самое сердце.  — А что вы думали? — развел руками Грейвс. — Что я вот так просто поверю вам на слово после того, как вы накормили меня этим бредом. Мне нужно знать, говорите ли вы правду, или пора отправлять вас на пенсию с оплатой содержания в особом отделении для душевнобольных в магической больнице Нью-Йорка! — Но, сэр… — протянула Тина, поведя плечами.  — Что еще, Голдстейн? — воскликнул Грейвс. — Колода взрывается после того, как в нее сыграют? Глаза Тины лукаво блеснули. От былого смущения и следа не осталось. Вот чертовка! Умеет ловить момент.  — Нет, просто я хотела заметить, что была вторым лучшим игроком на студенческом турнире в Ильверморни по игре в вист**, так что… — пояснила Тина.  — Вы мне угрожаете? — спросил Грейвс со смешком.  — Просто предупреждаю, — заверила она, оборонительно выставив вперед руки.  — Тогда что же вы проиграли вашей сестре, раз были лучшим игроком в вист? — подначил ее Грейвс как шкодливый мальчишка.  — Второй лучшей, — подчеркнула Тина. — Первой как раз была Куинни. Грейвс был действительно удивлен. Для того, чтобы быть лучшим в карточной игре любого рода, нужно обладать не только внимательностью и собранностью, но и неслабыми способностями к просчетам алгоритмов, и Куинни не была похожа на того, кто мог бы обладать этими навыками. Воистину младшая Голдстейн была полна секретов. Однако и Тина не сдавала позиций. Все-таки турнир Ильверморни не был официальным, а игра в карты, тем более в школе, всегда порицалась. А тут Тина Голдстейн, правильная до скрежета зубов, серебряный призер подпольного карточного турнира! Грейвс мысленно улыбнулся. Все-таки не только за иногда дающую о себе знать дерзость приняли старшую Голдстейн на факультет Птица-гром. Авантюризм и азарт также сыграли свою роль. По ее блестящим в тот момент глазам он видел, как отчаянно она хочет доказать ему свою правоту, что даже руки чешутся! Тина действительно терла пальцы, будто их поразил страшный зуд.  — Я не прочь рискнуть, — с наигранным безразличием отозвался Грейвс, ослабляя узел галстука. — Тем более, что я в свое время был лучшим в этом турнире.  — В свое время, мистер Грейвс, — уколола его Тина. — С тех пор, как вы окончили школу, многое изменилось.  — Дерзить не обязательно, — сладко улыбнулся Грейвс, — но раз уж мы с вами соперники, то я так и быть прощу вам этот выпад. Идите за колодой, Голдстейн.  — Слушаюсь, сэр, — пропела она. Тина сделала неловкий книксен, глупо хихикнув, и удалилась за карточной колодой. Грейвс же упал в свое кресло и крепко задумался. Вот сейчас Голдстейн при нем — внимание, Персиваль! — хихикнула, а у него на душе стало так тепло и радостно, если бы он разом махнул стопку веселящей воды. В ином случае он бы испытал непонимание, смятение или даже отвращение, так как не подобает такой девушке, а точнее — подчиненной, хихикать. Мерзость какая! Грейвс поежился, гоня от себя приятные чувства, что вызывала в нем ее улыбка, но легко сказать да трудно сделать. Вплоть до ее возвращения с колодой карт он мечтательно глядел в потолок, нервно постукивая пальцами по столу. Ему казалось, что ее не было целую вечность.  — Во что изволите играть? — спросил Грейвс, любезно предоставив даме право выбора.  — В супружеский бридж***, — отозвалась Тина, перемешивая карты, — раз уж нас двое. Грейвс втянул воздух, стараясь не подавать виду, что ни в какой бридж он не играл целую вечность.  — Что ж, если вам угодно, — развел он руками.  — Я бы предложила вам скопу****, но думаю, что для вас это слишком легко, — ухмыльнулась Тина. Грейвс ответил кислой усмешкой. От скопы он бы не отказался. По крайней мере, там всегда есть шансы, но он так боялся спугнуть задиристый настрой Тины, который ему так нравился, что решил не перечить.  — Начинаем? — спросил он, скрывая волнение за напускной уверенностью.  — Тина Голдстейн и Персиваль Грейвс начинают игру, — сказала Тина, и карты приветственно загудели. Грейвс подал ей бумагу и перо для записи взяток, а она в свою очередь разложила колоду ровным веером и вытянула карту, которая определит сдающего на кон.  — Черви, — радостно заявила девушка.  — Трефы, — отозвался Грейвс.  — Сдавайте, — усмехнулась Тина, блеснув глазами. Грейвс хмыкнул, и игра началась. Сбросив ненужные карты в первом розыгрыше, они перешли к торговле. После того, как были определены обязательства, начался этап основного розыгрыша, который заставил Грейвса занервничать, а Тину изрядно повеселиться. Взятки Голдстейн росли как на дрожжах, и Персиваль уже не был так уверен в глупости этой партии. Карты жгли пальцы, а с каждой потерянной взяткой сердце у него пропускало удар. Снова ослабив узел галстука, который уже и так болтался у него на шее, Грейвс сосредоточился на игре. Однако это оказалось не так просто, как хотелось бы. Уверенность Тины, с которой она делала каждый ход, ее внимательный и острый взгляд, ее задумчивый вид, закусанная от напряжения нижняя губа — все это выбивало его из колеи. Она была так не похожа на себя в тот момент и так… прекрасна. Тогда Персиваль Грейвс увидел свой идеал Тины Голдстейн. Он увидел то, что мечтал сделать из нее, к чему так упорно шел. С одной стороны это дало ему заряд эйфории, а с другой пробудило в нем горечь. Да, она стала такой, какой он желала ее видеть. Да, она раскрылась как майская роза, достигнув абсолюта своей волшебной натуры, но…  — Я выиграла! — вскричала Тина, закончив подсчет очков. …какой ценой ему это далось! Мужское самолюбие Грейвса было растоптано. Однако он был не из тех, кто так легко сдается.  — Как насчет роббера*****? — предложил он в надежде спасти остатки гордости.  — После дуэли палочками не машут, мистер Грейвс, — подначила его Тина, а затем, сложив все пятьдесят две карты в колоду, торжественно объявила: — Тина Голдстейн — победитель, Персиваль Грейвс — проигравший. Карты прощально загудели и вмиг смолкли.  — И это все? — разочарованно спросил Грейвс.  — А вы ждали фейерверка как на День Независимости? — парировала Тина. — Уже достаточно того, что вы пятьдесят два дня не сможете противиться любому моему приказу, мистер Грейвс. Грейвс презрительно фыркнул.  — Глупости, мисс Голдстейн, — ответил он, покачав головой. — Поиграли и хватит! Так и быть, я прощу вам ваш выпад за славную партию и изрядное веселье, что вы мне обеспечили, а теперь прошу, отправляйтесь работать. Тина сузила глаза. Это было всегда недобрым знаменем, а сейчас это особенно Грейвсу не понравилось.  — Значит, вы мне не верите? — спросила она.  — Очень хотел бы, мисс Голдстейн, но нет, — храбро усмехнулся Грейвс, поднимаясь с места, чтобы передать ей палочку и спровадить, наконец, из кабинета.  — Присядьте, мистер Грейвс, — сказала она тихо. В момент Грейвс упал обратно в кресло помимо своей воли. Он не ощутил ничего, кроме острой потребности вновь сесть, как только Тина отдала свой приказ. Казалось, что он и сам этого хотел. Но на самом деле… Да не хотел он этого! Какой нормальный человек пытается встать, чтобы потом снова сесть?  — Какой мантикоры… — пробурчал он, снова порываясь подняться.  — Сядьте, мистер Грейвс, и не вставайте, пока не разрешу, — ребячески улыбнулась Голдстейн. Грейвс снова упал в кресло и, как бы он не дергался, встать у него не получалось. Он словно бы приклеился к дорогой кожаной обивке. Его желание встать противоречило его телу, которое отказывалось поднимать его с кресла, как бы он ему это не приказывал! Внутри он не ощущал никаких перемен, в смысле, никакая боль или недомогание его не беспокоили да и на душе было спокойно, но вот буквально у него на глазах его собственное тело отказывалось ему подчиняться и с удовольствием слушалось сиявшую как пенни Тину.  — Голдстейн, это уже не смешно! — рявкнул Грейвс. — Прекратите немедленно. Тина поджала губы, сдерживая смех.  — Можете встать, мистер Грейвс, — сказала Тина. Грейвс тут же подскочил и отряхнулся, словно на него налетела песчаная буря.  — Итак, Голдстейн, вы сейчас же это прекратите! — сказал он серьезно, обогнув стол и встав прямо перед ней.  — Не могу, — пожала плечами Тина. — Вы согласились сыграть, вы проиграли. Все честно. Теперь вы пятьдесят два дня будете выполнять все мои приказы, пусть даже случайные. Тина встала и попыталась протиснуться между креслом, где она провела последний час, и разъяренным Грейвсом, который явно не намеревался теперь ее отпускать.  — Голдстейн, я вас не прошу, — прошипел он, поймав ее за руку. — Я вам приказываю! Прекратите этот балаган!  — Во-первых, мистер Грейвс, — спокойно отозвалась Тина, — отпустите мою руку (Грейвс тут же повиновался, чертыхнувшись). Во-вторых, приказываю теперь здесь я, и чем быстрее вы это поймёте, тем лучше для вас. А в-третьих, обещаю, что я не буду злоупотреблять как вашим терпением, так и вашей добротой, когда буду распоряжаться вами последующие почти два месяца. Тина наклонилась чуть вперед, задев его плечом, и взяла свою палочку со стола. В этот момент Грейвс вздрогнул, но решил списать это на невозможность больше терпеть общество этой несносной особы, а не на желание ощущать и дальше ее присутствие как в кабинете, так и в своей жизни.  — Да не переживайте вы так, мистер Грейвс, — бросила она напоследок, уже стоя на пороге. — В конце концов, скажу по личному опыту, быть заколдованным иногда даже забавно. Она подмигнула ему и удалилась, а мистер Грейвс ощутил небывалое облегчение. Он больше не беспокоился.