Заколдованный

В приемной президента Пиквери было аномально холодно. Мраморные полы напоминали равномерно замерзшее озеро, а колонны походили на заиндевевшие деревья в редком лесу. Секретарша мадам Пиквери — и та, казалось, заледенела и двигалась с большим трудом. Эта молодая особа с внушительным начесом на голове смотрела стеклянными глазами на пергамент в руках вот уже минут двадцать, и Тина начала уже за нее боятся. Мало ли, бедняжку хватил удар от такого мороза да и что на пергаменте написано было не понять. Голдстейн вздохнула и ни чуть не удивилась соскользнувшему с губ пару. Она покрепче сжала пальцы в замок и поежилась — как хорошо, что она не успела снять пальто по приходу в отдел. Вызов президента никогда не предвещал ничего хорошего, но ее вызов прямо с утра в срочном порядке в сопровождении Персиваля Грейвса определенно не сулил даже плохого. Это обещало быть чем-то катастрофически ужасным. Однако мистера Грейвса, казалось, это вовсе не заботило. Он сидел рядом с Тиной, забросив ногу на ногу и оглядывался по сторонам с таким видом, будто здешняя обстановка ему была совсем не знакома и вызывала в нем неподдельный интерес. Тина только поражалась его спокойствию, сама будучи до чертиков встревоженной. После того, как они раскрыли место сбыта магического алкоголя, узнали все, что возможно, о промышлявшей его продажей криминальной группировке (это была банда гоблина Рагнока, младшего брата владельца спикизи* Гнарлака «Слепая свинья», на которого так давно хотели выйти в отделе магического правопорядка), подготовили план. На крючке висела крупная рыба, просто огромная, и одного щелчка пальцев хватило бы, чтобы она сорвалась, переломив удочку. Тина боялась, что именно это и произошло после того, как мистер Грейвс срочно отозвал их с задания под прикрытием без каких-либо объяснений. Голдстейн оставалась в неведении, получая лишь добродушную улыбку и доверительное прикосновение к плечу. Тина соврала бы, если бы сказала, что характер их с Персивалем Грейвсом отношений не изменился после того вечера откровений за бутылочкой горячительного. Конечно, между ними уже ничего не могло быть как прежде, но одно дело осознать, а другое принять. Тина видела, что у Персиваля не было проблем с принятием, и она была искренне рада за него, но сама она… металась. Да, она обещала пытаться. Да, она обещала стараться. Да, она обещала. Но. Всегда было это «но», которое портило ей жизнь. «Прекрасно, Голдстейн. Отличный способ взойти по карьерной лестнице — закрутить с начальником! Ох, конечно, это не над тобой хихикает весь отдел, что ты.» «Ты давно смотрелась в зеркало? Косые взгляды прохожих направлены на вашу эффектную пару — солидный мужчина в дорогом костюме и женщина в туфлях из комиссионки.» «С Днем Рождения, Тина! Сколько исполняется вашей разнице в возрасте?» «Не бери в голову! Твоя сестра будет в восторге узнать о том, что ты миловалась с главой отдела, пока она разносила кофе». Тина рухнула на кровать в тот вечер совсем без сил. Она прошмыгнула в спальню тихой мышью, пока Куинни подпевала радио на кухне. Она не могла смотреть ей в глаза, хотя должна была поблагодарить за ее мужество и силу духа. Но Тина просто не могла пошевелить и пальцем, не то что изречь из себя благодарственную речь. Все ее мысли и чувства были обращены к мужчине, который был в доброй дюжине кварталов от нее в просторной служебной квартире. Персиваль Грейвс полностью завладел всем, что в ней было — ее душой, которая рвалась к нему каждым своим страстным порывом, и ее разумом, который спешно анализировал все причины им не быть вместе. Рад ли он такому приобретению? Тина тяжело вздохнула и прикрыла глаза.  — Ты уже здесь, мой бравый шпион! — пропела Куинни, поправляя прическу перед зеркалом их общего туалетного столика. — Ну как я тебе сегодня? Сестра уперла руки в бока и лучезарно улыбнулась.  — Ты молодец, Куи, — сказала Тина искренне. — Я горжусь тобой. Куинни гордо отдала честь правой рукой и звонко засмеялась. Тина и правда ей гордилась. У младшей Голдстейн кишка была не тонка. Куинни была настоящим бойцом, и у Тины не было даже тени сомнения, что если бы ей выпал шанс побороться за свою любовь, она бы не раздумывая положила голову в пасть вампуса.  — А тот парень был и правда симпатичным, — мечтательно протянула Куинни.  — Да, только он преступник, — снисходительно улыбнулась Тина причудливым вкусам сестры.  — Жаль, но ничего, — она махнула рукой, упав на соседнюю кровать. — Еще не вечер! Найду себе какого-нибудь законопослушного волшебника. Еще немного осталось подождать, и любовь сама меня найдет, и тогда уж я ее не упущу.  — Ты так уверенно это говоришь, — вздохнула Тина.  — Но я и правда уверена в этом, — призналась Куинни, оскорбленно прижав к груди ладонь, как раз к тому месту, где билось ее храброе и доброе сердце. — Так ведь оно и бывает. Любовь просто приходит, а мы делаем так, чтобы ей захотелось остаться.  — Хотела бы я, чтобы все было так просто, — покачала головой Тина, глядя в потолок.  — Все и правда просто, — засмеялась Куинни, вставая с кровати и подходя к сестре. — Ты просто все как всегда усложняешь, но, поверь, обязательно найдется тот, кто будет, как и папа, звать нас сдобными булочками! Голдстейн-младшая внимательно посмотрела сестре прямо в глаза, и Тина не смогла отвести взгляда. Она знала, что Куинни никогда не прочтет ее мысли, если она не позволит, но в этот раз ей так хотелось, чтобы Куи нарушила свое обещание. Возможно, она, увидев все со стороны, смогла бы подсказать, что делать, как быть. Потому что Тина устала рулить своей жизнью. Получив контроль над мистером Грейвсом, она четко поняла это. Она поняла, как тяжело быть в ответе за того, кого любишь и как легко можно ему навредить. А она всегда боялась этого сильнее всего. Ведь она так часто вредила самой себе.  — Жизнь очень сложная и короткая штука, Тин-Тин, — сказала она, протянув к ней руку, — наслаждайся этим путем с препятствиями, особенно если есть с кем эти препятствия преодолевать. Тина закусила губу, чтобы не расплакаться.  — Даже если…  — Даже если, — заверила Куинни. — Даже если. В тот вечер они больше не говорили ни о чем, кроме того, что бы приготовить на выходные. Куинни предложила запечь мясо по маминому рецепту, а Тина попросила сестру испечь «сдобные булочки», которые любил папа. Они обе решили, что это было бы отличной идеей. И эти выходные должны были стать для Тиной временем освобождения от всех забот, но это только сильнее подхлестывало ее тревогу. В то утро воскресенья она мелко тряслась, приближаясь к повороту, у которого ее ждал мистер Грейвс. Она всю ночь провела в раздумьях над тем, как начать с ним разговор, как улыбнуться и как вести себя далее, но к восходу солнца так ничего и не придумала. Тина уже думала, что пропала; думала, что сейчас развернется и убежит, чтобы не выставить себя полной дурой, но потом она остановилась в десяти футах от поворота, на котором ее ждал Персиваль Грейвс. Он был одет крайне нелепо, как настоящий ноумедж, но его стать не скрыть за мешковатым поношенным пальто. Его уверенность и силу не скрыть никакой маской. Его улыбка как путеводный свет маяка не дает заблудиться в тысячах дурацких и убогих сомнений дурочки, которая не может поверить в то, что она наделена невероятным даром. Даром любить и быть достойной любви не потому что она лучшая ученица, лучший мракоборец, лучший подчиненный, а просто потому что она — Тина Голдстейн, которая хорошо играет в карты, любит свою работу, так мило плачет из-за пустяков и чертовски боится любить.  — Доброе утро, Персиваль, — просто сказала она с легким сердцем, оправляя ему воротник мятой рубашки. — Сегодня вы даже перестарались. Ноумеджи, конечно, не идеальны, но они определенно не неряхи.  — Я учту, Тина, — прошептал он, позволяя ухаживать за собой. Коснувшись его небритой щеки подушечками пальцев, услышав его тихий и ласковый к ней голос, почувствовав его тепло, Тина усмехнулась тому, что не спала в ту ночь. Если бы она была достаточно умна, то могла бы видеть его в своих снах, но все часы сновидений были отданы пустому, и она не жалела. Заглянув в его глаза, темные и лучистые, как беззвездное небо, она пришла к гармонии о том, что если вся ночь была отдана размышлениям о Персивале Грейвсе, какими бы ни были эти размышления, она определенно прошла не зря. Ведь она все равно думала о нем. Это было удивительным откровением — идти рядом с ним по улице, держать его под руку, иногда прижимаясь чуть ближе, чувствовать его спокойствие. Ещё несколько недель назад она представляла себе эту явь только на задворках сознания, в карманной вселенной собственного воображения, чтобы настроиться на свою роль под прикрытием — и вот теперь она имеет полное право делать это взаправду. Тину слегка потряхивало от пьянящего удовольствия иметь такое дозволение от самого Персиваля Грейвса. Она смотрела на его профиль украдкой и признавался самой себе, что это самый лучший обмен в её жизни — отдать всю себя, чтобы получить его. Это было лучшим решением в её жизни. Их естественное сближение определённо пошло на пользу делу. Под прикрытием они чувствовали себя довольно уверено, потому что теперь им не приходило играть женатую пару. Это казалось Тине забавным, как новоиспеченные возлюбленный похожи на старых супругов. Пока они ещё не так пылки на публике, как те, что переживают конфетно-букетный период, но все же между ними ощущается чувственная связь. Им достаточно одного взгляда, чтобы выразить все свои затаенные желания, и лёгкого прикосновения, чтобы доказать остальным свою нежность. Супруги, которые уже долгие годы вместе ведут себя практически так же. Единственным отличием их описания отношений между друг другом от тех, кто только готов или вот только вступил в отношения, будет замена в этом самом описании слова «пока» на «уже». Им уже достаточно одного взгляда, одного прикосновения, чтобы подтвердить всем и каждому свои чувства. Тине было довольно только лишь присутствия Персиваля в главном зале паба, чтобы чувствовать себя счастливой. Ей было вполне хорошо только лишь от касания его пальцев к её плечу, от осторожных и целомудренных объятий. После долгих лет томительного ожидания, сводящей с ума нерешительности и тонны сомнений она была готова ждать сколько угодно дольше ради того, чтобы перейти на новый этап вместе, была рада даже этим выражения чувств, потому что знала — у них впереди ещё столько всего! Тина на собственном опыте убедилась, что все вокруг действительно меняется после того, как твоё сердце заполняет другой человек, чудак, который по волшебству — не иначе! — становится родным. Все заботы и печали, все переживания и страхи уходят на второй план. Работа уже не кажется сложной, бытовые обязанности — обременяющими, а недоброжелатели — раздражающими. Все видится совсем иначе, не через розовые очки, как это принято говорить, а через призму нескончаемого восторга. Как будто ты без конца катаешься на любимой карусельной лошадке с большой карамелькой в руке, и вот круг за кругом ты только заряжаешься весельем, и монотонная органная мелодия даже не думает надоедать. Возможно, именно поэтому Тина не так сильно расстроилась, испугалась или взбесилась, когда Персиваля встретил её на углу в своём привычном виде. Прическа идеальна, волосок к волоске, пальто сидит по фигуре и на дорогом сукне не пылинки. Тина вначале была чертовски озадачена, но подойдя ближе немного смутилась. На ней ведь полный боевой раскрас Поппи МакДауэрт, а также её экстравагантное платье. Со стороны они точно должны смотреться ужасно нелепо. — Нас ждут в МАКУСА, — только и сказал Персиваль и потянул её в одну из тёмных подворотен. — Персиваль, что-то не так? — спросила Тина встревоженно, не поспевая за его широкими шагами. Он резко остановился, и она врезалась ему в спину.  — Всё будет хорошо, только прошу тебя не волноваться, — сказал он, положив ладони ей на плечи. — Уже немного поздно для таких просьб, — вздохнула Тина. — Ты срываешь нас с задания, говоришь о срочном визите к начальству и при этом просишь не волноваться. Это все равно что просить нюхля не воровать золотой браслет у тебя на руке, пока сам гладишь его по мягкой шерстке. Персиваль тихо засмеялся, Тина вымученно улыбнулась. Его невозможная дьявольская улыбка вкупе с маячащим на отголосках сознания знанием, какие терпкие на вкус его губы, сводили колени. Она держалась за его локоть без зазрения совести, потому что иначе сладкие объятия беспамятства. Тине оставалось лишь надеяться, что вскоре это пройдет. Нужно лишь просто привыкнуть к его близости, к его обволакивающему голосу, а особенно шепоту ее имени, его поцелуям украдкой и, конечно, постоянному и такому убаюкивающему как мамина колыбельная чувству спокойствия и защищенности. Когда-нибудь она точно привыкнет, а сейчас держаться, Тина, держаться как настоящий аврор. Опозорить такого начальника — последнее дело. — Ты мне веришь, что все будет хорошо? — спросил он серьёзно, но все же продолжая улыбаться кончиками губ. — Разве могу я верить тому, кто так удачно притворялся моим мужем все это время? — парировала Тина, пытаясь развеять тревогу. — У меня была мотивация, — оправдался Персиваль, состроив невероятно серьезное выражение лица. — И позвольте спросить, какая же, мистер Грейвс? — подколола его она. Он посмотрел на нее особенно внимательно и наклонился к ее заалевшей скуле. — Меня грела мысль, что ты привыкнешь ко мне в роли своего мужа, — прошептал он вкрадчиво и абсолютно бесстыдно. Тина задрожала от его вкрадчивого шёпота, сулившего воплощение в реальность прекрасных грёз, но вот внизу живота ее словно подвешивают на крюк, и она уже стоит на широкой лестнице в тихом холле, ведущем в кабинет президента Пиквери. После нескольких взбалмашных шлепков маленьких ладоней по крепким и сильным плечам они прошли в приемную. Тине очень хотелось сесть подальше от этого невозможного человека, который без зазрения совести пользуется ее недугом под названием «непреодолимая и совершенно невозможная тяга к Персивалю Грейвсу».  — Это просто нечестно, — фыркнула Тина, закинув ногу на ногу, когда секретарша мадам Пиквери скрылась за дверью в холл.  — Что именно? — спросил Грейвс, перелистывая свежий выпуск «Нью-Йоркского Призрака»**. — Не вижу ничего нечестного. Его определенно невозмутимое лицо скрывала смазанная колдография, и Тина плавно смяла страницу плавным движением раскрытой ладони. Кустистые брови Грейвс свел на переносице и смотрел весьма спокойно, даже немного любопытствующе, мол, что вас смущает, миссис МакДауэрт?  — Врать мне, мистер Грейвс, в высшей мере нечестно, — грозно отозвалась Тина, скривив накрашенные губы.  — Никто вам не врет, мисс Голдстейн, — невозмутимо сказал Грейвс, сворачивая газету по швам. — Лучше почитайте газету и успокойтесь немного, а то вы вся покраснели от злости. Конечно, вы предельно очаровательны в таком состоянии, но все же это крайне вредно для душевного здоровья. Он передал ей выпуск «Призрака», и Тина, смерив его серьезным взглядом, забрала у него газету резким движением. Она расправила серые страницу на обтянутых юбкой коленях и присмотрелась к первой полосе. С размытой колдографии на нее смотрело перкошенная рожа гоблина Рагнока, который плевался сигарой в репортера. Над снимком красовался заголовок «Гоблинская работа: нелегальная поставка магического алкоголя в ноумеджевские бары окончательно остановлена».  — Нет… — прошептала Тина. — Но как? Персиваль лишь сверкнул темными глазами.  — Переверни страницу, — сказал он, закинув ногу на ногу. Тина быстро перевернула страницу и ахнула. Со второй полосы на нее смотрело знакомое лицо, которое каждое утро глядит на нее из зеркала.  — «Оперативный работник отдела магического правопорядка Порпентина Голдстейн под руководством опытного аврора Персиваля Грейвса произвела задержание Рагнока и еще раз доказала эффективность молодых сотрудников МАКУСА и высокий уровень подготовки авроров под началом мистера Грейвса», — прочитала она. — Но мистер Грейвс… Персиваль лукаво улыбнулся, прикусив мизинец на правой руке, которой он прикрывал дрожащий подбородок. Тина бы не простила ему, если бы он рассмеялся над ее растерянностью.  — Будем считать, что это подарок, — сказал он просто.  — Подарок? — растерянно проговорила Тина. Громкий хлопок двери и возвращение секретарши мадам Пиквери оповестили их о готовности президента принять выдающихся сотрудников. Персиваль без лишних слов подхватил ошарашенную Тину под руку и провел ее в кабинет, весьма роскошный, под стать самой мадам президент. Голова у нее гудела, и слова мадам Пиквери никак не доходили до нее, хотя легкая полуулыбка на тонких губах сигнализировала ей о том, что ее хвалят. Мистер Грейвс периодически толкал ее в бок, включая в ней механизм кивка головы, и, казалось, она не совсем уж и опозорилась. Даже вовремя что-то говорила и за что-то благодарила весьма ладно.  — Прекрасная работа, — сказала мадам Пиквери, пожимая Грейвсу руку. — Вы определенно заслужили похвалы. Глаза у нее не блестели восхищением, конечно, но по ее виду было предельно ясно — она довольна их работой, а в особенности работой начальника отдела магического правопорядка, который лишний раз доказал ей свою исключительность.  — Благодарю, мадам президент, — отозвался мистер Грейвс. — Буду и впредь верно вам служить.  — Приятно слышать, — усмехнулась она. — Знаю, что у вас также была ко мне просьба. Могу с уверенностью обещать вам, что можете просить у меня все, что в пределах моих полномочий.  — Моя просьба определенно будет вам по плечу, мадам, — отозвался Грейвс. — Я хотел бы просить у вас дозволения на брак двух моих сотрудников. Мадам президент нахмурила тонкие брови. Тина вскинула брови. Она пыталась угадать, кто же могут быть счастливые молодожены, но потом бросила эту затею. В конце концов, она уже почти два месяца не появлялась в отделе, мало ли, что там могло произойти. Она очень удивится, если ее стол еще будет стоять на месте, а тут свадьба. — Мистер Грейвс, вы же понимаете, что это нарушает устав отдела? — серьезно ответила мадам Пиквери. — Вам не хуже меня известно, что внеуставные отношения между сотрудниками строго запрещены как в пределах одного отдела, так и в пределах всего министерства. — Мне это прекрасно известно, мадам президент, именно поэтому я и прошу у вас дозволения разрешить этот брак без увольнения одного или даже обоих сотрудников, — сказал Персиваль спокойно и крайне решительно. Мадам Пиквери поджала губы, состроив самое кислое выражение лица, на которое была способна, и качнула головой. Тина сдержалась, чтобы не пискнуть, так смешно выглядела в тот момент величественная мадам президент. Определенно это должны быть весьма выдающиеся сотрудники, раз за них просит сам Персиваль Грейвс. Тине не терпелось узнать имена счастливчиков, у которых Персиваль, возможно, даже будет шафером.  — Полагаю, у вас есть веские основания, чтобы просить меня об этом вместо чего-либо другого, — предупредила президент.  — Я полностью отдаю отчет своим действиям, — заявил Персиваль. Он был как всегда тверд, уверен и прям, и Тина не могла не восхититься его стержнем. Ей стало чертовски приятно быть рядом с таким мужчиной во всех смыслах этого выражения.  — Тогда позвольте узнать имена сотрудников, которым требуется данное послабление, — сказала мадам Пиквери без особого энтузиазма. Тина с любопытством наклонилась вперед, так как Персиваль стоял немного впереди нее, чтобы уж точно услышать, а в лучшем раскладе еще и увидеть лицо Грейвса в тот момент.  — Персиваль Грейвс и Пропертина Голдстейн, — отозвался Грейвс. Тина раскрыла рот от удивления и даже не обратила внимания на мадам президент, которая покривила губы и вовремя опомнилась, не позволив себе выглядеть так же глупо, как ее подчиненная. При всем при этом Голдстейн еще и умудрилась не удержать равновесия и чуть было не упасть вперед носом, но вовремя опомнилась и выставила руки в разные стороны, чтобы удержать баланс. В такой странной позе она и замерла, когда Персиваль оглянулся на женщин с абсолютно невинным видом.  — А что такое? — пожал он плечами. — Лучше уж сначала решить все дела с бюрократией, чтобы быть уверенным во всем, а потом отдаваться в объятия романтики.  — Скажи, что ты шутишь, — прошептала Тина, медленно выпрямляясь. Он посмотрел прямо на нее запредельно нежно.  — Не могу, милая, — отозвался Персиваль.  — Почему? — по-детски хлюпала носом Тина.  — Потому что пятьдесят два дня твоей власти надо мной прошли, как только мы переступили порог этого кабинета, — ответил он, — и тебе придется принять мое предложение, чтобы снова начать повелевать мною уже до скончания наших с тобой дней. Ну и потому что это определенно не шутка. Тебе следует знать, что я не шучу по поводу денег, здоровья и таких серьезных вещей, как замужество… Он говорил так просто и уверено, будто все уже давно решено, и у Тины не возникло даже тени мысли перечить ему, потому что ей и правда казалось, что все было давно решено даже не им и не ей. А чем-то, что намного сильнее, чем они оба. И в тот самый момент, когда он вот так без особых трудностей объяснял ей совершенно обычные вещи, ей верилось и в то, что они оба все это время были заколдованы поступать в соответствии с каким-то невозможно прекрасным проклятием.  — Невозможный человек, — выдохнула Тина, глядя ему в глаза, невозможно хитрющие. — Все может быть, — сказал он, улыбаясь лишь одним уголком губ. — Так ты выйдешь замуж за невозможного человека?  — Ну зачем ты все портишь, — усмехнулась Тина. — Ты же обещал романтику после бюрократии…  — Ах, да, — сказал он, похлопав себя по груди, будто искал что-то во внутренних карманах, а затем выудил из одного на правой стороне маленькую вельветовую коробочку и, как и положено, встал на одно колено. — Сдобная булочка Порпентина Голдстейн, ты выйдешь за меня? Тина засмеялась сквозь слезы и только и смогла, что часто закивать и забурчать что-то нечленораздельное, надеясь, что Персиваль разберет в этой каше утвердительный ответ. — Прошу прощения, — подала голос мадам президент, когда новоиспеченные жених и невеста поспешили обнять друг друга, — но я пока не дала вам своего согласия. Тина вытянулась в струну, растеряно глядя на Персиваля, но тот только кашлянул весьма убедительно и повернулся к начальнице, не отпуская руки с талии невесты.  — Значит, вам придется уволить кого-то из нас, — сказал он. — Если вы уволите Тину, то я не останусь под вашим началом и секунды. А если вы уволите меня, то…  — Никто не говорит об увольнении, мистер Грейвс, — вмешалась президент, сжав руки в замок. — Вы, конечно, в порыве эйфории и подумать не могли, что ваше взбалмошное предложение повлечет за собой ужасные последствия.  — И какие же, например? — удивился Грейвс.  — Например, на кого я оставлю отдел после вашего отъезда в свадебное путешествие? И кому, позвольте, я должна поручить следующее дело, которое ждет мисс Голдстейн…  — Думаю, с этим прекрасно справится тот человек, которого я так настоятельно вам рекомендовал, — улыбнулся Грейвс крайне невинно.  — И теперь я могу понять, почему так настоятельно, — парировала мадам Пиквери. — Однако, мистер Грейвс, исключительно к вашему сведению: если ваш «серый кардинал» провалит самостоятельное задание, то можете не ждать от меня поблажек.  — Я более чем уверен в том, что она ни в коем случае вас не подведет, — заверил президента Персиваль. — Иначе бы я не стал ее рекомендовать. Тина внимательно выслушала разговор начальницы и подчиненного, несмотря на свое радостное возбуждение, и сделала пометку спросить Персиваля о личности зарекомендованного сотрудника. — В таком случае, — хмыкнула президент Пиквери, — я даю согласие на этот брак исключительно в качестве исключения. Вы же понимаете, что я имею в виду? Ни ода живая душа не должна знать о вашей помолвке до того момента, пока я не сочту нужным представить ваши отношения широкой общественности. Сейчас к вам и так слишком много внимания, так что будьте осторожны.  — Всенепременно, мадам президент, — поклонился Персиваль. Тина благодарно кивнула и поспешила за женихом прочь из кабинета.  — Если ты сейчас мне все не расскажешь, то ты не сможешь на мне жениться, Персиваль, потому что я просто умру от любопытства, — сказала Тина, когда за ними закрылись тяжелые двери приемной.  — И что именно ты хочешь узнать? — спросил он, нажимая кнопку вызова лифта.  — Ну например, как так получилось, что разработанная мною операция завершилась без моего ведома? — с напускной злостью спросила она.  — Она и не завершалась без твоего ведома, — отозвался Персиваль. — Просто я решил тебя не беспокоить и по-тихому завершить ее так, чтобы ты не знала. Я же говорил, что это подарок. Подарок на помолвку. Тина всплеснула руками и прикусила язык. Вот что тут еще скажешь? Дареному гипогрифу в зубы не смотрят.  — Хорошо, а кто тогда этот рекомендуемый тобой сотрудник? — спросила она, не надеясь на ответ.  — Ах, ты про это… — протянул Персиваль, скривившись. Лифт звякнул, и двери его раскрылись, явив обоим нарядную Куинни. Она была одета с иголочки в новое платье и шляпку в тон, держа в руках вышитую бисером сумочку и благоухая Guerlain Shalimar***.  — Приветики, родные мои, — протянула она, сверкая белозубой улыбкой. — Вы уже или еще?  — Уже, — кивнул Грейвс.  — Отлично, — просияла она, хлопнув Персиваля по плечу так, что он пошатнулся. — Поздравляю, сестрица! Теперь и мне надо избавляться от нашей фамилии, как думаешь?  — Куинни, а ты куда? — растеряно протянула Тина, когда сестра прошмыгнула мимо нее к дверям приемной президента.  — Как куда? — засмеялась она. — Получать распоряжения по поводу новой должности. И кстати, мистер Грейвс, заберите у меня на столе список подарков, который вы должны купить во время вашего медового месяца во Флориде.  — Не беспокойся, Куинни, заберу, — выдавил Персиваль.  — Отличненько, — улыбнулась она и помахала им рукой в белоснежной перчатке. — Ну бывайте! Куинни скрылась в приемной, громко приветствуя секретаршу как старую подругу. Персиваль схватил Тину за руку и заволок в еще не уехавший лифт.  — Куда ты так спешишь? — спросила она, пристально глядя на то, как у него на виске бьется вена.  — Забрать список, конечно, — прохрипел он, смотря прямо перед собой. Тина мгновение замешкалась, складывая кусочки мозаики, а затем ахнула.  — О, нет, Персиваль, только не говори мне…  — И не скажу, — отозвался Грейвс. И двери закрылись как раз в тот момент, когда Персиваль Грейвс прервал все возмущения будущей миссис Грейвс поцелуем.