Везде есть подвох

Момент неловкой тишины был прерван Барри: — Вы со всеми пациентами ведёте такую терапию? — смущённо продолжил он, поймав напряжённый взгляд доктора. — Нет, — коротко отрезал мужчина и потёр переносицу. — Знаешь, не в моих правилах жаловаться, — последнее слово он выделил более тихим голосом — доктору самому стало не ловко. — Ты мне напоминаешь одного человека, Барри, — протяжно закончил он. Юноша замялся, но, набравшись храбрости и выровняв дыхание, проговорил: — Я вам очень доверяю, не знаю почему, ведь сегодня — наша вторая встреча. Думаю вы тоже можете мне доверять, — по-детски рассуждая, предложил парень. Но он и был ещё ребёнком, просто высоким. Ему казалось, что доктор сейчас замкнётся и тонкая нить их только выстраивающихся отношений, человеских, дружеских — за пределами их разговоров о приступах Барри и методах его лечения — порвётся. Барри нужен был новый друг, который бы понимал его боль, просто понимал. Не так как отец, не так как Айрис. Нужен был глоток свежего воздуха. Когда нет сил и всё, что происходит вокруг, происходит в вакууме. И ничего не меняется. Харрисон по-доброму улынулся юнцу и похлопал его по плечу. — Вы с Айрис давно знакомы... * * * Очередной день — очередное испытание. Но как ни странно, простые разговоры с доктором юноше помогали: приступы случались всё реже и реже. Барри даже смог возобновить занятия в университете, и это ему тоже помогало. Он отвлекался как мог. Новый глоток свежего воздуха ему действительно помог. Всё начало идти более чем гладко. Так думал Барри. Пока пациент шёл на поправку, доктору стало интересно пообщаться с его подругой — Айрис занимала большую часть жизни Аллена-младшего. Обычно Харрисон так не делал, а как врач просто ставил диагноз и лечил, но Барри за последние полгода стал ему близок. Может это из-за того, что он очень похож на его мёртвого сына, а может потому, что он чувствует с ним родство душ. Харрисон долгое время искал замену своему сыну в пациентах, но его заботы никто не понимал: все воспринимали это как флирт или ещё того хуже. Но доктор действительно хотел помочь, за исключением маленькой выгоды, не несущей вред его пациентам, так как не мог смириться с потерей. Жена ушла от Харрисона, потому что перестала понимать его. Он не сходил с ума, но каждый раз при упоминании о Ричарде срывался, обвинял всех и себя в первую очередь. Её уход был последней каплей. Он бросил работу, бросил практику на дому, вновь начал курить и выпивать. Харрисон выбрался из этой ямы почти через год, устроившись в психиатрическую больницу: замаливать грехи, помогая безнадёжно больным. Конечно, репутацию он не потерял. Дом, в котором он жил, за долги тоже не забрали. Его жизнь была в порядке, не считая смерти и боли, окружавших его. Эти события меняли его, как меняют всех людей, только не понятно было, в хорошую или плохую сторону. А потом был новый город, новые люди и один хороший знакомый, который сразу же предложил работу на дому. Это был словно подарок, благодаря которому Харрисон начал отвлекаться от серых мыслей. Вскоре его пригласили преподавать, и это ещё более взбодрило его. Вечно наполненные шумными учениками коридоры, какое-никакое расписание — всё входило в обыденную колею и приносило свои плоды. Харрисон начал обрастать полезными связами, набираться опыта и привыкать к людям, к обстановке, к Барри. А вот это уже было плохо, потому что ему, в любом случае, придётся уехать обратно, в свой город и вновь окунуться с головой в прошлое: в официальный развод с женой, делёжку имущества. Но пока всё это было не важно. Сейчас важнее было найти Айрис — человека, который заставляет сердце его пациента сжиматься от боли. Но, как оказалось, её уже нет. Не просто в городе или в стране, а вообще нет — она умерла. Её начальник сообщил, что это произошло полтора года назад. От такой новости Харрисон Уэллс опешил и пришёл в замешательство. Сидя в кожаном кресле кофейни и перебирая все возможные варианты, он просто не мог поверить во всё это. Если всё так... то Барри не просто видит галлюцинации, он живёт в своём мире, где его подруга жива. Доктор ещё сильнее вжался в кресло и обхватил стакан обеими руками, не чувствуя, как горячий напиток обжигает его руки через керамические стенки. Поверить в такое было не просто, потому что Барри, всегда говорил об Айрис как о живой, и то, что он с ней видится и рассказывает ей все, было жутко и ужасно. А ведь за полгода Барри так и не описал своему доктору ни одного приступа в подробностях, он только говорил видел или нет Айрис в очередном видении. «Видения Барри — не галлюцинации, это проблески реальности, то, что с ним действительно произошло, — додумывая, доктор не переставал удивляться и одновременно сочувствовать своему пациенту. — Но что именно произошло между Айрис и Барри?» За окном стояла мирная погода. Апрельское солнце спокойно освещало улицы, еле слышно прогревая холодную землю. Доктор Харрисон Уэллс сидел в своём кабинете, дожидаясь звонка на пару. Из головы никак не шло то, что происходит с Барри Алленом. Неужели смерть его подруги настолько потрясла его психику и он не может принять это как факт, что придумывает свои миры, в которых она жива? Его отцовское чутьё не принимало эту версию, он чувствовал, что всё сложнее, чем есть на самом деле. Барри слишком сильно напоминал ему сына, чтобы он перестал заботиться о нём и проявлять внимания больше, чем к простому пациенту. Внутри всё ухало и сжималось при мысли о том, что Барри как-то замешан в убийстве Айрис, ведь просто так его подсознание не выстраивало бы защитные блоки — только чтобы скрыть реальную информацию. Заветный звонок эхом пробежался по шумным коридорам, созывая всех учащихся разойтись по аудиториям. Уэллс тоже поспешил к своему классу. Что-то объясняя и рассказывая уже не таким шумным, как в начале их знакомства, ученикам, он не переставал думать и анализировать. Расхаживая по аудитории словно грач в своём привычном чёрном костюме, он не отрывал взгляда от пола. Подойдя к окну, он задумался и на мгновение замолчал, внезапно прекращая диктовку конспектов. Класс начал шуметь, но Харрисону было всё равно. Он не обращал на них никакого внимания. В кармане брюк завибрировал телефон, оповещяя о новом сообщении, которое он тут же прочитал: «Сегодня, не смогу прийти. С Айрис идём гулять». Текст громом прокатился в голове доктора и он, на автомате сунув телефон обратно в карман, быстрыми шагами подойдя к столу, взял свою сумку и не поворачиваясь кинул ученикам: — На сегодня занятия окончены. Вы свободны. Улица его встретила приятным, уже почти тёплым порывом ветра, который весенним ароматом разбавил жуткие мысли мужчины. Он, сев в машину, отправился к дому Барри, занятия которого в университете сегодня заканчивались раньше, чем занятия доктора Харрисона Уэллса. Мужчина это прекрасно знал, потому что его подопечный часто приходил к окончанию рабочего дня своего доктора и смиреннно ждал, когда они поедут к нему домой, где юноша посвящал доктора в свои тайны и лечился. Взволнованный стук разбудил Генри Аллена и он, потирая глаза, открыл дверь. На пороге стоял его знакомый, очень всклокоченный, с бегающими глазами, нервными и урывистыми движениями — совершенно не похожий на себя. — Харри... — добродушно протянул мужчна и отошёл в сторону от двери, чтобы впустить гостя. — Барри дома? — поспешно задал вопрос Уэллс, продолжая стоять в дверях. — Нет, — замешкался Аллен-старший и нахмурился. — Что-то случилось? — Я почти добрался до корня проблемы твоего сына... — на автомате, но весьма судорожно прошипел брюнет. — Он не говорил, куда пойдёт? — Он ушёл, пока я спал. Не поделишься "корнем" проблемы моего сына? — последние пару слов он выделил голосом, чуть повысив тон. В его глазах читалось и недовольство, и непонимание происходящего. — Позже. Сейчас его нужно найти. Куда он обычно ходил гулять с Айрис? — продолжил свой допрос доктор, всё таким же взглядом пронизывая своего друга. — В парк, в паре кварталов отсюда, — всё в том же непонимании процедил Генри, на что Харрисон благодано кивнул и, удаляясь, напоследок бросил с порога: — Спасибо. Парк был переполнен людьми. Апрельское солнце притягивало горожан. После затяжной зимы обессиленные люди выползли заряжаться солнцем, впитывать его в себя. Весь парк непрерывно двигался, не давая разглядеть то, что важно. Харрисон пробирался сквозь толпы молодежи, стайки мамочек и прочую безликую человеческую массу: Барри нигде не было или же доктор просто не видел его. Но вот вдали, на одинокой лавке, которую солнце обошло стороной, Уэллс наконец-то увидел знакомую копну волос. Торчащие в разные стороны пряди. Тёмно-синяя толстовка. Широкие, худые плечи. Сделав пару размашистых шагов, доктор его окликнул. Тишина. Может он его не слышит из-за гула людей. — Барри! — в полный голос повторил Харрисон и протянул руку, касаясь плеча юноши. Пара мгновений — и человек на лавке оборачивается. Харрисон почти отпрыгнул: — Извини, я обознался, — тихо прошипел мужчина и опустил голову. Юноша на лавке лишь пожал плечами: — Бывает. Прошерстив весь парк, доктор уже было потерял всю надежду. Это было очень важно — привести Барри в чувство. Не важно, что парню это принесёт тонну боли. Не важно, что он возненавидит Харрисона. В итоге ему станет легче. Это будет решением задачи — всё, ради чего были их встречи в последние полгода. Широко шагая, мужчина направился в сторону машины. Он достал телефон и решил всё же позвонить своему пациенту. «Номер не отвечает», — донеслось из трубки, на что доктор лишь недовольно хмыкнул. Дойдя до машины, он окончательно поник. Он не смог помочь своему сыну. Он не смог помочь своей жене. И, оказалось, что и Барри он не в силах помочь. Всё повторялось — мир снова начал рушиться. Он совершенно зациклился на этом дне. Ничто не имело сейчас значения. И завтра просто стерлось в дымке событий. Найти Барри стало делом неотложной важности. Телефон Барри так и был выключен. Наверное юноша удивится, кода увидит столько пропущенных вызовов от своего лечащего врача. Но это не важно. Харрисон был не в духе. Расстроен. Ему попался какой-то бар недалеко от парка. Новый, глянцевый бар, где он вливал в себя уже пятую кружку пива. Наверное, заведует им женщина: слишком «сладким» он казался. Но это было не важно Уэллс просто последовал призыву ярко-зелёной вывески «Мы ждём именно тебя. У нас лучшее пенное». В зале было много молодёжи. Они стайками сидели за столиками и шумно что-то обсуждали. Барная стойка была пуста, если не считать сидевшего за ней доктора. Погрузившись в свои мысли, вращавшиеся только вокруг Барри, он понимал, что с самого начала допустил ошибку, слишком близко подпустив парнишку к себе. И теперь, сам привязавшись, слишком переживает за пациента. Барри — просто пациент. Не сын, не какой-либо родственник. Они даже не друзья. Если что-то и было, то слишком незначительное, чтобы считать это личным. Были лишь намёки, нотки чего-то странного. Или извращённого? Уэллс понимал в глубине души, что смотрит на Барри не как на обычного больного, а как на кого-то, кто больше, чем сын. Было это странное чувство, которое скручивается узлом при мыслях о этом парнишке в области солнечного сплетения. И лишь перед сном, когда все мысли путаются, узел резко расплетается, но стоит лишь на секунду проскочить в голове воспоминанию о Барри — с новой силой скручивается вновь, пуская импульс в район паха, тяжестью ухающий в голову и заставляющий, неуютно ёрзать в холодной постели. Мужчина склонил голову и упёрся взглядом в полупустую кружку. В кармане завибрировал телефон. Харрисон с надежной вытащил его, но это был не Барри. Посмотрев на экран, доктор расстроился, не только от того, что Аллен-младший всё ещё «недоступен» — сообщение было от адвоката его жены: «Завтра состоится суд. Ждём вас в 14:00». День катился к чёрту. Солнце почти зашло, и фонари начали зажигаться один за другим. Дверь бара громко заскрипела, но никто не обратил на это внимания, в том числе и Харрисон. Он сидел, всё так же погружённый в мысли, не желая вылезать в реальный мир. Выдернуть из этого состояния смогло только лёгкое прикосновение к плечу: холодная рука передала свой холод даже через рубашку дока. Харрисон дёрнулся, словно очнувшись от сна, и повернул голову. Перед ним стоял высокий молодой человек, смущённо улыбаясь и сверля взглядом своего доктора. — Барри! — удивился мужчина. Он был рад его видеть, ведь это означало, что с ним всё хорошо, но ребяческое поведение Барри выбивало дока из колеи. Здоровое волнение за «сына» по-нездоровому нахлынуло на доктора. — Что с твоим телефоном, мать твою? — возмущёно поинтересовался мужчина, мутным взглядом осаживая юношу. Не взирая на то, что был ниже Барри, Харрисон смотрел на него сверху вниз. Он снял очки и откинул их на барную стойку, вибрирующую в такт дребезжанию оправы стёкол. Растерявшийся Барри замялся, потупив взгляд, впал в ступор от неожиданного напора Харрисона, но продолжал молчать. Доктор был достаточно пьян, чтобы не контролировать себя. Резко встав из-за барной стойки и с грохотом отодвинув высокий стул, он схватил парня за грудки. Такого Уэллса он не видел ни разу за полгода плотного общения, не смотря на то, что они часто выпивали вместе. Док всегда держал себя в руках. Парень ничего не мог придумать, как только резко ответить: — Телефон разрядился. — и с изумлением посмотреть на своего доктора. Страх окутал разум, словно саван. Наконец, Уэллс ослабил хватку, но Барри продолжал смотреть куда угодно, лишь бы не встречаться взглядом с мужчиной. — Счёт! – громко окликнул бармена Харрисон и, окончательно отпуская толстовку Барри, сгрёб очки со стойки. Сердце Барри отбивало бешенный ритм, который с гулом отдавался в висках. Выжидая возле доктора, он пытался предугадать его последующие действия. Когда он наконец-то понял взгляд на Уэллса, то что-то кольнуло его в самое сердце. «Что творится с доктором?» — мысленно задавался вопросом парень. — Доктор?.. — вопросительно протянул Барри, глядя на пошатывающегося мужчину. — Ты не отвечал до того, как он разрядился, — недовольно прошипел мужчина, натягивая жакет на крыльце бара.