Бемби опять потерял маму.

«В твоих нейронах мозга, Стайлз, скопились белковые комплексы, которые очень токсичны для клеток» — говорит грузный врач преклонного возраста, стараясь не поднимать голову и не смотреть на пациента. Стайлз вертит в руках ключи от джипа, прекрасно понимая, что большего ему уже не дано. «Ты — уникальный случай. Твоя форма заболевания очень редкая, мы обязаны изучить всё!» — восклицает заведующий отделением, а Стайлзу хочется выблевать себе кишки от унижения и обиды; конечно, редкость. Плевать на то, что с таким долго не живут, и он скоро забудет, как блестит значок отца и что у Лидии волосы цвета солнечных зайчиков. Ему бы, дай Бог, вспомнить, кто они такие. «Скажи, Стайлз, в каком штате ты живешь? Ты помнишь?» Стайлзу хочется ответить быстро, ведь он, черт возьми, знает это, но штаты путаются в голове, как белье в стиральной машине. Стайлз открывает рот, чтоб ответить, но замирает. Калифорния? Колорадо? Он уверено может сказать, что штат начинается на букву «К», только вот, а дальше-то что? Стайлз устало пожимает плечами. Он знал это всегда. Гугл говорит, что сложно вспомнить факты, которые учил недавно, но это он знал еще с того времени, как… да всю жизнь знал! «Уникальный случай. Пойдем, нам нужно сделать несколько тестов, чтоб понять, что происходит и как с этим бороться» Стайлз жует нижнюю губу и усмехается; он знает, что они ничего не поймут. Причины кроются в бездне его собственного тела, гораздо глубже, чем могут разглядеть сверкающие машины. Стайлз покорно идёт за врачами, лишь бы быстрее все кончилось. Он сам кончился. *** — Черт возьми, Стайлз! У нас собрание стаи, где ты? Сердце за секунду разгоняется до бешеного ритма, лоб покрывается испариной. Он сжимает в руках трубку и вскакивает, ногой задевая провод от розетки. Падает, вскрикивает, как и всегда, в общем. — Какой сегодня день недели? — Четверг. Ты что, забыл? У нас всегда собрания стаи именно в четверг. — Кира рычит, как натуральная волчица, хоть даже и не близко к ним стоит. Стайлзу хочется больно ударить себя по голове, да вот времени нет. — Я просто замотался Я просто повесил себе петлю на шее, затянул по сильнее и начал задыхаться. Простите, когда воздуха не хватает, трудно думать о чем-то другом. Стайлз пытается вспомнить, что делал вчера, но перед глазами — дымка. Наверное, просто мало спал, кажется ему. Так бывает, хихикает тьма внутри него. Не обращай внимания, тебе нужно торопиться, кричит подсознание. — Бегом сюда, Дерек зол. Не надо раздражать хищника. Поздно, думается ему. Хищник внутри него уже тоже очень зол, хоть и не показывает этого. Стайлз чувствует его совсем рядом, хоть и старается верить, что глубоко ошибается. Они изгнали лиса, хватит. Его больше нет. Он просто не выспался, да и в последнее время многое случилось. С кем не бывает. Стайлз смотрит в окно. Рисует на стекле буквы, почти бездумно, а потом, не посмотрев на результат, отворачивается, зная, что ему и правда нужно спешить. Нет времени на глупости, у них, если что, ещё проблемы остались. Хватает ключи, выскакивает из комнаты и бежит. А в голове судорожно бьется, словно птичка в клетке: «как я забыл, какой день недели?» *** Джон замечает, что что-то не так, когда Стайлз начинает говорить меньше и, что удивительно не меньше, медленнее. Он долго думает, прежде чем ответить, а для подростка с СДВГ это сродни чуду. «Мой сын взрослеет» — кажется Джону Стилински. «Он стал собраннее, серьёзнее. Уверен, скоро ему перестанут быть нужны таблетки» — обманывает себя Джон, ведь что-то внутри него знает: все так просто быть не может. Такой диагноз так просто не пропадает, тут нужна замена. Джону проще сдать значок и, закрывшись в комнате, прострелить себе горло, нежели заставить себя поверить, что со Стайлзом снова что-то не так. Что он стал болен чем-то более сильным, и это «что-то» глушит его СДВГ. Джон закрывает глаза на дрожащие руки. На путаницу слов, неправильные ударения, спутанную мимику. Джон не обращает внимание на то, что его сын, кажется, забывает половину того, что пропитало его жизнь. У него много забот, а Стайлз подождёт. Стайлз проебался. Джон просто потерял нить, когда стало слишком поздно что-то менять, когда Стайлз дошёл до такой точки невозврата, что даже молитвы и старая свечка за четвертак не помогают. Джон впервые, после смерти жены, конечно, начал сомневаться в том, что Бог идеален. «Гондон чертов» — выплевывает он вместе с молитвой, зная, что тот ничего не услышит. Никогда не слышал. Стайлз выглядит, как побитый щенок из приюта. Его хочется либо пожалеть и приласкать, либо усыпить, чтоб не мучился лишний раз. Джон пьёт виски прямо из бутылки, стараясь не обращать внимание на жжение на груди, ровно под значком Шерифа Бейкон-Хиллз. *** Богиня Вамматар стоит ровно за правым плечом, костлявыми руками цепляясь за клетчатую рубашку. Впиваясь в кожу уродливыми длинными ногтями, она смеётся заискивающе, и лис тут же выскальзывает к ней, собираясь отвоевать своё место и предназначение. Стайлз верит, у него шизофрения. Видеть столько образов, слышать столько голосов — невозможно. Так не бывает, и если боги и существуют, то что они забыли у нескладного подростка под лопатками? Он забыл, что такое: жить без бутылки вина. Забыл, какое на вкус нежное жареное мясо, пропитанное специями и маслами, забыл, какой вкус оно оставляет на языке. Теперь, его жизнь немыслима без кучи таблеток разных цветов. Стайлз, стараясь забыть все это, иногда складывает из них картинки, как в детстве; это помогает ему забыть, что скоро крик Банши разорвёт ему барабанные перепонки. Белый браслет с текстом: «Иногда я могу потеряться и забыть, кто я такой» — он ведь, черт возьми, ещё не нужен. Врач говорит, все может случится быстрее, чем ему кажется. Стайлзу кажется, что завтра утром, когда он проснётся, ничего этого не будет. Чуда не происходит ни через день, ни через неделю, никогда. Стая делает вид, что ничего не чувствует. Никто не хочет предлагать ему укус и брать ответственность за его жизнь. Никто не хочет, чтоб Стайлз погиб. Но все забыли учесть, что он уже мёртв. *** Лидия таскает ему журналы с рецептами, подходящими к его диете. Стайлз тогда впервые забывает, как пользоваться сковородой, а потом и вовсе забывает, что тут делает. Озарение приходит быстро, но ему страшно. Лис питается, кричит, смеётся, грызёт внутренности, а Стайлз бледно улыбается уголком губ и игнорирует все, что происходит. Он — уникален. И методы лечения для него выбирают совершенно неожиданные. Он каждый день ходит на световую терапию. Ему раз за разом увеличивают дозу, но болезнь крепко держится за своего промежуточного хозяина. Врачам нравится новый вид Альцгеймера, им хочется его изучить. Лидии хочется потерять голос. Скотт хочет научиться смотреть ему в глаза без жалости, но попытки тщетны. Дерек хочет укусить подростка, но ошибки прошлого мешают ему это сделать. Вдруг повторится? Стайлзу хочется перестать слышать в голове голоса, чувствовать запах крови там, где его нет, кричать беззвучно, словно чёртова Банши, и проебывать день за днём. В черепной коробке ничего не осталось, кроме тумана и хрипящих слов, которые он сам не может разобрать. И врачи ведь, на самом деле, ни черта не понимают. *** Питер — не альфа. Сейчас уж точно нет. Но, смотря на умирающего подростка, он хочет вырвать сердце Скотта, а потом обратить своего Бемби. Но Стайлз ему этого не простит. Спустя пару месяцев, Стайлз начал забывать имена друзей, родных, даты, дела. Ещё через пару недель, начал теряться на улицах, забывая, куда ему идти. Стайлз стоит потерянно на площади с пустыми глазами и просто ждёт чуда. Чудо появляется с язвительной ухмылкой и фразой, типа: «Бемби опять потерял маму?» Бемби потерял всех. Ребус «Колорадо или Калифорния» все так же не решён, и сколько не смотри в интернете правильный ответ, на следующий день он его просто забывает. Питер смотрит на него внимательно, изучает, пытается понять, что с ним делать дальше. Отведите меня в лес и потеряйте. Я не могу смотреть на страдания близких. Стайлз, конечно, этого не говорит. Лишь берет Питера за руку и смотрит на него глазами-огоньками, узнавая кто это. Питер каждый раз находит его, каждый раз возвращает назад, целует в лоб и просит быть осторожнее, в диком мире много хищников. Стайлз обессиленно говорит «Колорадо», надеясь, что когда-нибудь лис отступит, и он сможет вспомнить такую простую мелочь. Лис вгрызается в плоть и крепко держится, словно пиявка. Все повторяется. Питер смеётся, а лис шипит. Он не хочет признавать, что есть хищник, сильнее него, и это давит. Но Стайлз чувствует, что ему немного легче. Бемби потерял маму, бесспорно. Но зато, он обрёл защитника в виде дикого волка. И, помоги ему Господь, это действительно начало помогать. *** — Штат, Стайлз. — Калифорния. Не стоит же говорить врачам, что болезнь убивает не луч света, а блеск глаз хищника и острые клыки, да?