Loving can mend your soul

Воскресенье. 8:00 Cigarettes After Sex – Apocalypse Чего точно не планировал Эвен, так это просыпаться в такую рань после идеально проведенной ночи, которая, кажется, окончательно расставила все по местам. Теперь ничего не должно помешать двум влюбленным с расплавленными, благодаря горячим чувствам, мозгами; они разобрались, они все решили, когда лишали друг друга одежды. Так вот. Какого черта пробуждение действительно должно быть утренним, а не, к примеру, дневным, когда стрелка часов переваливает за полдень, а тело чувствует себя удовлетворенным и отдохнувшим? По правую сторону что-то шуршит и шевелится. Кто-то. Исак, вероятно, решает, что раз уж разбудил Нэсхайма в самую рань, то ленивые поцелуи и утренняя романтика, присущая большинству влюбленных парочек на первой ступени вскруживших голову отношений, им не нужны. Ну уж нет, Эвен не подписывался на такое. — Ранняя пташка, какого черта? — он трет сонные глаза кулаками, комкает одеяло, подминая его под себя и, с трудом соображая, пялится на светящегося (нет-нет, Эвен не преувеличивает) Вальтерсена, вокруг которого валяются коробки, обернутые блестящими упаковками. Исак выглядит так, словно это самое важное задание в его жизни. — Ты решил открыть все мои подарки вместо того, чтобы целоваться со мной и прятаться от прохлады под одеялом? Да ты точно не с нашей планеты, мальчик. — И тебе доброе утро, старый ворчун. Просто решил, что мы должны посмотреть подарок от Юнаса, а то, боюсь, у него немного больная фантазия, — Исак прячет широкую улыбку за зевком, прикрывая рот ладонью. — Тем более, я захотел пить, больше уснуть не смог, а одному мне скучно. И ты, Эвен, мне должен за то, что я терплю эту боль в своей заднице! Улыбку Нэсхайма не остановить. Он усмехается, щурится и чувствует, как клокочет сердце в груди, напоминая ему о том, как же хорошо было этой ночью. Исак совсем не выглядит так, будто ему невыносимо больно, скорее, он привычно дразнится, раз уж спокойно сидит на своей голой пятой точке, отводя хитренький взгляд в стену. На самом же деле, Исак, точно зная, каким встревоженным может быть его Эвен, просто решил чуть приукрасить свои эмоции, не подавая виду, что последствия этой ночи все же остались. Пробуждение было сладким и теплым, а вот подъем с кровати таким не назовешь. Когда он впервые попытался подняться на ватные ноги, то во всей красе ощутил всю гамму «приятных» ощущений, что будут сопровождать в ближайшие дни: поясницу прострелило острой болью, а в заднице словно все еще чувствовался член. В конце концов, Вальтерсен твердо решил, что оно того стоило. — Серьезно? Футболка с моей отвратительной фоткой? Я ожидал какой-нибудь хрени из секс-шопа, ну, знаешь, вроде наручников или еще чего похуже, чтобы смутить нас, но это... Юнас не оправдал моих надежд, я разочарован. Эвен весело хохочет, вырывая из рук своего парня футболку, чтобы тут же нырнуть в нее и с видом самого довольного на свете человека забраться обратно под одеяло, сощурившись до морщинок вокруг глаз. — Смотри, а это от Вильде, — Исак с усердием рвёт упаковку, открывает коробку и достаёт маленький вязаный свитер, который поначалу вводит их в недоумение. — Это что, одежда для твоего члена? — Напомни мне, почему я влюбился в тебя? — шутливо интересуется Эвен, поднимая с пола Икса и ласково целуя его в макушку. Следующие десять минут они мучают маленького кота, который выпускает коготки и надрывно мяукает, но все же сдается перед этими людскими безжалостными пытками, позволяя надеть на себя новомодный голубой свитер с очаровательной вышивкой «мой папа – Эвен». Только Вильде могла додуматься до такого. Икс падает на одеяло и пытается избавиться от неудобной штуки, мешающей ему шевелиться. В конце концов, он попросту сдается и фыркает, мол, обещает устроить им «райскую жизнь» за такое-то издевательство. А Исак наваливается на Эвена и, напрочь забывая о времени, одаривает его лицо мягкими поцелуями, думая о том, что никогда не хотел заботиться о ком-то так сильно, как об этом чудике, изменившем его жизнь. * Movement – Control You — Мне сегодня на работу, а завтра – в академию, — разочарованно стонет Нэсхайм, неохотно снимая полюбившуюся футболку перед большим зеркалом в ванной. Кажется, после проведенной вместе ночи им уже нечего стесняться, но Исак умудряется густо краснеть, когда предстает перед Эвеном полностью обнаженным. Чтобы скрыть свое смущение, он первый скрывается в душевой кабинке и еще с минуту шуточно борется со своим парнем, пытаясь закрыть дверцу перед его лицом. В итоге под теплыми струями воды оказываются оба. — Встретимся завтра вечером? Или я мог бы зайти к тебе в академию после школы, — Исак водит ладонями по широким плечам, кусая свои губы и старательно избегая встречи их взглядов. Эвена такое поведение лишь забавит. Он влюбился в мальчишку, который слишком рано выбрался из детства и который пытается быть взрослым, хотя от него этого никто не требует. Молодость так коротка, так зачем же забивать ее гвоздями и лезть в жизнь, которой они еще нахлебаются сполна? — Без проблем, заодно прогуляемся до зоомагазина и купим Иксу что-нибудь вкусное, да? Мне еще машину нужно вернуть обратно, и зайти за новыми красками, и в книжный... — Заткнись, — Исак наконец поднимает глаза. Его ресницы мокрые и слипшиеся, по лицу струятся капли воды, а губы дергаются в улыбке, когда Эвен включает в себе актера и театрально удивляется такой «бестактности», приоткрывая рот. — Сам заткнись. — Эвен, замолчи, сейчас же, я пытаюсь... Вальтерсен не заканчивает предложение словами – он затыкает более действенно: припадает губами к мокрой шее Нэсхайма, мажет языком по кадыку и, не думая о том, что это, вообще-то, будет ужасно стыдно и неловко, спускается влажными поцелуями ниже. Плечи, ключицы, грудь, живот – Исак не пропускает ни сантиметра, заставляя Эвена дышать глубже и пальцами тянуть его за спутанные из-за воды волосы. Не хочется лишать его удовольствия, и, раз уж вчера они решились на большой первый шаг, то Исак, не собираясь пасовать, рискнёт сделать второй, более мелкий, но все же приятный шажок. — Господи, Боже, — стонет Эвен, с трудом сдерживая желание закрыть глаза. Пропустить такую картину? Да ни за что на свете. Исак мнется и тормозит, когда полностью опускается вниз, упираясь коленями в кафель. Нет, конечно, он, как и все люди в его возрасте, смотрел достаточно порно-фильмов, чтобы знать, как это делается, да и к тому же одна пьяная девчонка однажды отсосала ему на Дне Рождения Евы. Собственно, не об этом ему сейчас стоит думать, когда Эвен возбуждается от одних лишь гуляющих ладоней по худым бедрам. Требуется минута, чтобы взять себя (и член Нэсхайма) в руки; ощущается это странно, но в то же время до коликов в животе приятно, учитывая то, что это от его прикосновений Режиссера так распаляет. — Если ты не хочешь, то... — Я хочу, заткнись, — бурчит Вальтерсен, оборачивая пальцами основание. — Просто я не умею, и меня это бесит. Эвен изо всех сил пытается не смеяться. Исак снова доказывает, что умело совмещает в себе два разноплановых, казалось бы, совершенно несовместимых качества. В нем одновременно живет и твердая уверенность, которая помогает идти напролом, и трусливость, которую он прячет то за сарказмом, то за очаровательным ребячеством. — Ничего, я тоже не умею, но у нас будет время научиться, — подбадривает Эвен, а его голос дрожит и срывается, когда он чувствует горячее прерывистое дыхание внизу. Исак доверяет Нэсхайму, и это взаимно, так что у него больше нет никаких причин сомневаться в правильности того, что сейчас происходит. Поначалу он действует очень медленно, боязливо двигая головой и скользя языком по головке, словно привыкая и пытаясь понять, как его парню будет приятнее, но Эвен буквально вышибает из него эту боязнь, а вместе с тем и весь рой мыслей, когда громко мычит и выдает с десяток комплиментов, заставляя Исака гореть. Кажется, Нэсхайму, который пальцами оставляет синяки на плечах своего парня, нравится абсолютно все, и именно это подталкивает Вальтерсена двигаться дальше: он прячет зубы, прикрывает глаза и ощущает, каким твердым Эвен становится у него во рту. Ванную заполняют грязные звуки, Исак парочку раз давится до слез, но врожденное упорство не дает ему остановиться на полпути. Уж слишком хочется сделать что-то незабываемое. Эвен думает о том, что ни одна девушка не делала это с таким энтузиазмом, и, на автомате дёрнув бёдрами вперёд, снова выдаёт комплимент: — Исак, ты, блять, невероятно-охуенно-потрясающий. — Такого мне ещё не говорили, — Вальтерсен даёт себе пару секунд на то, чтобы втянуть в лёгкие воздух, но Эвен так умоляюще просит не останавливаться, что он, не сопротивляясь, скользит губами по всей длине, ощущая, как пульсируют вздутые венки. Они не в ванной, они будто в другом мире, где кроме них больше никого нет; где ничего не существует, кроме сумасшедшего увлечения и всплеска эмоций. Вместо крови, словно дорогое шипящее пузырьками шампанское, в голове ни единой нормальной мысли, а внутри все сжимается от подступающего оргазма. Погибель Нэсхайма с силой втягивает щеки, стонет и пускает вибрации по низу живота, где тугим узлом скручивается горячий комок. Его рука – в волосах Исака, но он не направляет его, и Вальтерсен торопливо двигается сам, заставляя наконец зажмурить глаза. Эвен сдаётся и падает в омут. Под закрытыми веками плывут цветные круги, будто облака по небу; колени дрожат, а изо рта вырываются хрипы вперемешку со стонами и бесконечным «Исак-Исак-Исак». Собирая языком белёсые капли, Вальтерсен быстро сглатывает их и припадает губами к тазобедренной кости Эвена, оставляя на распаренной коже маленькое, но довольно яркое пятно, как напоминание о том, что произошло этим утром. Он поднимается на ноги, чувствует, как неприятно затекли колени, и всем телом прижимается к Нэсхайму, который все никак не приходит в себя, блаженно улыбаясь из-за мелкой дрожи, пробивающей его с ног до головы. — Было неплохо? — спрашивает Вальтерсен, облизывая губы и усмехаясь, явно довольствуясь проделанной работой. — Напрашиваешься на ещё один комплимент? — Эвен опускает ладони на его задницу, стискивая пальцами ягодицы. Он собирается сдаться, сказать, что это было нереально хорошо и что обязательно ответит ему тем же, но их маленький мир внезапно рушится продолжительным звоном в дверь. — Ждешь кого-то? — Исак торопливо закручивает краны и округляет глаза, надеясь, что кто-то просто ошибся квартирой. Отрицательно мотнув головой, мол, нет, гостей он не приглашал, Эвен первый вылезает из душевой кабинки, оборачивая вокруг бедер полотенце. Его все еще потряхивает и ведет в стороны, грудная клетка тяжело вздымается, а расслабленные ноги едва тащат его в коридор. Приближаясь к дверному глазку, он собирается прогнать к чертовой матери того, кто посмел их прервать, да только вот в горле встает ком, а голова моментально пустеет, когда одним глазом он замечает свою заждавшуюся маму с тортом в руках. «Твою мать» — моментально проносится в его голове, и он, стараясь быть тише, мчится в комнату, заставая Исака, лениво развалившегося на кровати. Мокрого, растрёпанного и без трусов. Картина маслом, блять. — Быстрее! — шепотом кричит он, бросаясь в Вальтерсена одеждой, одновременно пытаясь влезть в свои боксеры, почти заваливаясь на пол из-за плохой координации после жаркого минета в душе. — Что? Кто там? — Исак оглядывается вокруг и хватает футболку, которую в спешке натягивает задом наперёд. Новый звонок вынуждает двигаться еще быстрее, будто кто-то решил поиздеваться над ними и включить быструю перемотку. Ну просто сцена из самого банального комедийного фильма, не хватает только закадрового смеха и камер. — Иду, мам! — как можно более бодро кричит Эвен, попутно завязывая шнурок на домашних штанах. — Мама? Эвен, скажи, что ты шутишь, я сейчас в шкафу спрячусь или в окно вылезу! — Исаку кажется, что он сейчас грохнется в обморок, заплетаясь в собственных ногах по пути в коридор. Мама его парня точно будет шокирована, обнаружив бездыханное тело на полу под ногами. Ладно, да, Эвен мечтает о возможности отмотать время вспять, чтобы избежать грядущей неловкости, но такому не бывать, поэтому все, что ему остается, – глянуть на Исака взглядом, а-ля «все будет хорошо, ты ей понравишься», вдохнуть побольше воздуха, как перед прыжком в бассейн, и повернуть дверной замок, встретившись с материнской улыбкой, по которой он невыносимо скучал. Мама всегда обнимает уютно. Так было с самого детства: в этих объятиях исчезали все тревоги, страхи и глупые мысли. Эвен давно перерос ее на две головы, но тепло материнских рук греет его и по сей день, где он больше не маленький мальчик с разбитыми коленками или плохим сном, после которого слезы неприятно стягивают щеки. И мама всегда пахнет одинаково – домом и сладким цветочным парфюмом, которому не изменяет вот уже больше двадцати лет. Эвен любит этот запах, но еще сильнее он любит нежный взгляд самой любимой женщины. — С прошедшим Днём Рождения! — Ты же знаешь, как я ненавижу сюрпризы! — совсем беззлобно возмущается Эвен, выпутываясь из объятий и помогая маме снять пальто. Исак стоит в стороне и переминается с ноги на ногу, когда женщина наконец замечает его присутствие в коридоре. Она загадочно улыбается, выгнув брови; смотрит на Эвена и, делая вид, что говорит очень тихо, обращается к сыну: — Это тот «кое-кто», да? Этим утром щёки двух парней не перестанут гореть от смущения. — Мам, это Исак, он... — Да-да, он твой «кое-кто», мама же у тебя не глупая, — женщина широко улыбается, растягивая губы, покрытые бледно-бордовой помадой. Исак сразу же отмечает, что эти двое очень похожи: те же большие светлые глаза, та же дружелюбная улыбка, только волосы Эвена в разы светлее, чем у его матери. — Исак, — заикнувшись, Вальтерсен протягивает руку, чувствуя на себе изучающий взгляд. Ну да, несложно догадаться, что они тут не мультики смотрели, раз оба распаренные и с мокрыми волосами. Про засосы на шеях обоих и говорить не стоит. — Мэрит. Рада познакомиться с тобой, Исак. Эвен называл тебя «кое-кто», а у тебя такое чудесное имя. — Ма, пожалуйста, прекращай, — Эвен закатывает глаза и, подтолкнув Исака в сторону спальни, успев шепнуть ему на ухо о футболке, надетой задом наперёд, забирает торт и уводит маму на кухню. Чайник закипает слишком быстро, а Вальтерсена рядом нет слишком долго. — Твой парень меня испугался? — Нет, он просто... Кое-что забыл в комнате, — звучит довольно нелепо, но Эвен перебивает этот неловкий разговор стуком чашек о поверхность стола, а затем разрезает торт и громко кашляет, надеясь вытащить Вальтерсена обратно. Чувствовать себя подростком перед матерью, когда вчера тебе стукнуло двадцать два, – не самое лучшее ощущение, которое Эвен испытывал. Исак возвращается через минуту в другой нормально надетой футболке и с Иксом на руках. Котёнок громко мяукает и привлекает к себе внимание Мэрит, которая больше не прожигает парней насмешливым взглядом, а смотрит тем самым нежным и материнским. Эвен снова думает о том, что все мамы одинаковы. Но у него – самая понимающая. * Утреннее чаепитие проходит куда лучше, чем его начало, а спустя полчаса Исак спокойно болтает с мамой своего парня на любые темы, будь то школа, планы на будущее или хобби. Она восхищается тем, что Вальтерсен увлекается музыкой, рассказывая о любимых группах молодости, а он решается включить ей песню, которую написал для Эвена, заставляя щеки и шею последнего пылать жарким румянцем. Как ни странно, Мэрит и Исак очень быстро находят общий язык, и под конец Эвен даже чувствует себя обделенным вниманием, показательно громко вздыхает и лезет обниматься, заставляя маму смеяться. Эвен обожает, когда она счастлива, и ненавидит, когда грустит из-за него. — Мне пора собираться на работу, — стонет Нэсхайм, убирая недоеденный торт в холодильник. — Кстати, как твой фильм? У тебя уже всё готово? Собираешься пригласить мать на презентацию? — спрашивает Мэрит, помогая вымыть посуду, пока Исак протирает стол от крошек. Кое-кто ест, как свинья, и в этом случае «кое-кто» – не Исак. — Конечно, у меня почти всё готово, осталось парочка штрихов. Мой музыкальный парень мне очень с этим помог, — хвастается Эвен с таким довольным лицом, что глаза Мэрит невольно начинают блестеть. Она рада за своего сына и шепчет ему, что прежде не видела его таким счастливым. — Не плачь, всё хорошо, я обещаю. Позвоню тебе, когда буду знать точную дату презентации. Эвен собирается обнять мать на прощание, но фыркает и не сдерживает смешка, когда женщина в первую очередь обнимает Исака. — Я доверяю тебе его, будь с ним рядом, хорошо? — просит она, проводя ладонями по спине Вальтерсена. Для Исака такие объятия кажутся странными. Странными, но в то же время невероятно приятными и тёплыми, как будто его обнимает родная мама. И то, что она принимает их отношения, делает его на долю счастливее. — Обещаю, — твёрдо говорит Исак и отступает назад, позволяя Мэрит заобнимать сына, а затем и Икса, которому явно приглянулась женщина в доме, подкармливающая его сливками с торта. Их кот настоящий подлиза. — На каникулах приедем в гости. Люблю тебя, — прощается Эвен и, дождавшись, пока мама скроется между лестничных пролётов, закрывает за ней дверь. * 14:14 — Я думал, будет хуже. Ну, поначалу это было ужасно неловко, согласись, — Вальтерсен хохочет, перебирая одежду в шкафу, чтобы выбрать себе какой-нибудь свитер, который вскоре будет принадлежать ему. — Особенно мой прокол с футболкой. Она явно поняла, что мы с тобой тут не в приставку играли. По крайней мере, догадаться было несложно. — О, да, это было ужасно, но ты маме понравился, она, похоже, влюбилась в тебя, — Эвен машет Мэрит в окно, пока её машина не выезжает с парковки. — Хватит воровать мои вещи. Ты собираешься оставить меня голым? — Именно это я и собираюсь сделать. Исак кидает в рюкзак Эвена новую камеру, ворует тёплый коричневый свитер и, оставив на пухлых губах долгий поцелуй, скрывается в коридоре, начиная напевать мотив какой-то знакомой песни. Эвен привык к этому, и такая жизнь кажется ему идеальной. *** 15:29 Reuben and the Dark – Bow And Arrow Исаку очень нравится кофейня, в которой работает Эвен, – здесь всегда самый лучший кофе, самая свежая выпечка и самый сексуальный бариста, которого приходится ревновать к девчонкам, строящим ему глазки и оставляющим номера на салфетках. В такие моменты его Эвен выглядит очень смущенным и, боясь обидеть или потерять своих постоянных покупателей, оставляет салфетки у себя, улыбается и выкидывает их только в конце смены, чем веселит злорадствующего Вальтерсена, ведь он-то знает, что этим девочкам этот бариста не достанется никогда. Пока Эвен возится с кофе-машиной, ругаясь на нее, потому что она отказывается работать и начинает страшно жужжать, Исак влюбленно хихикает (Господи, он бы убил себя, если бы увидел это со стороны) и проводит пальцами по гитарным струнам, думая о том, что не зря они заскочили к нему домой. Лучше бы, конечно, они не встречали Эскильда с его похмельем и тысячью смущающих гуру-советов, зато взяли гитару и теперь в уютном заведении больше людей, которые задерживаются, чтобы послушать живое выступление развлекающего всех Исака. И даже Эллен, босс Эвена, щеголяющая всё на тех же тонких шпильках, не бросает своему подопечному новый выговор о поломке кофе-машины, потому что ее привлекает мальчик с гитарой, умело заманивающий все больше посетителей. — Я думаю, нам чаще нужно устраивать вот такие вот живые выступления. Он очень хорош, — Эллен помогает Эвену с заевшей машиной и по-доброму улыбается ему. — Я знаю, — отвечает Нэсхайм, бросая любящий взгляд в сторону дальнего столика. * 19:01 Время летит быстро, Исак зажимает карандаш в зубах, попивает свой черничный капуччино и, отложив гитару в сторону, пытается перенести мысли на бумагу; вдохновение, как говорится, прёт из всех щелей, когда Эвен вертится неподалеку. Новая песня будет хорошим дополнением к тому репертуару, с которым он собирается вернуться в бар на вечера живой музыки. — Привет. В первую секунду Исак думает, что женский голос обращается не к нему, поэтому продолжает грызть карандаш, сверля лист упрямым взглядом. Но когда «привет» звучит повторно, ему приходится оторваться и, подняв голову, застыть, потому что Эмма – последняя, кого он ожидал встретить. Неловко как-то получается. «Сегодня что, день встреч и смущения?» — думает он, натянуто улыбаясь и бегая глазами туда-сюда, надеясь, что Эвен слишком занят для того, чтобы подойти к ним и сделать все еще более неловким. — Да, привет, давно не виделись. — Ага, с того самого раза, как ты ушёл и больше мне не писал и динамил мои сообщения, — Эмма пожимает плечами и машет подружкам, давая понять, что она немного задержится. — Мог бы сказать, что нашёл кого-то другого. И что ты – гей. Так, вот это Исака совсем не устраивает. Чувствовать себя не в своей тарелке не любит никто. К тому же, он понимает, что паршиво поступил с хорошей девушкой, которая просто была в него мимолётно влюблена. — Выдохни, Исак, я не злюсь на тебя, правда. Просто думала, что мы хотя бы друзья и что можем обойтись без тайн и секретов, но все правда в порядке, я, в какой-то степени, даже рада, что мы разошлись. — Рада? — Исак и правда выдыхает, да так сильно, что листок с его текстом улетает на пол. — Да, я встретила кое-кого, — Эмма коротко кивает головой на одну из девчонок, крутящихся у барной стойки, а у Вальтерсена, кажется, падает челюсть после короткого смешка. Уж больно это «кое-кого» напоминает ему сегодняшнее утро. — Эвен очень милый. — Да, он классный. И... Извини, что так вышло, мне правда очень стыдно. — Забудь, Исак, все в порядке. Увидимся в школе? — Конечно, да, обязательно, — он несколько раз кивает головой, прежде чем Эмма поднимает листок с пола и, улыбнувшись, возвращается к подругам. * — И что это было? — тянет Эвен, усердно делая вид, что занят очисткой своего рабочего места. Забавный. Исак хочет засмеяться, но прячет улыбку за кулаком и, перетянувшись через барную стойку, гладит Эвена по волосам. — Ты ревнуешь? — Ну ты же приревновал к Соне, хотя знаешь, что между нами осталась только дружба. — О, я тебя умоляю. Одна из тех девчонок, что были здесь полчаса назад, – девушка Эммы. И, к тому же, Соня вела себя, как сучка, когда вы еще были в отношениях, так что я имею право ревновать и ворчать, — Исак снова перевешивается через стойку, на этот раз звонко целуя ревнивца в румяную щеку, потому что ревнующий Эвен выглядит слишком очаровательно, будто маленький щенок, которого обделили любимым лакомством. Как тут вообще устоять, когда твой парень может быть невыносимо горячим мужчиной мечты, шепчущий всякие пошлости и одновременно таким мальчишкой, который так старательно делает вид, что кровь не кипит из-за нежелания делиться с кем-то Исаком? Они точно друг друга стоят. Говорят, судьба может ошибиться в соединении двух людей, но тут, очевидно, она попала в самое яблочко. — Девушка Эммы? Забавно все складывается. Я помню, как кольнуло мое сердце, когда на твоем выступлении в баре я видел ее взгляд в твою сторону, — Эвен широко распахивает глаза, а затем снова включает «великого» актера, хватаясь ладонью за грудь. — Я уже был влюблен в тебя, а ты даже не смотрел в мою сторону. — Неправда, ты все врешь! Я думал о тебе постоянно! — Исак наигранно дуется и складывает руки на груди. Он собирается продолжить спор, но Эвен своей улыбкой сшибает его наповал и возвращается к новому любителю кофе, которому нужна помощь в выборе самого вкусного. *** 22:56 LuQuS – I'll Need You Исаку кажется, что ещё пара таких недель и он поселится в этой квартире. И дело даже не в том, что здесь намного уютнее, чем в собственной комнате, за стенкой которой Эскильд подпевает попсовым песням Бритни и Гаги, а в том, что сам Эвен не хочет его отпускать. «Сегодня ночуешь у меня. Я снова забыл заплатить за отопление, а ты же не хочешь, чтобы я заболел? Знай, я вредный и злой, когда у меня температура и заложен нос. Тебе не понравится» — такие аргументы только рассмешили Исака, но уйти он не смог. Не захотел. Они пытаются согреться горячим чаем со вкусом манго, одеялами и объятиями, к которым присоединяется соскучившийся Икс. Эвену нравится называть это «семьёй». Ему нравится называть посиделки перед телеком «семейным кинопросмотром» и нравится говорить всякие глупости, залезая с головой под футболку Вальтерсена, чтобы губами щекотать его рёбра. А Исаку просто нравится слушать, и не важно, о чем болтает его Эвен: о погоде за окном, о планах на завтрашний день или о том, что он снова не купил краску. Ему просто хорошо рядом с ним и совсем не хочется что-то менять. — Я тебя люблю, — первое, что срывается с губ Вальтерсена, когда он падает щекой на подушку, залезая под два одеяла. Сонный взгляд смотрит на разрисованную стену, а мозг подкидывает воспоминания о первом поцелуе. Кажется, это было вечность назад. Они были такими напуганными идиотами. — И я тебя люблю, — Эвен падает на кровать следом, только промахивается мимо подушки и устраивает голову на плече Исака. — Я рад, что ты рядом со мной, правда. Не знаю, что бы я вообще без тебя делал. Во всех смыслах. Без тебя бы не было фильма, новых людей в моей жизни, без тебя я бы грустил. — Не преувеличивай, — засыпая, бормочет Исак, лениво перебирая волосы Эвена замерзшими пальцами. — Но без тебя моя жизнь была бы жутко скучной. Очередной вечер заканчивается так, как и должен: они есть друг у друга, чтобы согреваться холодными ночами ноября, а в ногах спит подрастающий кот. Разве это не то, чего ищут люди всю свою жизнь? Спокойствие, уют и человек под боком, которому можно доверить свою жизнь.