За закрытыми дверями

Я смотрю на его руку и, поднимая опущенный взгляд, встречаюсь с огненными глазами Минсока. На лбу мужчины выступили капли пота, плечи едва не тряслись от нетерпения. Но чем дольше я медлила, тем сильнее ему было сдерживаться. Столько неверия во взгляде, миллионы вопросов, все сжигающая страсть топили его рассудок и сознание. Верно, он видел во мне самую важную победу, самое сильно желание, свое сокровенное желание… Мои губы распахнулись, издавая стон. Воздух плавился от жара, ноги подгибались, хотелось упасть перед ним и кричать. Но пока только слезы лились по щекам, перемешиваясь с потом. Дым ласково касался колен, дурманя голову. Взгляд уже мутился, выхода уже не было видно. Я – самая настоящая Алиса, которую не выпускают из сказки. Мне предлагают продать душу. Потому что передо мной стоит самый настоящий демон. Он стоит в огне, за его спиной танцуют черные тени, его губы в сантиметрах от моего сердца. Минсок осторожно припадает ими к обнаженной груди, и с каждым его прикосновением все сомнение отступает. Я сдаюсь в плен. До тех пор, пока чья-то горячая рука не дергает на себя. О, этот запах сладкого латте! Кажется, мираж, ведь Чонин не может спасти меня. Мы все сгорим в этом придуманном аду среди блестящих зеркал, вспоминая оглушительные аплодисменты зрителей. Минсок будет гордиться своей последней победой, а Чонин своими принципами. А я? Эти двое демонов разорвут мою душу на лоскутки, как и хотели раньше. Но Кай прижимал меня к себе, не разрешая повернуть голову в сторону своего брата. Эти объятия были такими сильными, что я чувствовала сердцебиение Чонина. Любая попытка дернуться жестко пресекалась, в его темном взгляде было столько мольбы, столько сожаления и черноты… Ненавижу демонов, они подчиняют меня себе. – Твои желания убивают тебя, Минсок. Ты с ними не можешь бороться! Пойми это, наконец! Если ты понимаешь, насколько бесчеловечен, то это не исправить уже никак. Живи с этим, Ким! Поджигая свои декорации, ты обнажаешь свою душу… – Так пусть Чон видит ее! Твою она стерпела! – зырычал Минсок, вцепляясь ногтями в плечо Чонина, оставляя длинные борозды. – Я не причиню ей вреда, не беспокойся, братец. Забирай все, но оставь ее мне. Все честно. Это твой ультиматум. Что, хочешь отказаться? – Да, мне плевать, Минсок. Я не оставлю, Чон, в твоих руках, - и сам вцепляется в меня пальцами. Я чувствую его уверенность и вижу, как сложно смотреть Каю в глаза своему брату. Схватились две силы впервые за столько лет, но эти люди изменились. Они стали настоящими демонами. Каждый. – Мин, я прощу тебя за Сун Кван, за себя, за компанию, за семью Бёна, но уничтожу за Джи Чон. Какой смысл обвинять друг друга во всех бедах. Мы такие, как есть. Я показываю миру лицо, но забавляюсь по ночам, превращаясь в настоящего монстра. А ты действуешь чужими руками, предпочитая быть для всех правильным. – Уже не имеет никакого смысла, Чонин, говорить это. Почему ты раньше не понял всего и ничего не сделал? – Минсок сорвался на крик, трясся за грудки Кая. Я чувствовала вибрацию от тела Кая, что дрожью прошлась по нему всему. – Нравится издеваться над девочками, да? Сун Кван обожала тебя, ты был для нее Солнцем, она посвятила свое существование тебе! А ты всегда играл с ней… – Что не мешало тебе, Минсок, успокаивать ее в своей кровати каждый вечер! Благодетель! – в ответ закричал Чонин, срывая рывком руки Сюмина с ворота рубашки. – Думаешь, я не видел, что ты с ней вытворял?! Как я мог принимать ее чувства, если она плакала вечерами у тебя в кабинете?! Я могу принять любовь только Джи Чон, которая стала только сильнее гореть от всей боли, что я причинил ей, бороться… – Но я спас ее, и она, Чонин, любит меня, – усмехнулся Минсок. – Издеваться нужно изящнее, братец, она могла получать удовольствие каждый день от страсти, а не от страха получить очередной удар. Кай впервые разжал пальцы и отступил на несколько шагов от меня, чтобы со всего размаха врезать кулаком по лицу Минсока. На губах мужчины моментально выступила кровь, на которую он не обратил не малейшего внимания, он просто расправил плечи и улыбнулся. Нагло, нахально, насмешливо. По щеке скатилась очередная капелька пота. Кай замахнулся снова, но за мгновенье до этого получил ногой под ребра. Схватившись рукой за место удара, он упал на колени, морщась от боли. – Щенок, не лезь в мои дела. Я не обижу Джи, в отличие от тебя. Со своими проверками, ТЫ, Ким Чонин, перешел черту и потерял все снова. Вали из моей жизни. – С превеликим удовольствием, – злобно прошептал Кай, вставая с пола и режась о стекло, - только заберу свое. – Ты, видно, не понимаешь… – Что, Минсок, вспоминаешь прошлое и как наказывал младшего брата за его проделки? – Кай засмеялся, переворачиваясь на спину и кашляя от удушающего дыма. – Давай! Напомни мне, каким монстром на самом деле можно быть. Я забыл, какова моя кровь на вкус. Ты хочешь ее увидеть снова, а?! – Быть жалким у тебя плохо получается, Кай, – прошипел Минсок, смотря на брата сверху вниз. – Хочешь показать меня чудовищем, а сам едва удерживаешься от броска? Тебе бы вцепиться мне в горло… Столько всего накопилось за эти годы, но ты не нашел времени раньше все сказать. – Мне просто нужна Джи Чон, и я слова тебе не скажу, закрою глаза на все, что ты тут вытворял, – ответил Кай, поднимаясь с пола. Взгляд наполнился туманом, только злость позволяла стоять ему на ногах. Волосы слиплись от грязи и пота, нерешлявыми прядями прилипли ко лбу. Минсок стоял, кусая губы, и постоянно порывался вперед, чтобы вцепиться в брата снова. В его янтарных глазах бушевало пламя, от тела исходил жар и безумие. Ему все так надоело. Наконец, он был свободен, не скрывался за своими счетами, черными очками, тонированными автомобилями и придуманными интервью. Вот он – настоящий, ядовитый, опасный, любящий управлять и манипулировать людьми и жаждущий подарить свою черную душу с ее черной любовью. Я видела двух демонов, настоящих демонов на Земле. Они стояли передо мной среди сажи, дыма, желали обладать моим телом так сильно, что ранили друг друга… Могли убить, лишь бы девушка по имени Чжи Чон принадлежала кому-то из них. Они уже сцепились бы в смертельный клубок, дорвали свою одежду и вонзали зубы в тела, вырывая куски плоти, если бы мои глаза не видели эту сцену. Я стала дл них настолько ценной, потому что сама пришла, потому что вытерпела все, что со мной сделали, потому что… любила их, несмотря на свои страдания. Любила осознанно, по-настоящему, считая себя безумной и сгорая от страсти. Это ведь демоны, как же противиться им?! Но я не только желала их, но и понимала, как никто другой. Поэтому сейчас стояла и улыбалась, видя, что они мстят друг другу за боль причиненную мне. И все же… за всеми дверями, куда бы я ни бежала, были демоны. Один говорил правду, другой притворялся хорошим в попытке заполучить мою душу. А я всегда была рада стать частью этой игры, потому что жаждала чувствовать всем телом, до дрожи в коленках, до замирания сердца, до помутнения рассудка. Но, Джи Чон, сейчас нужно быть честной, ты доигралась… Кимы попросту убьют друг друга, ведь твоя душа – главное желание двух демонов. Они хотят победить в последней схватке. Джи, не стоило забывать, что надо любить, а не играть, желать, а не выяснять правду… Не важно, кто хороший и плохой. Я больше не побегу и не буду просить о помощи. Никаких закрытых дверей, за которыми скрываются демоны. Слезы текли по щекам, было так невообразимо страшно, особенно постепенно отступать, ощущая стопами осколки. Я хотела кричать «помогите!», но зажимала рот рукой, чтобы не давать волю страху. Напоследок утерла слезы, размазывая их по лицу, и открыла дверь в ад. Огненный горящий ад последней сказки. Теперь я поняла, что нужно было сделать давно… – ДЖИИИ! – истошно завопил Кай, внезапно оборачиваясь, будто почувствовал жар, охвативший меня. Но я не хотела никого слушать. – НЕ СМЕЙ! *** – Такова боль, Кай? – упавшим голосом произнес Минсок, падая на асфальт и не считая нужным теперь держаться на ногах. – Насколько мы ужасны… что она… Мужчина закрыл глаза, пытаясь унять дрожь. Он никогда не чувствовал ничего подобного, ему казалось, что он тоже умирает и желал ничего не чувствовать. Почему проклятый дым не отравил его раньше?! Руки Чонина сжимали хрупкое тело Джи Чон, покрытое тонкой росписью черной сажи. Ее ресницы подрагивали от теплого мужского дыхания, а губы потрескались от жары. Щеки пылали красным цветом, будто были нарисованы на лице куколки. И все же она не успела, Кай чувствовал ее лучше и в порыве злобы, постоянно искал ее взгляд карих глаз. Он жаждал увидеть разочарование, слезы, обиду, но не решимость шагнуть в пламя… Мужчина испугался, впервые действительно испугался того, что он делал раньше, того, что может никогда уже не сделать. И он вцепился в девушку с дьявольской силой, вырывая из огня. Игра изменилась в одно мгновение. Теперь Ким гладил ее опаленные темные волосы, боясь прикасаться к коже, и понимал. Его душа стала ее, а не наоборот. – Ты готова была сгореть в пламени из-за меня, - будто не веря своим словам, произнес Кай. – Я… не думал, что ты это сделаешь, Джи. Мое желание владеть тобой и верить твоим чувствам едва не убило. Столько терпеть, чтобы я поверил… полюбил. Мне страшно теперь касаться тебя, ты такая хрупкая… Всегда такой была… Но, Джи, я рад, что ты рядом. Я не враг тебе, ты должна поверить! Просто очнись, тебе нельзя теперь исчезнуть! Пожалуйста… – Это был не сон, Чонин, – еле прошептала Джи, но он ее услышал и замер. – Я сдалась…тебе… Девушка едва заметно улыбалась, вдыхая долгожданный воздух и видя, что они сидят у сгоревшего здания на бордюре. Таков вкус свободы и такова цена ее получения у демона, что поверил в любовь легкомысленной на первый взгляд нимфы, что покорила его своим танцем. *** В ночь, когда Джи впервые спряталась у Минсока… Это был ее первый побег, попытка освободиться. Воля девушки поражала, она вырвалась из оков и, несмотря на многочисленные раны и парализующий душу страх, бежала. Паника смешалась с жаждой спастись, мольбы и слезы слились с дикой решимостью. В ту ночь Чонин понял, что она не безвольная кукла, что вытерпит все издевательства, лишь бы получить одобрение. Ее отчаянная борьба разожгла интерес мужчины и заставила испытать боль. Такую мимолетную, быструю, но очень ощутимую. А что будет, если она не вернется? А что будет, если она не захочет еще лучше узнать его, Чонина?! Он сам не знал, каким образом, но почувствовал Джи за одной из дверей. Они безлики и ничего не говорят о хозяине, прекрасно скрывают людей за своими металлическими полотнами. Каю казалось бредовым свое поведение, но бушующая злость внутри толкала на безумия. Мужчина и сам не понимал, почему сидел около двери и прижимался к ней спиной, откинув голову. В своей голове он представлял, что с другой стороны преграды так же сидит Джи, лепеча губами всякую глупость. Прикосновение к ней стало таким необходимым, Чонину никогда так сильно не хотелось утереть кровь с ее губ… лично, нежно и аккуратно. Показать свою другую сторону, чтобы потом подчинить жестким поцелуем. Он что-то говорил, ему казалось, она отвечала. А потом разыгрался жуткий интерес, злость и желание затмили рассудок. О чем думал Ким Чонин, когда через общий балкон пробрался на карниз и пошел к окну этой квартиры, в которой, быть может, не было Джи? Но он шел под порывами ветра в рубашке, под которой на коже выступали мурашки. То ли от холода, то ли от нетерпения. Одна малейшая ошибка, и его тело превратится в лепешку. Двадцать седьмой этаж, а он уверенно ступает по выступу, придерживаясь одной рукой за стену. Но Киму нужно было рискнуть жизнью, чтобы, зайдя в углубление окна, увидеть ее… Джи, спящей на чужом диване, прикрытой зеленым пледом. Увидеть, как дрожат ресницы, как вздрагивает ее тело от беспокойства и физически ощутить, что ей до сих пор страшно. Чонин улыбнулся, как и довольный демон, сидящий внутри. По душе внезапно разнеслось странное тепло, он внезапно для самого себя облегченно выдохнул, найдя Джи. Тонкие пальцы мужчины стукнули несколько раз по стеклу. Девушка испуганно распахнула глаза и дернулась в сторону, начиная учащенно дышать и отказываясь верить своим глазам. Чонин снова улыбнулся. Увидев, что окно было немного приоткрыто, произнес: – Джи, а ты рискнешь ради меня своей жизнью, как и я сейчас? И в этой фразе не было злости, только дикое желание, чтобы ему доказали свою любовь. Он действительно хотел ей верить.