Две стороны одной монеты

      Тик-так… Тик-так…       — Это всего лишь дурные сны… Спи, дорогой, — голос матери прохладно-спокойный, как и всегда, когда Эрику снятся кошмары. И он старается не открывать глаза, сосредоточиться только на смысле ее слов, поверить в них.       Потому что он знает: на ее лице застыло выражение страха, граничащего с ужасом. Глаза, губы и складки на лбу выдают ее настоящие эмоции:       «Мой ребенок ненормальный… С ним что-то не так… Никто не должен знать… Что же мне делать?.. Как долго это будет продолжаться?»       Он не открывает глаза, но все равно знает, о чем она думает. Ему не нужно смотреть, чтобы видеть чужой разум… Ему не…       Это не мой сон.       Мысль словно выстрел в темной тишине.       Тик-так… Тик-так…       Какой-то шум, будто официант катит тележку с подносами, шелест бумаги, оконная рама скрипит, плачет ребенок. Может, это он плачет? Но он уже не ребенок. Больше нет.       Тик-так… Тик…       Не часы.       Эрик открывает глаза и тут же жмурится от яркого больничного света. Потолочная лампа слепит, вынуждая Эрика повернуться на бок. Рядом пищит аппарат, измеряющий его пульс и давление. В палате остро пахнет каким-то лекарством и спиртом, на соседних койках лежат другие пациенты, по грудь закутанные в одеяла, облепленные датчиками, проводами…       — Сэр, вы меня слышите? — к нему наклоняется женщина в халате, удерживая за плечо и не давая упасть с кровати. — Вы помните, что случилось?       Он открывает рот, чтобы ответить. Да, конечно, я вколол себе слишком много адреналина, пытаясь связаться с телепатом, чтобы раскрыть заговор против мутантов. Не могли бы вы принести еще дозу?       Эрик что-то невнятно бурчит под нос в надежде, что врач придет ему на помощь и сама расскажет, что произошло после его забвения.       — Ваш друг вызвал скорую, мы нашли вас в коридоре у квартиры.       Писк, идущий из аппарата, зашкаливает, и Эрику кажется, что он ввинчивается прямо в мозг. Но это все неважно.       «Нашли в коридоре, у квартиры…»       Хэнк видел, во что превратилась его комната, и вытащил его наружу, а после — вызвал скорую? Он раскрыт, но все еще жив.       — Принесите, пожалуйста, воды. Ужасно хочу пить…       — Вы чуть не заработали себе инфаркт, мистер Леншерр. Вашей матери уже сообщили, что вы здесь, она скоро прибудет, — к сожалению Эрика, графин с водой стоит в палате, и врач не уходит, не оставляя шанса на побег.       Аппарат продолжает захлебываться писком, и Эрик хочет заткнуть его. Кончики пальцев тяжелеют, и он сжимает ими матрас и простынь, чтобы не выдать себя. Не сейчас… Не здесь…       — Она приедет сюда? Зачем?       — Она ваш единственный близкий родственник. Вам показан постельный режим и наблюдение в течение нескольких дней в стационаре, мистер Леншерр, — женщина чуть поджимает губы, и Эрик понимает, что она смотрит на него с долей неодобрения.       Будто знает правду о нем! Знает, что он мутант! Эти мысли проносятся молниями в его гудящей голове и оседают болью в кистях рук.       Она замешана. Одна из них. Нельзя, чтобы мать приезжала сюда. Надо выбираться. Надо…       — Учитывая, что вы длительное время наблюдались у психиатра в юности, мы пригласим специалиста для диагностики вашего нынешнего состояния.       Эрик так и остается в дурацкой полусидячей позе, сжимая простыни. Врач думает, что он всего лишь псих, у которого произошло обострение.       Он выдыхает и буквально валится на подушку.       — Да, пожалуйста. Я не против.       Она уходит, оставляя за собой шлейф недовольства, но Эрику плевать. Он дожидается, пока медсестра покинет свой пост, и уходит из палаты так быстро и бесшумно, как только может. Аппарат остается отсчитывать пульс несуществующего пациента.       Он крадет одежду какого-то бедолаги. Штаны ему коротки и слегка великоваты в талии, но сейчас не время думать о внешнем виде. Серая футболка, неприметная ветровка, замызганные кроссовки — лучший камуфляж, чтобы затеряться среди пациентов приемного покоя, которым также не до состояния их одежды. Эрик натягивает капюшон как можно ниже на лоб.       Какой у него план? Телепат его выдал. Эрик точно знает — он не хотел. Почему сейчас? Почему не раньше? Ведь это не первый их ментальный контакт? Все как-то связано с его мутацией…       Металлокинез.       Эрик смотрит на свою чуть дрожащую руку. Сейчас он не чувствует в себе ни огромных возможностей, ни боли в кистях, сопровождающей выброс силы.       Он выходит через заднюю дверь. Здесь притулилась пара скорых, у одной стоят медики в синих костюмах, и Эрик делает вид, будто просто решил прогуляться до приемного покоя и обратно. И он вовсе не скрывающийся мутант-шизофреник или вроде того.       Задний двор выходит в сторону парка, того самого, где шесть лет назад на глазах Эрика убили девушку-невидимку. Страх накатывает волной, вслед за ним приходит упрямство. Кто бы ни были эти сволочи, Эрик будет тем, кто даст им отпор. Плевать, что у него ничего нет! Он взроет носом землю, но найдет этого проклятого Шоу, освободит телепата, и весь мир узнает о мутантах.       — Все еще тормозишь, да?       Женский голос сзади заставляет Эрика повернуться. На него смотрит блондинка: милое личико, синий костюм парамедика, шприц в руке…       — Что?..       Эрик успевает лишь поднять вверх руку, но игла входит в плечо и в мышцу впрыскивается лекарство.       — Поговорим, когда проспишься, дружочек.       Мир едет, кисти начинают ныть, но ощущение металла тут же пропадает. Под мышки его подхватывают чьи-то сильные руки и волокут в машину скорой. Металлическая коробка. Он мог бы…       Хлопает одна дверь, потом другая.       — Поехали.              Второе пробуждение не лучше первого. Голова словно набита ватой, во рту пересохло, и язык превратился в неповоротливую деревяшку, а тело затекло от неудобной позы.       О, прекрасно, он привязан к стулу.       Лампа не слепит глаза, как в больнице. Наоборот, здесь почти темно. Через окно под потолком пробивается закатный свет. Нет, не окно. Просто дыра — ни решетки, ни стекла. Пластиковый стул. Веревка на руках. Дверной проем зашторен.       Прекрасно. Эта комната словно создана для того, чтобы держать в плену металлокинетика.       Холодком по спине проходит понимание — так оно и есть. Это помещение специально для таких, как он. Чтобы точно без шанса на побег. Он попался, как дурак.       Эрик дергается в путах, но он крепко привязан по рукам и ногам. Он не имеет никакого желания умирать или становиться подопытной крысой в руках этих ублюдков, нет! Страх и злость заставляют кровь кипеть от адреналина, кисти болят, и Эрик буквально чувствует, как магнитное поле вокруг него идет рябью.       Но рядом нет металла. Ничего, что могло бы ему помочь выбраться. С него сняли даже куртку и ремень, на которых имелись металлические вставки.       В голове начинает мутиться, перед глазами пляшут звездочки и цветные пятна, и Эрик снова ощущает ЭТО. Чужой разум.       Он не может говорить вслух, не стоит привлекать внимание своих пленителей, которые наверняка где-то за занавесом сторожат его на всякий случай.       «Я попался. Ты можешь сказать, где нас держат? Где мы находимся?»       Телепат молчит, и Эрик начинает злиться. Черт возьми, все это началось в жизни Эрика из-за телепата, кем бы он ни был. Он имеет права на ответы и на помощь!       «Ответь мне, сукин сын! Я не хочу тут сдохнуть! Я твой единственный шанс на свободу!»       Последнее слово отдается чужой болью, и контакт прерывается. Эрик недоуменно моргает, не понимая, что случилось. Его кисти все еще ноют, но телепат пропал и больше не отзывается. Сам прервал связь, паршивец!       У Эрика нет времени на злость, потому что штора отодвигается, и та самая блондинка, разодетая, будто чертов супергерой, в кожаный костюм, входит в комнату. На ее губах все та же притворно-милая улыбка, и Эрик злобно скалится ей в ответ. У двери остается мужчина в сером костюме. Он равнодушно скользит взглядом по пленнику, будто пришел сюда не за тем, чтобы охранять свою подружку.       — Эрик Леншерр, металлокинез. По словам моего коллеги, твоя комната выглядела впечатляюще, — Эрик молчит, и блондинка не заставляет себя ждать: — Как по мне, первое проявление дара в двадцать четыре года довольное жалкое зрелище. К этому возрасту те, кто доживают, используют свою мутацию в полную силу. А твой предел — расплавленные ножи и ложки в радиусе пяти метров. Прискорбно, что такой редкий и ценный дар достался такому тормозу, как ты.       — Все сказала, сука? — внутри у Леншерра кипят злость и обида, хоть он и понимает, как это глупо. Естественно, его хотят вывести из себя, чтобы он… что? Неважно, все плохие парни в кино так делают, реальность не очень отличается.       — Да нет, конечно, — девушка пожимает плечами. — Ах да, забыла представиться. Меня зовут Рейвен Даркхолм. Можешь обращаться ко мне мэм или мисс Даркхолм, — девушка неприятно улыбается, обнажая белоснежные зубы.       — Буду обращаться к тебе так, как ты этого заслужишь.       Рейвен обходит пленника по кругу, и Эрик чувствует, как каждый мускул в его теле буквально дрожит от напряжения. Со спины он совершенно беззащитен: ему могут просто перерезать глотку или вонзить под лопатку осиновый кол, как вампиру.       Цепкие женские пальцы с силой впиваются в его волосы, дергая голову назад.       — Что ты знаешь о нашей организации? Долго нас выслеживал?       — Если думаешь, что со мной будет просто, то придется тебе запастись терпением, детка, — Эрик заставляет себя улыбнуться.       — Я думаю, что ты бесполезный кусок дерьма и тебя следует пустить в утиль прямо сейчас, — она отпускает его волосы, оставив на лбу пару красных полос от острых ногтей, и снова появляется в его поле зрения.       — Что ж сразу не прикончили меня?       — О, — рот девушки округляется в притворном удивлении, — только из-за того, что о тебе просили.       — Кто просил? Тел… — Эрик проглатывает окончание слова, потому что девушка перед ним вдруг превращается в Хэнка Маккоя. — Какого черта, твою мать?!       Лицо Хэнка неприятно искажается. Это не его мимика, Эрик знает Хэнка достаточно давно, чтобы видеть подмену. Не мог же Хэнк… О нет, неужели Эрик несколько лет провел рядом с тем, кто работал на Шоу, и ничего не заподозрил?! Досада заполняет все его существо. Сейчас блондинка засадит ему кол в сердце, и он так и умрет самым убогим мутантом-лузером на свете, которого обвел вокруг пальца даже скромный ботаник.       Девушка становится самой собой.       — Генри у нас слишком мягкотелый, несмотря на его мутацию. А я вот не склонна доверять даже тому, с кем всю жизнь живешь бок о бок.       Прекрасно, Хэнк еще и мутант.       — Сегодня Рождество? Будут еще сюрпризы, Санта?       Эрик не знает, что злит его больше: то, что Хэнк молчал все это время, или то, что сам Эрик даже не догадывался о чем-то подобном. За время своих поисков он подозревал всех и каждого вокруг в связи с группировкой Шоу, иногда переходя всяческие границы, доводя себя до паранойи. Но вот уж про кого бы он никогда не подумал, так это про того, кто был ему приятелем все эти годы.       — Да ты сам сплошной рождественский подарок, Леншерр. Шоу годами пускал слюни при мысли о том, что однажды найдет металлокинетика под рождественской елью.       — Так что ж он лично не пришел на меня посмотреть? В обморок упал от счастья? — слова еле выходят из его горла, каждое приходится давить через силу.       Он бы с радостью увидел этого ублюдка, чтобы плюнуть ему в лицо напоследок. Пусть лучше эта сука Рейвен убьет его здесь и сейчас, чем его способности достанутся Шоу, для чего бы он их ни искал.       Блондинка хмурит брови, стучит изящным пальчиком по подбородку.       — Зови своего начальника. Мы с ним старые знакомые, он тебе не говорил? — Эрик ухмыляется, копируя ее улыбку. — Однажды он поставил мне диагноз «шизофрения» и отпустил с миром глотать пилюли, потому что считал, что у меня были обычные глюки психопата. Думаю, он будет рад узнать, что просрал последние двенадцать лет в поисках моего дара по собственной неосмотрительности.       У Рейвен странное лицо, и Эрик чувствует себя так, словно он опять сидит перед врачебной комиссией. И та уже вынесла вердикт о его душевном состоянии.       Она вдруг разворачивается и молча уходит, забирая с собой парня в костюме. Тот выглядит слегка удивленным, но не задает вопросов.       Оставшись один, Эрик закрывает глаза. Его прошлое — сплошной обман, куда ни плюнь. Шизофрения, которой нет. Мутация, которая не проявилась вовремя. Телепат, который пропал в самый нужный момент. Друг, который оказался предателем и обманщиком. Его будущее — серое пятно неизвестности. Что его ждет? Боль, пытки? Смерть? А может, его попытаются завербовать, как и этих двух мутантов? Для чего еще Шоу искать редкие дары, если не для того, чтобы собрать армию?       Рейвен нет целую вечность, и Эрик успевает вдоволь искупаться в собственной досаде и обиде на жизнь. Чтобы решиться уже на что-то.       В коридоре и за окном тихо, будто в здании нет никого, кроме Эрика. Он закрывает глаза и пытается сосредоточиться. Нет, не на болящей голове, затекших руках и урчащем от голода животе. На силе, которая столько лет по неизвестным причинам пряталась и не желала проявляться.       Ведь в том-то и дело: в отличие от детей, впервые обнаруживших свой дар, испуганных и не знающих, что делать, Эрик взрослый человек. Он может хотя бы попытаться обуздать свою способность.       Он предельно сосредоточен. Буквально обращает свой мысленный взор внутрь, как какой-то колдун-шарлатан на ярмарке. Ха! В отличие от колдовства, его сила действительно существует. И он чувствует ее. Внутри… Она движется вместе с током крови, дрожит вместе с его мышцами, трепещет в его сердце и, словно электрический ток, бежит по его нервным волокнам. Она всегда с ним, просто он никогда не обращался к ней.              — Между нормой и болезнью есть множество переходных состояний, Эрик. Ты не должен считать себя больным.       — Я пью таблетки и вижу то, чего нет. Это едва ли можно назвать чем-то обычным, — Эрик сидит в кабинете психиатра, разглядывая узор на его деревянном столе.       Он подавлен настолько, что иногда готов прибегнуть к одной из тех молитв, что повторяет вечерами его мать. Бога нет, Эрик не верит в него. Но его мать вера утешает, может, и ему стоит обратиться к тем светлым чувствам внутри, о которых постоянно говорит священник в церкви.       — Возможно, Эрик, тебе нужно перестать зацикливаться на том, что происходит внутри твоей головы, — слова врача заставляют Эрика поднять на него взгляд. — Почему бы тебе не обратиться к реальному миру? У тебя ведь есть друзья, увлечения?       Он кивает. Действительно есть.       — Когда ты в последний раз виделся с ними? Ходил погулять в парк?       Давно. С тех пор, как он вышел из клиники, Эрик проводит все время дома, занимаясь уроками и смотря телевизор.       — Психотерапия — это полезно, но психолог и фильмы не заменят тебе настоящего общения и любимого дела. Не позволяй ошибкам твоего разума управлять тобой, возьми свою жизнь в свои руки.       И Эрик взял.              Так ему казалось тогда. Он перестал вспоминать свои галлюцинации и тот голос в голове. Оставил это в прошлом. Вернулся в школу, увлекся мотоциклами, возобновил общение со старыми друзьями. Он отвернулся от того, что было внутри него, от «ошибки разума»…       Теперь Эрику кристально ясно. Тогда, послушав чужого совета, он отвернулся от самого себя. И от прочих мутантов, которые страдали от рук Шоу уже в то время.       Чужие слова, чужое мнение, чужое представление о норме, чужие правила, чужой голос в его башке — всегда кто-то другой помогал строить ему свою жизнь. Кажется, впервые жизнь Эрика только в его собственных руках.       Внутри словно что-то обрывается и отпускает. Здесь нет врачей, матери, загадочного телепата и даже его пленителей. Только сам Эрик и его сила, которая всегда рядом, лишь ожидает, когда же он, наконец, протянет ей руку и освободит ее.       Пальцы расслабляются, боль пропадает, сменяясь легкостью, и Эрик представляет, как магнитное поле изгибается, подчиняясь его воле. Будто он окружен невидимым коконом, который начинает расширяться, сминая встречающиеся на пути металлически преграды.       Комната пуста, но за ее стенами…       Он вдруг начинает отчетливо ощущать каждый железный прут в межкомнатных перегородках, двери и замки в коридоре, оружие у одного из людей за стеной, ящики, похожие на мониторы или компьютеры.       Дальше-дальше-дальше.       Все плавится под натиском его силы, изгибается, стекает на пол в металлические реки, вьется в воздухе плетями, направляясь к нему.       Теперь в коридоре не тихо. Люди кричат, звучат хлесткие команды, кто-то завизжал на высоте ультразвука, и послышался звон битого стекла. Эрик отметает эти звуки, превращая их в ничего не значащий фон. Он растворяется в своей силе, выпуская ее наружу понемногу, позволяя ей выходить сквозь его тело тягучими, плотными волнами. Это далеко не его предел, о нет, сучка Рейвен.       Острые лезвия дотянувшегося до него металла распарывают веревки, и он, наконец, может встать на ноги, разминая затекшие мышцы. Пособники Шоу уже бегут к его камере, но он будет готов.       Жидкое железо собирается в десяток острых пик, зависающих перед его лицом, направленных на вход в комнату.       Кто-то срывает штору с петель, и в дверном проеме показываются блондинка, огромный синий мохнатый зверь и всклокоченный рыжий парень с порезанным лицом. Надо же, Эрик еще не начал, а уже есть жертвы!       Его лицо искажает злой хищнический оскал:       — Спорю, ты не ожидала такого от тормоза вроде меня.       — Эрик, стой! Ты все не так понял! — мохнатый зверь рычит, вытягивая когтистую лапу вперед и отодвигая Рейвен в сторону.       Но Эрику плевать, чего он не понял. Он отводит занесенную ладонь назад, будто собирается швырнуть волейбольный мяч, и острые пики тянутся за ним. Рыжий парень делает глубокий вдох, очевидно, испуганный перспективой быть раненным или убитым. Адреналин в крови превышает все возможные нормы, и мысль о том, что сейчас Эрик впервые убьет кого-то, мелькает лишь на самых задворках сознания.       Доли секунды. Рука дрожит от напряжения.       И голову пронзает острая боль. Он дергается, потеряв контроль над металлом, пики бесполезными кусками железа падают на пол. Троица в дверях бестолково таращится на то, как Эрик валится на колени с немым криком и хватается за виски, словно кто-то поджарил его мозги изнутри.       «ЭРИК, НЕТ! Они не враги тебе! Ты не сделаешь этого!»       — Пусти… пусти… — Эрику кажется, что его серое вещество сейчас полезет из ушей, а выражение «искры из глаз» становится чем-то буквальным. Он может только хрипеть, пытаясь вытолкнуть чужой разум из своей головы.       Синий зверь кидается к нему, чтобы добить или помочь, но Эрик не может нормально видеть сейчас. Ему мерещится, что у него над головой серый металлический купол, от которого отражается холодный рассеянный свет.       «Шоу ищет тебя! Он знает, где ты находишься! Вам нужно уходить! Сейчас же покиньте это место! Все должны уйти!»       — …это место! Все должны уйти! — Эрик кричит это против своей воли, его язык подчиняется чужому разуму, вторгшемуся в его голову.       — Что происходит? Что с ним, Хэнк? — Рейвен подходит ближе, не зная, что делать. Ее глаза сияют желтизной.       — Не знаю, понятия не… — он не договаривает, потому что Эрик вдруг валится ничком с громким стоном.       Он больше не кричит и может только тяжело дышать через рот, хватая воздух, и сжимать ломящиеся от боли виски. Будто стоит убрать ладони, и голова развалится на две половинки, как скорлупа попавшего под молоток грецкого ореха.       Эрик не думал, что контакт с телепатом может быть настолько ужасным. Ладно, он вообще о подобном не думал…       Чужой разум еще здесь, парит невидимой тенью на границе сознания.       «Прости, я не хотел причинить тебе боль. Но вы должны торопиться. Люди Шоу уже едут за вами…»       Голос телепата сбивается и становится тише, так что последние слова Эрик понимает лишь интуитивно. Зверь и Рейвен что-то говорят, трясут Эрика за плечо, но он старается из последних сил удержать в разламывающейся голове чужое сознание.       — Г… где ты, телепат?       Звериная лапа на его плече замирает, и Эрик чувствует, как в его кожу впиваются острые когти, как блондинка Рейвен склоняется над ним, пытаясь заглянуть в его лицо, и глаза у нее огромные, как блюдца.       Он жмурится — лишь бы только не отвлечься и не потерять последнюю тонкую нить к чужому сознанию.       «Я не знаю… Пожалуйста, найди меня…»       Когда Эрик чувствует, что может открыть глаза, в комнате стоит гробовая тишина. Он медленно поднимает голову, чтобы посмотреть на людей («Мутантов», — поправляет он себя мысленно), которые столпились вокруг. Их уже не трое, около десятка, кто-то замер у двери, кто-то рискнул войти. Ближе всех только Рейвен и Синий Зверь — за искаженными мутацией чертами лица Эрик отстраненно узнает Хэнка. Они смотрят на него, словно на Иисуса, спустившегося с небес, — с ужасом, неверием и благоговением, не иначе. Кожа Рейвен сейчас синяя и чешуйчатая, а глаза горят желтым, как у кошки, и Эрик понимает, что это ее настоящая форма. И что каждый, находящийся в этой комнате, никоим образом не связан с Шоу, кроме как попытками спасти свою шкуру от его преследований.       Девушка в перчатках до локтя почти шепчет, но ее вопрос слышат все в комнате.       — Ты говорил с ним? Говорил с телепатом?..       Эрик поднимается на ноги, сбрасывая со своего плеча чужую руку и окидывая всех растерянным взглядом человека, чья жизнь за сутки перевернулась с ног на голову пару раз.       — Говорил, — его голос осип от крика, но, по крайней мере, сейчас он управляет своим языком: — Мы должны найти его.       — Думаешь, ты сейчас велосипед изобрел, херов гений? Чем мы тут, по-твоему, занимаемся последние три года? — Рейвен скрещивает руки на груди, ее голос злой и твердый, но Эрик видит, что она взволнована. — Мы не знаем, где его искать.       — Шоу едет сюда, вы же слышали! Нам надо уходить! — какой-то парень в клетчатой рубашке почти кричит, и Эрик кожей ощущает страх, пропитывающий комнату.       — Постойте, не лучше ли дождаться людей Шоу, а потом просто проследить за кем-то из них до его логова? — Эрик переводит взгляд с одной мутанта на другого. — Шоу не оставил бы без присмотра своего телепата.       — Ха, какой ты простой, тормоз! — звонкий смешок Рейвен отражает отчаянное уныние остальных, но на вопросительный взгляд Эрика отвечает Хэнк.       — Рейвен работает на Шоу под прикрытием уже год. Когда мы только начали, то думали, что вот она — наша надежда. Но с тех пор дело не сдвинулось с мертвой точки. Рейвен так и не смогла узнать, где держат Чарльза.       Имя заставляет Эрика моргнуть. Спустя столько лет он узнает о загадочном голосе хоть что-то. Очевидно, этим ребятам есть чем поделиться с ним.       Рейвен обрывает его мысли:       — Уходим, пока спецотряд не разобрал нас всех на запчасти. База раскрыта, всем эвакуироваться быстро и без суеты! — она стремительно покидает комнату, и все торопятся следом, взволнованно гомоня.       Никто не готов сложить головы в неравном бою с вооруженными до зубов военными под защитой телепата. А Эрик не смеет настаивать, и Хэнк уводит его за собой. О, им есть о чем побеседовать.