Онлайн Ведьма

      В жизни Сергея иногда случались дни, когда он просыпался в объятиях мужчины. К примеру, однажды в молодости, упившись до синих чертей, он проснулся в обнимку с Димой, Никитой и ещё одним парнем Денисом, которого тогда занесло в их компанию чисто случайно. Все четверо были голыми и смазанными подсолнечным маслом, словно пирожки. Позже выяснилось, что в тот день — а, вернее, вечером ранее — абсолютно трезвая Ида заскочила на их попойку и, будучи не дурой, принялась их драконить, призывая помериться силами и поиграть в бодибилдеров. Пьяные идиоты, а только так можно было их назвать, пошли на провокацию, а Ида снимала их на мыльницу своей раскладушки, ухахатываясь. Но всё это узнали уже после, а сначала у парней был шок и единственный вопрос «какого хрена?» в голове.       Примерно так же почувствовал себя Сергей и задал себе тот же вопрос, проснувшись на мягкой и рыхлой груди архитектора. Он даже сначала и не понял, что именно происходит. Насколько мягкой были грудь и бока — настолько же тяжёлой была рука, прижимающая Сергея к ним. Уставший, вымотанный донельзя мозг отказывался воспринимать происходящее, собственно, как отказывались открываться пересохшие глаза. Но это было его нормальным состоянием после долгого времени за рулём — обычно в такие дни Сергей считал себя овощем. Ему ещё повезло, что хотя бы подъем на правой ноге не сводило, как случалось в долгой дороге в первые годы после получения прав. Но это, конечно, пока под вопросом — он ещё не шевелил этими ногами.       Сергей бы высвободился из объятий архитектора и просто откатился бы на другой край кровати, если бы не Саша, с которой он встретился взглядом, когда наконец-то разлепил свои пересохшие глаза. Она лежала на детской кроватке в своей огромной и совершенно нелепой пижаме, которая буквально кричала «не трогайте инфантильную наркоманку», и, подперев щёку кулаком, смотрела на него взглядом, которому Сергей не сразу нашёл объяснение. Так могут смотреть на чужие игрушки с каким-то злорадным желанием отнять. Или на какую-нибудь пикантную сцену в фильме, почему бы и нет? Так Ида могла бы смотреть на пиццу во время диеты. Вроде взгляд, полный заинтересованности, но где-то там, в глубине, мелькает фраза «уйди подальше!».       Заметив, что её заметили, Саша слегка поджала губы и недовольно буркнула:       — Вы похожи на плюшевого медведя… — и, немного помолчав, задумчиво продолжила, — или это Олежа похож на плюшевого медведя. Я ещё не определилась с чётким распределением ролей в вашей паре.       Голос у девушки был сонным и каким-то даже злым. Сергей настолько зациклился на этой мысли и том, что Сашу срочно нужно напоить кофе и накормить, пока она кого-нибудь не убила, что не сразу заметил — она снова соскочила на «вы».       — Я не похож на плюшевого медведя, — таким же злым и заспанным голосом ответил ей Сергей, пытаясь скинуть с себя тяжёлую руку Олега, но тот, всё ещё пребывая в сонно-коматозном состоянии сопротивлялся и требовал от него отвалить. Что Сергей с радостью сделал бы, если бы архитектор перестал придавливать его к себе тяжёлой лапой, превращая происходящее в нелепую возню на кровати, попутно вызывая у Саши приступ хихиканья.       — Да-а-а, — гнусненько протянула она. — Медведь всё-таки он, а вы — сбежавшая любовница. Вы ему только записочку на зеркале оставьте. Ну, с надписью «ты был очень не очень!». Я для такого дела даже помаду пожертвую. Вам какую: красную или розовую?       — Чёрную, как твой юмор, — бросил ей Сергей, после того как наконец сбросил с себя руку Олега и выбрался в узенький проходик между кроватями.       — К сожалению, такой нет. Но где-то в рюкзаке точно валялся маркер. Перманентный. Можем ему на лбу написать матерное слово.       Из Саши буквально изливалась желчь. Она, как змея, плевалась ядом, и всё равно, что змеи им не плюются. Александра Клевер — эволюционировавший подвид гадюки подколодной: с опухшим и помятым лицом, синяками под глазами и желанием убить во взгляде.       — Ты вообще спала?       — Да! В промежутке между 4:15 и 4:25. Ваш несостоявшийся любовник храпит и разговаривает во сне. Причём каким-то невероятным образом умудряется делать это одновременно. А в пять утра он и вовсе искал корабли, правда, я так и не поняла, какие.       — Кофе? — потягиваясь, предложил Сергей.       — Да! — воскликнула Саша. — Если в этой дыре вообще найдётся кофе.       — Растворимый точно найдётся.       Девушка скорчила такую мину, словно он предложил ей выпить ослиной мочи, и ответила:       — Ладно, чёрт с ним. Всё лучше, чем ничего.       — Ой, да ладно тебе. Я как-то пил вполне сносный растворимый кофе.       — Сносный — это потому, что его кто-то снёс за ненадобностью?       Сергей подавился смешком. Как ни странно, желчно-язвительная Саша нравилась ему куда больше, чем молчаливо смотрящая волком. Так хотя бы было понятно, что у неё в голове. А там явно были тараканы. Повесившиеся, кремированные, но воскресшие, как феникс из пепла.       — Пойдём, пока ты действительно что-нибудь не учудила.       — Куда? — спросила Саша, встав с детской кроватки и принявшись доставать из рюкзака сменные вещи.       — Кое-что покажу.       — Неужели лечебных коров? — то ли с иронией, то ли с воодушевлением спросила девушка.       — Нет, лучше. Иди переодевайся, — он махнул рукой в сторону туалета, а сам направился на хозяйскую кухню.       — Интрига от интригана, — донеслось ему в спину тихое бормотание Саши.       Сергей решил это проигнорировать. На небольшой кухоньке, выполненной в лучших традициях любителей кухонных уголков, где свободное место занимал тот самый мягкий «уголок», к которому был придвинут стол в цвет, Сергей нашёл хозяйку дома. Невысокую кругленькую женщину плюс-минус его возраста, с какими-то по-детски пухлыми щеками и глазами такими огромными, будто занимавшими половину лица. Она стояла у плиты и выпекала тонкие блинчики, ажурные, манящие и одурманивающе пахнущие на всю кухоньку так, что у голодного спросонья Сергея слюнки побежали.       Сергей уже мысленно продумывал, как предложить хозяйке денег за блины, когда женщина, судя по объявлению об аренде именовавшаяся Ольгой, улыбнулась ему и сама предложила:       — Есть хотите? Блинчики пока горячие. Есть сметанка и малиновое варенье — сама в прошлом году закатывала. Будете? По глазам вижу, что будете.       — Буду, — честно согласился Сергей и присел на край «уголка».       Мужчина уплетал блины за обе щеки, то макая их в сметану, то в сахар, обмазывая маслом, то в варенье, и чувствовал, как его настроение растёт. Отчего-то вспомнились слова отца о том, что лучшая женщина — это вкусно готовящая женщина. Не удивительно, что мама Серёжи по профессии была поваром и, сколько он себя помнил, работала в школьной столовой до самой пенсии. А на старости лет увлеклась кондитерским мастерством и теперь пекла дома торты на заказ. И Сергею стало совестно, что, погрязнув в работе, он давно не навещал родителей. Когда в последний раз он был у них? Месяца два назад, кажется? Или это было на Пасху? Точная дата вылетела из головы, но он решил непременно заехать к родителям, когда вернётся. И попросить маму приготовить окрошку с жареной картошкой.       Мысли о маме и еде повлекли за собой мысли о Саше. Той непременно бы понравилась Ангелина Алексеевна. Они бы сошлись на почве любви к еде: одна любит готовить, а вторая — поесть. Идеальный тандем.       И вот, стоило только подумать о Саше, уплетающей картошку, как она сама вошла на кухню. Уже переодевшаяся в длинные шорты и футболку, умывшаяся, обмазанная солнцезащитным кремом так, что казалась болезненно бледной, с волосами, собранными в хвост.       — Едите, значит? И без меня? — она смотрела на Сергея так, словно он влез в её холодильник и выкрал запас еды, а потом ещё и кофе весь выпил. В общем, как на врага народа.       Собственно, от этого её взгляда Сергей подавился блином и закашлялся. Ольга протянула ему стакан воды и радостно и тепло улыбнулась Саше.       — Тоже хотите? — спросила она.       — Если можно.       — Садитесь, — по-доброму, но с нотками властности приказала хозяйка, и Саша подчинилась, заняв противоположный край «уголка».       — А кофе у вас не найдётся? — полным надежды голосом спросила девушка. И просительно посмотрела на Ольгу, как кошка, выпрашивающая что-то у хозяйки.       — Молотый в растворимом, — тут же ответила женщина и поставила перед Сашей тарелку с идеально круглыми блинчиками.       Удивительное дело, но Ольге Саша не стала высказывать своё мнение о растворимом кофе, лишь поблагодарила, когда та поставила перед ней чашку, исходящую паром. Похоже, смирилась, что здесь ей ничего лучше не перепадёт. Или же блины скрасили неприятный вкус кофе.       Сергей лишь хмыкнул, вспомнив присказку: мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус. Да, примерно так выглядела Саша, делая маленькие глоточки кофеобразного напитка.       Психич поймал себя на мысли, что смотрит на Сашу и пытается её проанализировать, как сложный заказ на рекламу. Или проанализировать своё отношение к ней? Сергей знал Сашу в мелочах, знал о её привычках и вкусах, знал о том, какой у неё голос и взгляд спросонья. Знал, что она любит читать и всегда возит с собой какую-нибудь книжку. По каким-то непонятным причинам тяготеет к фиолетовому цвету. Любит кофе и поесть. Много поесть. Ироничная. Немного желчная. Он знал её смех. Красивый, между прочим, смех. И улыбка тоже красивая. Когда Саша улыбалась, она словно светилась изнутри. А её веснушки? Целое море веснушек. И глаза — карие, манящие, в которых, если подойти близко, можно заметить янтарные и зелёные прожилки. В общем, ему было известно о Саше больше, чем о некоторых своих бывших девушках. Он знал трудолюбивую Сашу. Свою помощницу Сашу. Сашу — хитрую интриганку.       И при этом совершенно не знал её: только какие-то случайные факты, вырванные из контекста. Брат — музыкант. Отец — строитель. Кто её мать? Клевер. Добронравов.       В последнее время он начал понимать, что Саша хранит в себе море тайн и загадок, которые ему хотелось разгадать. И то было странное чувство. Приятное.       После того как они позавтракали и Саша вышла на улицу с кружкой недопитого кофе, Сергей всё-таки дал хозяйке дома денег. Не мог он иначе: в их аренду не входило питание, так что то, что Ольга их накормила — вкусно накормила — хоть и было душевным порывом, однако Сергей считал, что любой труд должен быть оплачен. Ольга стеснительно отнекивалась и отказывалась, но мужчина настоял и заодно попросил объяснить, как пройти к озеру. Что женщина и сделала.       На словах почти пять километров пешком казались чем-то несложным. И Сергей решил не ехать на машине, а пройтись, попутно разговаривая с Сашей. И пока они шли по деревне, всё было неплохо.       — Я последний раз бродила по деревенским улицам лет в двенадцать, — неожиданно поделилась она и сделала глоток из чашки. — Паршивое, кислое пойло.       — Зачем тогда пьёшь?       — Кофеманка я, Сергей Павлович. Пью даже паршивый кофе. Мне кажется, это моя своеобразная форма самоистязания.       — Всё может быть, — хмыкнул Сергей. — Так что, в двенадцать лет устроила бунт и перестала ездить к бабушке в деревню?       — Нет, — покачала головой Саша. — Там была презабавнейшая ситуация, если честно. Моему старшему брату на день рождения подарили телефон. Новый, серый, кнопочный. Неубиваемый кирпичик. А мне ничего не подарили.       — Так не у тебя же был день рождения, — пожал плечами Сергей.       — Может и не у меня, но это не помешало мне обидеться. Понимаешь, нас родители никогда не разделяли. У нас всегда были общие подарки и общие наказания, даже если косячил кто-то один. А тут ему подарок сделали, а мне — нет. Ну я и приревновала, правда, до сих пор не могу понять кого к кому. Я тогда в отместку заперла брата в старом уличном туалете, ну, там, где дырка в полу и ничего более. И ушла гулять по деревне. А у бабушки огород большой, и уличный туалет специально ставили на окраине, рядом с сосновым лесом, чтобы он не вонял на весь участок. Так что докричаться оттуда до дома нереально. Собственно, и крики брата с просьбой выпустить его услышаны не были. А о том, что Дар там, знала только я. Тут-то брат вспомнил про подарок — телефон у него с собой был, потому что ему его как подарили, так он с ним и не расставался. В общем, братец попытался позвонить родителям. Да только лето выдалось жарким и душным. Братец мой это не учёл и не подумал, что у него руки вспотели.       — И уронил свой новенький телефон? — предположил Сергей.       — Именно, — ответила Саша, прикусив губу. — Прямо в переполненную яму. Скажу честно, в мои планы это не входило. Я думала, посидит в одиночестве, познает дзен, поймёт, что на свой день рождения подарки нужно дарить ещё и мне. А он взял и утопил телефон в говне. В итоге, когда папа его вечером оттуда выпустил, Дар, где-то откопав старую вилку, побежал искать меня по всей деревне. И таки нашёл. И таки вогнал мне вилку в ногу, — Саша закатала штанину шорт и показала шрам: четыре симметричных точки. — Конечно, он не сильно проткнул, да и крови почти не было. Но бабушка тогда очень сильно перепугалась и на эмоциях запретила нам приезжать, пока мы не дорастём до уровня адекватных людей. Она вскоре забыла об этой фразе, а мне она настолько втемяшилась в голову, что я лет до четырнадцати к ней не ездила. Ну а потом была уже слишком взрослой девочкой, чтобы бесцельно бродить по деревне. Да и слишком взрослых девочек обычно припахивают к работе.       — Огород? — с понимающей усмешкой спросил Сергей.       — Огород… — отзеркалила его интонации Саша.       — А с телефоном-то что в итоге?       — О-о-о, — протянула Саша. — Папа его каким-то образом достал. И они его отмыли. И он даже работал. Дар с ним ещё полгода ходил и каждый раз кривился, когда подносил к уху.       — Боги, а я думал, Димке с сестрой не повезло. Саш, ты настоящая ведьма. Это что получается, мне с моими колпаками ещё повезло? Ты могла и машину мне всю разбить?       Саша закатила глаза и хмыкнула:       — Мне тогда было всего двенадцать. И я бы не стала бить чужую машину только потому, что её хозяин ведёт себя неадекватно.       — То есть предложить девушке, которую ты хорошо знаешь, подвезти её до дома — это неадекватное поведение?       Саша задумалась, слегка замедлив шаг.       — Если так подумать, предложение-то адекватное… а вот всё, что последовало после, попахивает чем-то странным. Да и к тому же я была уверена, что вы пьяны.       Сергей тихо хмыкнул и почесал подбородок; начала пробиваться жёсткая щетина.       — Ты.       — Что «ты»? — остановившись, спросила Саша.       — Я просил быть со мной на «ты».       — А я что делаю?       — А ты мне «выкаешь».       — Да? Не заметила. Привычка, — Саша пожала плечами и пошла дальше по улице, усыпанной галькой.       Вскоре галька кончилась, и им пришлось идти по дороге, протоптанной в странной почве, чем-то средним между глиной, песком и грязью. И идти по ней было тяжело настолько, что Сергей тут же пожалел о том, что не поехал на машине. А они всё шли и шли. Солнце припекало, и никакого озера было не видать — только степи и кустарники, высохшие под палящим солнцем. Разве что воздух здесь был другим — пахнущим морем. Стоило только вздохнуть, и как будто начинала кружиться голова, хотя это мог быть и банальный солнечный удар.       — Куда… мы… идём? — спросила задыхающаяся Саша.       — Посмотреть на лечебное озеро, — стараясь не пыхтеть, ответил Сергей.       — Обратно вам придётся меня либо нести, либо тащить по земле. Я не дойду, — весомо сказала Саша и остановилась, чтобы отдышаться. — А вы сгорите на солнце, как вампир. И я сомневаюсь, что мы найдём магазин, чтобы купить сметану. Хотя вдруг у местных целебных коров есть медсестрички-доярки, которые их доят, а потом делают волшебную целебную сметану.       — Я смотрю, тебя коровы целебные прям зацепили.       — А то, — кивнула Саша, и они продолжили путь.       Саша явно жила жизнью человека, далёкого от тренировок, и ей было куда тяжелее идти, чем Сергею — человеку, имеющему представление о том, что такое изредка заниматься спортом. У них в «Смеющихся Морпсихах» была чёткая градация физической активности. Никита взял на себя роль тупого спортсменюги, хотя не был тупым, как и профессиональным спортсменом тоже не был. Просто из них четверых он был самым активным и даже ходил в спортзал. Дима же занимался киберспортом. Сидел за компьютером и тыкал пальчиком по мышке. Сергей же затесался где-то посередине. В спортзал мог пойти только тогда, когда нервы шалят и нужно куда-то деть чрезмерную энергию. Ну а Ида когда-то давно занималась профессионально балетом; ей сулили неплохое будущее и головокружительный успех. Но в результате одной трагической случайности её ногу пришлось собирать по кускам, а на балете был поставлен крест.       Саша, в свою очередь, занимала ступеньку где-то посерёдке между Димой и Сергеем. Так что, когда они дошли до парковки, где останавливались машины, а озера все ещё было не видно, только пахло каким-то аммиаком, она громко и смачно выругалась. И привлекла к себе внимание бабулек, которые несли прозрачные ведра, наполненные чем-то черным и вязким. Почему-то Сергею в этот момент вспомнился такой же чёрный и вязкий персонаж комиксов, который привязывался к людям.       Саша уселась в небольшой деревянной беседке, которую установили здесь же возле парковки. Наверное, для таких же дураков, которые решили идти из деревни пешком. А Сергей пошёл к бабушкам — выяснять, куда идти. И стоит ли оно того.       Бабули принялись на все лады расхваливать ему озеро. Мол, Эльтон чуть ли не волшебное место. Вся таблица Менделеева собрана, лечит чуть ли не всё. А жижа в их вёдрах оказался грязью целебной. Сергей даже не сразу осознал этот факт. Бабушки тащат к себе домой грязь, чтобы потом ей обмазываться.       Грязь.       В вёдрах.       — Вам ещё минут двадцать идти до целебной грязи и по ней ещё до рапы добираться.       Тяжело вздохнув, Сергей вернулся к Саше и её белым запыленным кедам и ещё некоторое время думал, говорить ей или нет о том, что пробираться им придётся по грязи. Он-то хотел показать ей потрясающие виды, на которые наткнулся в интернете, когда занимался бронированием, но пока что ни о каких видах речи не было.       И всё-таки Сергей решил, что пускай грязь будет сюрпризом.       Вот только вскоре шокировала их не грязь, а обилие людей, в ней лежащих. Сергей с Сашей так и застыли, не дойдя до озера, поражённые этой картиной. Людей оказалось просто толпы: молодые и старые, мужчины и женщины. Сергей даже приметил трёх малышей в подгузниках, которые хлюпали в этой грязи, проваливаясь в неё чуть ли не по шею. Это была какая-то странная пародия на российский пляж, только вместо гальки — грязь.       — Скажите, это такой изощренный способ мести за колпаки? — ошалело спросила Саша, сжимая кружку с остатками кофе руками, которую так и несла с собой всю дорогу.       — Ага, — так же ошалело буркнул Сергей. — Тебе и всему женскому роду.       Саша зло покосилась на него и сжала кружку так, словно хотела запулить ей в него.       — Я пошутил.       — Ха-ха-ха, — желчно процедила она. Если бы руки были свободны, Саша бы, наверное, ещё и поаплодировала.       — Ну что, идём дальше или возвращаемся? — спросил Сергей, вопреки всему чувствуя себя прекрасно. Было что-то в Сашином злом взгляде такое, отчего его сердце билось чаще и на лице растягивалась улыбка.       — Мы будем топать до победного! — выдала девушка и принялась резво расшнуровывать кеды. Сергей последовал её примеру.       И так, с обувью наперевес, они принялись пробираться через вязкую хлюпающую жижу и людей, лежащих в ней. Саша шла с какой-то отчаянной упорностью, и Сергей только диву давался. Хотя, наверное, удивляться-то и не стоило — девушка всегда была упорной и упёртой. И именно это ему в ней всегда и нравилось.       Пару раз они утопли в грязи чуть ли не по колено, и Сергею стоило огромных усилий не пополнить запас скверных слов детям, играющим рядом. На ногах у него имелись не успевшие зажить болячки от комариных укусов, и именно в них попала едкая концентрированная соль. Смотря на его скривившееся, полное боли лицо, Саша лишь злорадно подхихикивала, мол, так вам и надо за то, что мучаете девочку Сашу. «Чтоб вам ноги по колено кислотой разъело!» — но это была уже собственная дописочка Сергея. Ничего такого сама девушка вслух не говорила, продолжая подленько улыбаться.       И Сергей тоже улыбался вместе с ней. Хотя, надо признать, улыбки их были больше похожи на оскал волков в зоопарке. «Мальчик, подойди к клетке и протяни пальчик, я его откушу по локоть!» — вот такие примерно улыбки, да.       И за этим своим соревнованием на то, у кого окажется самая злая ухмылка, они дошли до плотной белой соли, покрытой тонким слоем воды, которая едва доставала до щиколоток.       Сергей сам и не понял, в какой момент под их ногами распахнулось небо. Огромная озёрная гладь тянулась до самого горизонта. И это зрелище было воистину завораживающим, главное — не оборачиваться и не смотреть на тюленей в их болотной среде обитания.       Именно это хотел показать Саше Сергей. Небо отражалось в озере, как в огромном зеркале. Небо над головой и небо под ногами. Никогда прежде он не видел ничего подобного, и в этот момент прекрасно понимал, почему Белозёров загорелся именно Эльтоном.       — Вау, — благоговейно прошептала Саша. — Я думала, это будет обычное озеро, только в степи. А это… чёрт… невероятно…       — Состав воды практически идентичен мёртвому морю, — процитировал бабулек Сергей. — Относительно рядом есть ещё одно озеро. Баскунчак. Там даже вроде бы можно поплавать. Вернее, попытаться поплавать: вода слишком плотная, так что будешь как поплавок бултыхаться.       — Невероятно, — повторила Саша, а её глаза буквально горели восторгом. — Я никогда не видела ничего подобного.       — Хочешь, можем пройти подальше? — предложил Сергей. — Там рапа должна быть розовой.       — Да, пойдёмте. Не хочу тусить в свинарнике на границе рая, — слова Саши хоть и были желчными, но вот в тоне и интонации слышалась отстранённость. Казалось, её взгляд сосредоточился на бескрайнем горизонте, а она тем временем о чем-то думала. Уголки её губ подрагивали в намёке на улыбку или же от того, что она пыталась сдержать эту улыбку, а взгляд у девушки стал самую малость опьянённый.       Они оба были в носках, так что идти по толстой корке соли оказалось самую малость больно. Сергей даже между делом разозлился на себя за глупость. В машине лежали шлепки — возьми он их с собой, и не пришлось бы мучиться.       — О чём думаешь, Клевер? — спросил он, когда они отошли на достаточное расстояние от глиняного берега. Всё это время Саша молчала и, казалось, не обращала на него никакого внимания, однако вопрос заставил её обернуться и нахмуриться.       Девушка явно подбирала слова, и в итоге выдала то, что, скорее всего, не было никак связано с её настоящими мыслями:       — О том, что могла бы обладать классной фоткой, но я, увы, сегодня уродка, — и развела руки в сторону в жесте, мол, посмотрите на меня, какая я.       Серёжа так и не понял напрашивалась ли она на комплимент или так проявлялась затаившаяся за углом низкая самооценка. Сам-то он её уродкой никогда не считал, да и сейчас Саша выглядела скорее домашней и усталой.       — Я так понимаю, рифмоплетство — это у вас семейное? — спросил он, разглядывая размытое отражение девушки под ногами.       Саша покачала головой, и несколько прядей выпали из хвоста.       — Нет, у нас довольно разношёрстная семья. Папа — строитель, брат — музыкант, дедушка — бывший профессор, а ныне просто интересный собутыльник; бабушка много лет работала воспитательницей в детском саду, хотя по профессии она… хм… если не ошибаюсь, преподаватель начальных классов. Если честно, сколько себя помню, она куда лучше обращалась с огородно-садоводными аспектами, чем с детьми.       Сергей внимательно слушал Сашу, стараясь запомнить все детали и сложить в голове пазл семейства Клевер-Добронравовых.       — А мама? — спросил он, как только понял, что Саша не планирует продолжать.       Девушка задумалась.       — Мама у нас кто-то вроде коуча. Ну, знаешь, даёт людям советы, как им лучше жить, и помогает им решать свои проблемы.       — То есть психолог?       — Нет, мистер Психчинский. Единственный мой знакомый ПСИХолог — это вы, а мама — просто умудрённая жизнью женщина-танк.       — Нехило ты о маме.       — Поверьте, она обо мне и не такое расскажет, — с горьковатой усмешкой ответила Саша.       — Боюсь даже представить, что случится, если я однажды познакомлюсь с твоей мамой.       — Возможно, вы сойдётесь на почве недовольства мною, — немного нервно рассмеялась она в ответ.       — Всё настолько плохо? — осторожно поинтересовался Сергей, почувствовав что-то странное в голосе Саши.       — Да нет, вовсе нет! — для убедительности девушка даже отрицательно поразмахивала руками. — Я очень люблю маму, и она дала мне очень многое. В прямом и переносном смысле. Просто такие люди, как она… они тяжёлые… Дают многое, но требуют столько же, а то и больше. Властная, ехидная, немного жестокая, циничная. Но для своей семьи пойдёт на любой риск и сделает всё, что в её силах, — Саша ненадолго замолчала, и Сергей заметил, как её напряженные пальцы хаотично перестукивают по пустой кружке. — Моя мама всегда жила по принципу «всё или ничего». А так как она любит это метафорическое «всё», то и делает для этого тоже всё. Поэтому она как бы… немного помешана на контроле, — с уст Саши в очередной раз сорвался странный смешок. — Я над этим всегда иронизирую, потому что иначе мы с мамой начнём конфликтовать… А мне это не нужно, потому что я её очень люблю! Не представляю, как бы я существовала без неё. Да и если верить бабушке, я и сама-то не подарок…       Сергей заметил слёзы в глазах Саши.       — Не знаю, зачем я вам об этом говорю.       — Говори. Мне интересно, — осторожно ответил Сергей, ободряюще приподняв уголок губ.       Саша шмыгнула носом и вытерла так и не пролившиеся слёзы, неловко улыбнувшись в ответ.       — В моей жизни очень мало тем, из-за которых я переживаю. И, наверное, настолько же мало людей, которых я искренне люблю. Так уж вышло, что большая их часть — это моя семья. И мама… она — моя болезненная тема. Когда мы живём на одной территории, мы очень сильно ругаемся из-за того, что не сходимся во взглядах. Понимаете, у мамы была идеальная картина того, какими должны быть её дети. А мы с Даром оказались полумерами, не вписались в канву. Она мечтала о сыне-юристе, может быть, адвокате, а получила музыканта, который засыпает, если перед его глазами открыть книгу. Из-за этого, когда мы учились в школе, мне приходилось читать ему вслух, иначе три страницы — и Дар уже спит. И на слух братец всегда все воспринимал лучше. А я как раз всегда любила читать, — как на духу выдала она. — Для меня книга — это целый мир. Даже не так — мириады миров. Каждый уникальный, живой и наполненный. И если с Даром мама со временем смирилась, то со мной билась до последнего, — Саша снова шмыгнула носом. — Может быть, сменим тему? Поговорим о вас, например?       — Нет, Саш, — мягко отринул её просьбу Сергей. — Расскажи до конца, пожалуйста.       — Да а что рассказывать? Как две неспособные пойти на компромисс дуры чуть не развалили семью только потому, что не могли нормально поговорить, не переходя на эмоции и обиды? Три месяца! Чёрт возьми, три месяца, Серёж! Мне тогда казалось, что я заживо разваливаюсь на куски, — что-то внутри девушки сломалось, и Саша заплакала. Настоящими, крупными, какими-то даже болезненными слезами. — Мама… она всегда была моим лучшим другом. Единственным и настоящим. А я была маминой дочкой: всегда с мамой, всё с мамой. Вот только потом накрыло осознанием, что с мамой я живу чужой жизнью, а не своей. Мне хотелось одного, а ей другого. Мама всегда была сильнее меня, но я брала своей настырностью. Так что в этой бойне досталось всем, — Саша улыбнулась сквозь слезы. — Папа с братом не знали, куда бежать.       — И как всё закончилось? — Сергей и сам не заметил, как придвинулся ближе к девушке. Их разделяли какие-то сантиметры, а Саша даже не думала отстраняться, смотря на него, слегка запрокинув голову.       — Мама пошла на уступки. Она всегда сильнее… Так что, в отличие от меня, смогла включить разум. Переступила через себя, свои взгляды и желания. Так сказать, бросила мне верёвку через пропасть со словами: «Ты, безусловно дура, но моя!» — с губ Саши вырвался истеричный смешок. — И это не была победа. Совместное капитулирование? Да, наверное…. Вот только я не жертва, несмотря на то что плачу.       — Твоя мама не хотела, чтобы ты занималась рекламой? — Сергей говорил тихо, даже вкрадчиво, словно тянулся за её эмоциями и не хотел, чтобы они вновь закрылись от него. Он поймал себя на мысли, что ему хочется знать, что лежит на душе у Александры Клевер.       — Нет, не в рекламе было дело, — покачала головой она. — «РеклаМама» — моё побочное решение. Я же пыталась отвоевать возможность жить, как мне хочется, и делать то, что мне хочется. Вот, довоевалась. Как-то так…       Возможно, откровенная ирония в словах Саши и должна была задеть Сергея, заставив разозлиться или обидеться, но он лишь криво улыбнулся. В его голове роилось столько вопросов. Почему Саша открыла ему свою душу? Почему, впервые за много лет, заговорила о чём-то важном и значимом? Это так виды Эльтона на неё влияют или сам Сергей? Хотелось бы, чтобы дело было не в видах…       Сергея действительно тянуло к этой женщине. Далеко не лёгкой женщине. Он прекрасно понимал, что с Сашей будет тяжело. Тяжело будет всегда. Но ему хотелось узнать, права ли Ида на её счёт? Прав ли он сам? И та тяга, которая не отпускает его уже давно — это всё-таки влюбленность или же азарт, простое желание разгадать загадку?       Её губы оказались слишком близко. Растрескавшиеся и обветренные, не сказать чтобы пухлые, но такие близкие.       — Как-то так… — повторил он за ней — или же озвучил свои мысли.       Сергей наклонился к Саше. И сам так и не понял, зачем её поцеловал.       Вереница вопросов и тягостные секунды сомнения на секунду охватили Сергея с ног до головы. Но всё отошло на задний план его мыслей, когда Саша неуверенно ответила.       В этом поцелуе с привкусом соли, малины и кофе было нечто такое, из-за чего совершенно не каменное сердце Сергея пропустило удар.       «Псих, — подумал он. — Вы оба психи. Несдержавшиеся».