После игры короля и пешку
кладут в одну коробку.
Итальянская поговорка
Весна полностью вошла в свои права. Даже небо, кажется, чувствовало это: было чистым и глубоким и с величественной покорностью приветствовало вспыхивающие огоньки звезд. Веяло теплом и возрождением. Только Гарри Поттер, кажется, не замечал ни буйства красок, которые медленно сгущались и размывались в сумерках, ни торжества запахов, которыми было переполнено каждое легкое дуновение ветерка. Он сидел на берегу озера, обхватив колени, и даже слегка раскачивался взад-вперед. Однако это не успокаивало парня, а только больше злило. Гарри стискивал зубы, а пальцы до синяков впивались в бока. Так он сидел уже не первый час. Эта ссора с Роном и Гермионой (в которой верная боевая подруга предпочла заступиться за своего нерадивого парня) чем-то напоминала предыдущие, и в то же время была непохожа ни на одну из них. Они еще не успели уничтожить Чашу, похищенную из Гринготтса, а Рон уже начал говорить о продолжении поисков. Это он там половину скитаний просидел неизвестно где, а теперь объявился и давай геройствовать! Как бы не так, пусть Гермиона видит, какой он у нее. Смотреть противно. А его уверенность в том, что крестраж спрятан в Хогвартсе, неимоверно бесила. Гарри понимал: на самом деле друг переживает за сестру. И здесь не было в чем его упрекнуть. Когда Гарри расстался с Джинни, то стал замечать, что Рон часто как-то странно на него поглядывает. Ну и Мерлин с ним! Но переживает ли кто за Гарри, с неизменным постоянством неумолимо приближающимся к встрече с Волдемортом? Беспокоит хоть кого-то тот факт, что он может погибнуть? А он погибнет, в этом не было сомнений, особенно после тех видений, в которых Лорд разбрасывал смертельными заклинаниями опытных и верных Пожирателей Смерти, словно нашкодивших котят. Размышляя так, Гарри даже начал думать, что будет лучше просто умереть. Умереть и не видеть, как счастливо улыбаются те, кого он называет своими друзьями, с каждым днем отдаляясь от него и махая ручкой на прощание. Он и так потерял слишком много. Слишком многие ушли из его жизни, забирая с собой светлые воспоминания и кусочки его сердца. Гарри с каким-то даже упоением вспоминал, что они с Роном кричали друг другу. Неожиданно приятно оказалось называть друга трусом и позером. Доказывать, кто из них — эгоист, а кто — избалованный и изнеженный сынок. И первое и второе утверждение не было в корне верным. Но это не мешало молодым магам, даже не подумав про палочки, махать друг перед другом кулаками. Гарри не забыл лишний раз напомнить, кто из них все-таки Избранный, через что ему довелось пройти и как же все это его уже достало. Рон кричал что-то о том, как ему все эти годы приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание, в то время как Поттер одной своей фамилией собирал толпы фанатов. Даже Дамблдор… Неимоверное напряжение во время поисков последнего крестража вырвалось наружу. С одной стороны, вроде немного полегчало. С другой же, это еще больше показало, насколько они все изменились за последнее время. И как отдалились. Они больше не беззаботные дети, главная цель в жизни которых — пережить экзамены и насобирать побольше карточек от Шоколадных Лягушек. Да и были ли они хоть когда-то беззаботны и полностью свободны? Просто тогда они все же могли смотреть на все это, как на еще одну увлекательную игру. Под напором постоянных неудач и потерь их дружба дала трещину. Гарри чувствовал, что от их некогда нерушимого айсберга дружбы откололась льдина, на которой он остался совершенно один, и сейчас течение войны несет его со скоростью света, чтобы разбить о камни… Эта война… Магическая Британия — не больше, чем кучка болванов, которые посадили себе на голову одного волшебника и хотят, чтобы другой его снял. Да и не волшебник вовсе, а так, ребенок. Сколько можно терпеть еще этого маниакального пройдоху? Сильный волшебник? Да его по кускам еле собрали. Он был так слаб, что плюнь — захлебнется, подуй — по ветру полетит. А эти его слуги собрались и стояли там, трепетали невинными листиками на сильном ветру. А что он сам, Гарри, видел в этой жизни? От грязных разводов на полу в его каморке до целого потока грязи и лжи в волшебном мире, а между ними — проблески солнца. Лучи лишь иногда проникали до того дна, в которое его все это время втаптывали, напоминая о долге. А кому он что задолжал? Он вообще в колыбели должен был умереть. Никто не защитил его родителей, не помог Сириусу, да и до него самого никому тоже нет дела. Так Гарри Поттер сидел на берегу озера и попросту себя жалел. Кажется, обрушься на него небосвод — он и не заметил бы. Что говорить о черной тени, которая, неслышно лавируя между деревьев, приближалась к Гарри. Невербальный Петрификус Тоталус застал его врасплох. Миг — и Гарри, все еще обездвиженный, оказался привязан к дереву, которое одиноко красовалось на берегу озера. А перед мальчиком возвышалась грозная фигура Северуса Снейпа. Директор Хогвартса уверенными и быстрыми росчерками палочки выколдовывал вокруг них сферу из всех возможных заглушающих и защитных заклятий. Сферу, из которой Гарри не смог бы выйти, даже если б ощущал свое тело и твердо стоял на ногах. Закончив, маг приблизился к Гарри и внимательно посмотрел в глаза. — Вот мы и встретились снова, Поттер, — вкрадчиво начал профессор. — Полагаю, все же можно тебя немного освободить, — Гарри ощутил свое тело, на которое больно давили веревки. Он еле сдержал стон. — Поттер, — все с той же интонацией говорил Снейп, будто горошину Берти Боттс на языке перекатывал, — весьма опрометчиво с вашей стороны предаваться лирическим размышлениям на берегу озера в то время, как большая часть Магической Британии занята поисками некоего Гарри Поттера. Да, все-таки Альбус… Снейп не договорил. Немного отойдя от шока, Гарри почувствовал новую волну злости и ненависти при упоминании покойного директора. Он закричал что было силы, нервно дергаясь всем телом и позволяя веревкам еще глубже врезаться в кожу: — Да как смеешь ты, Снейп, произносить его имя! Ты, мерзкий гадкий ублюдок, не стоишь даже его мизинца! Ты… — Силенцио! — как-то устало, но совершенно спокойно сказал Снейп. Гарри продолжал остервенело открывать рот, однако оттуда больше не доносилось ни звука. — Немного почтения с вашей, мистер Поттер, стороны нам явно не помешает. На чем мы остановились? Ах да, Альбус был весьма самонадеян (как, впрочем, и всегда), полагая, будто можно доверить истеричному подростку, не склонному к проявлению здравого смысла, такое ответственное задание, как поиск крестражей. Гарри уже бросил попытку что-либо сказать и лишь невнимательно водил глазами за передвижениями ненавистного профессора. Однако, услышав о крестражах, он изумленно уставился на Снейпа. Откуда он знает? Волдеморт никому о них не говорил. Да и Дамблдор не мог. Тогда как?.. — Вы, вероятно, хотите спросить, откуда я знаю? Ну, так спрашивайте, — и он освободил голос Гарри. — Ты блефуешь, Снейп! Как вообще ты посмел… — но профессор одним ловким движением сжал парню скулы, заставляя снова замолчать. — Не фамильярничай со мной, Поттер, иначе я заставлю тебя молчать вовсе не безобидным заклинанием. Ты меня понял? Оцени свое положение, в конце концов. Гарри лишь нервно кивнул. Хватка у Снейпа была стальной, а вот нервы… Профессор продолжил как ни в чем не бывало: — Я знал о крестражах с самого начала. Альбус сам не смог устоять перед кольцом Марволо Мракса. Не нужно винить меня в том, чего ты не понимаешь, Поттер. Старик погиб по собственной глупости. Но я здесь не за тем, чтобы оправдываться перед тобой, так что давай перейдем к делу. У меня мало времени. Пока ты тут прохлаждался и самозабвенно себя жалел, Лорд узнал о ваших планах. Если ты слышал его мысли (что при твоей никчемной способности к обучению и неудивительно), то наверняка знаешь, в какой он ярости. Когда он узнает, что вы нашли не только Чашу… — Вы мне зубы не заговаривайте. Вы трус и предатель, у меня нет ни единой причины вам верить. Находясь здесь, перед хозяином своим выслуживаетесь? Тапки в зубах еще не приносите? Что он вам приказал? Убить меня? Запугать до полусмерти? Заманить в ловушку? Так давайте же! — не в силах сдерживаться, снова выпалил Гарри. — Тапки, значит? А что вы скажете на это? Экспекто Патронум! — из волшебной палочки Снейпа вылетел патронус в виде серебристой лани, которая легко прорвалась сквозь защитную сферу и скрылась в ночи. У Гарри отобрало дар речи. Значит, все это время… Но как объяснить тогда убийство Дамблдора? — Вы… вы… — Поттер, оставьте свое красноречие до лучших времен. Нам нужно спешить. Вам, видимо, неизвестны последние новости. Члены Ордена продолжают бороться, но это не может продолжаться долго. Они объединились вместе с преподавателями, желающими помочь магами, даже учениками в Хогвартсе. Хогвартс и Хогсмид на данный момент единственные безопасные места. Меня отстранили от директорства и преподавания, так что мне сложно чем-либо помочь. Сейчас всем руководит ваш декан. Вы должны присоединится к ним. — Но ведь еще один крестраж… — Он в Хогвартсе, Поттер. Я больше чем уверен, что это утерянная диадема Ровены Равенкло. — Мерлин, как я устал… Почему я должен это делать? — Ты себе даже не представляешь, как часто я задавал этот же вопрос. Сначала Альбусу, потом себе… И не находил ответа. Потому что ты не должен. Как не должны умирать за тебя твои близкие, как друзья не должны таскаться за тобой по лесу, как не должны погибать невинные люди. Но это происходит, Поттер. Здесь дело не в долгах. Из этой войны выйдет только один победитель. И только от тебя сейчас зависит, кто это будет. Если бы были другие варианты, то никто бы тебя не просил и не принуждал, поверь мне. — Может, вы меня все-таки развяжете? — как-то некстати жалобным голосом проскулил Гарри. — Ах да, прости, — веревки исчезли, и Гарри еле удержался на затекших ногах. Он стоял и нервно растирал запястья, немного кривясь. На лице Снейпа отразилось какое-то отчаянье, граничащее с болью, но исчезло так же внезапно, как и появилось. Совершенно невозмутимым голосом он продолжил: — Ты сделаешь все, что я тебе скажу. Пока Волдеморт слегка расточительно обходится со своими слугами, — тень полуулыбки скользнула по губам Снейпа, — вы аппарируете в Хогвартс. Твои друзья должны найти и уничтожить диадему. Вот, держи, тут и на Чашу, — он протянул небольшой фиал из темного, почти черного, мутного стекла. Гарри взял сосуд. Тот был очень холодным и тяжелым. — Он зачарован, — ответил на немой вопрос Снейп. — Там яд василиска. И еще… Ты ведь догадался уже, что один из крестражей — ты сам? Гарри как-то нервно сглотнул и кивнул. Он подозревал что-то такое, но чтобы… Значит… конец? Отзвенела твоя песня? — Поттер, на кон поставлено слишком много. Твое задание — подготовиться ко встрече с Волдемортом. Он должен был напасть сегодня ночью, но из-за пропажи крестражей мы выиграли немного времени. Лорд не должен сразиться с тобой до того времени, как будут найдены и уничтожены все его крестражи. Нагини можно сразить Авадой. Когда он попытается тебя убить, не смей — ты слышишь меня, Поттер! — не смей произносить в ответ смертельное заклятие! — Я… должен просто погибнуть? — не смотря на приложенные усилия, голос Гарри все равно предательски дрогнул. — Что? Поттер, не будь идиотом. Ты не погибнешь. «Ну да, — подумал Гарри, — от Авады только идиоты погибают». — Поттер, ты сам все поймешь. Здесь хранится ответ, твоя отвага, твой разум, — с этими словами Снейп втиснул в руку Гарри еще один сосуд. В отличие от предыдущего, этот почти ничего не весил. Фиал был сделан из тонкого прозрачного стекла. Гарри видел, как внутри бурлило вещество, похожее на густой туман. Сосуд был маленьким, и содержимое вело себя довольно агрессивно, пытаясь вырваться. — Что это? — Воспоминания, что же еще? Я бы никогда их тебе не дал, если бы не знал, что ты сдашься. А ты на грани, Поттер. Возможно, это, — он кивнул на фиал, — поможет тебе понять, кто и за что здесь сражается. Посмотришь в моем кабинете, пароль «Последний оплот». Туда никто не сможет проникнуть, кроме тебя. Будь готов, что завтра вечером нападет Волдеморт. Вряд ли он сможет ждать дольше. — Сэр… — Оставьте ваши оскорбления, благодарности и прочую чушь до лучших времен, мистер Поттер. Вам нужно спешить, — с этими словами защитная сфера исчезла, а Снейп аппарировал, оставив растерянного Гарри стоять возле дерева, сжимая в руках фиалы.