Сильнее Авады

Когда заботишься о ком-то, боль идет в комплекте. Из сериала «Ходячие мертвецы»

Следующая неделя прошла как в тумане. Целыми днями Гарри суетился, давал интервью, с кем-то встречался, проводил время с друзьями, помогал восстанавливать замок… Он пытался искренне радоваться за Рона, который купался в лучах любви и заботы Гермионы, за Джинни, которая шутливо толкала в бок Дина Томаса и громко смеялась. Даже за Невилла, который вместе с Луной читал «Придиру», сидя ближе друг к другу, чем полагалось просто друзьям. Только за себя Гарри не мог радоваться. Когда он возвращался в дом на Гриммо, то переполненные солнцем и смехом друзей дни оставались за дверью. Ночью его мучили кошмары. Волдеморт, пытающий Снейпа Круциатусом, зеленые лучи проклятья, которых не избежать, от которых не спрятаться. Развалины, руины, погибшие из-за него люди и все оттенки красного цвета, который грязными ручейками заполнял его изнутри. Но даже такие сны Гарри готов был принять чуть ли не как благословение. Потому что снились и другие. Его тело до сих пор помнило едва ощутимые касания бледных рук и чужое тепло, так некстати вызывающее судорожное возбуждение по ночам. Гарри остервенело мастурбировал по утрам, чувствуя к себе отвращение. И стоило ему вспомнить черные влажные глаза и полуприкрытые искусанные губы, как он кончал с громким криком, стыдясь своих желаний и ненавидя за эту слабость. Он думал о том, что Снейп, возможно, тоже относится к нему… Как? Гарри не был уверен, что правильно истолковал то, что увидел в воспоминаниях. Или то, что произошло в хижине. Да и что, собственно, произошло? По правде сказать, сейчас он даже не был до конца уверен, был ли там Снейп на самом деле или это лишь мираж, порождение его измученного разума. Так длилось неделю. А потом Гарри не выдержал и спросил у Гермионы, когда они ненадолго остались вдвоем: – А… что там Снейп? О нем ничего не слышно? Он всеми силами пытался, чтобы вопрос прозвучал буднично, будто ему вовсе и неинтересно. Но напряжение было таким, что Гарри сам услышал, как предательски задрожал его голос. Гермиона, впрочем, не обратила внимания. – Снейп? А ты что, не слышал? Он в Мунго. – В Мунго? – Ну да, а что? – Гермиона покосилась на Гарри. – Да нет, просто спросил. Гарри немного еще побыл с друзьями, а потом, сославшись на плохое самочувствие, оставил их и направился в больницу. *** К Снейпу его впустили неохотно: пациент не желал никого видеть. Профессор выглядел не лучше, чем Гарри запомнил в последний раз: бледный, исхудалый, тяжело дышащий. Только глаза казались неимоверно живыми, по-прежнему метая молнии недовольства. Увидев Гарри, он в привычном жесте пождал губы. – Поттер…– сиплым голосом сказал он и закашлялся. И, смущаясь своей беспомощности, отвернулся к стене. Гарри что-то говорил ему, но он так и не повернулся. – Что с ним? – спросил Гарри у колдомедика, выйдя из палаты. – Сильнейшее магическое истощение. Угроза жизни миновала, но вот вероятность того, что магия вернется, очень мала. Скажу больше: это было бы более чем невероятно. После того, что пережил ваш профессор, вообще редко остаются в живых. Мне неизвестны подробности, но здесь явно замешан очень опасный ритуал. Полагаю, он знал, на что идет. Ему и так очень повезло. – А когда его выпишут? – Как таковой необходимости в дальнейшем пребывании здесь больше нет. Мы сделали все от нас зависящее. Но вот уход и соблюдение строгого режима профессору Снейпу сейчас просто необходимы. Если я не ошибаюсь, он живет один и… – Выписывайте, – мрачно скомандовал Гарри. *** Снейп передвигался не очень уверено, от былой походки, когда полы мантии больше походили на огромные черные крылья, вздымаясь за его спиной, не осталось и следа. Однако от помощи он отказался наотрез. «Ну, кто бы сомневался», – усмехнулся про себя Гарри, аппарируя со Снейпом в Паучий тупик. Дом профессора был вполне опрятным, с помощью магии молодой волшебник быстро придал ему вполне жилой вид. Снейп лишь молча сидел на диване в гостиной, с явным недовольством за всем наблюдая. Если и раньше он не отличался особой болтливостью, то теперь стал еще более замкнутым и молчаливым. Гарри поселился у Снейпа, чтобы ему помогать. Мотаться из Гриммо по двадцать раз на дню казалось весьма затруднительным. Да и профессор не возражал. Ему следовало регулярно принимать зелья (варить которые пришлось Гарри, потому что без магии лекарства Снейпа не обладали всеми необходимыми магическими свойствами), регулярно питаться, вообще все делать регулярно, строго следуя предписаниям колдомедика. Гарри без смеха не мог вспомнить выражение лица профессора, когда он впервые поднес ему зелье, сваренное ленивым ненавистным учеником. Однако тот выпил молча, даже не скривившись. Гарри боялся даже думать о том, почему он остался на самом деле. Какое ему дело до человека, которого он ненавидел все семь лет обучения в Хогвартсе? Гриффиндорец со свойственным ему упрямством твердил друзьям, что Снейп опять спас его жизнь, а он должен теперь хотя бы попытаться спасти его магию. Однако перед собой слово «должен» теряло всякий смысл. Если бы Снейп захотел его прогнать, он бы умолял его на коленях не делать этого. Но Снейп не хотел. Как, впрочем, и всего остального. Гарри спал на диване в прихожей. Дом благодаря его усилиям стал светлым и приветливым и здесь оказалось намного приятней засыпать, чем на Гриммо. Кошмары перестали сниться, их полностью вытеснили сны эротического содержания, настолько реальные, что Гарри часто просыпался по ночам с предательской влагой, которая пятнами просачивалась на штаны. Он быстро ликвидировал ее очищающим заклятьем и снова засыпал более спокойным сном. Днем было труднее. Случайные касания рук, пересечения взглядов бросали Гарри в дрожь, он тут же заливался предательским румянцем и под любым предлогом спешил выбежать из комнаты. Снейп не обращал на это, казалось, ни малейшего внимания. Думая о том, как же профессор к нему относится, Гарри приходил к неутешительному выводу, что он для него не более, чем предмет интерьера. И не мог никак поверить, что между ними за последнее время так ничего и не изменилось. Вообще Снейп не проявлял ни малейшего желания возвращаться в нормальному образу жизни. Он молча принимал зелья, словно делал кому-то одолжение, с явным недовольством позволял массажировать шею, где находились точки, отвечающие за циркуляцию магии во всем теле, завтракал или вяло обедал, не говоря ни слова. Он даже, кажется, не замечал, как предательски дрожат руки у храброго гриффиндорца, когда тот касался его нежной кожи.