Симпсоны. Знамение

Все произошло в тысячную долю секунды. Движение в галактиках совершилось в мгновение ока, и на рыжую голову уборщика-ирландца упало ведро с помоями, заставив его заорать благим матом. Вскоре помещение огласилось ужасными богохульствами и отборной матерщиной на чистейшем ирландском. О, как зловеще звучал этот голос в тиши, он казался предзнаменованием чего-то ужасного, может, даже конца света! Вытерев голову и умывшись, рыжий уборщик посмотрел в окно. Боже, что предстало его пьяному взору? Большая сияющая звезда, новая звезда, из-за которой задрожали созвездия. Перепугавшись, ирландец побежал всем рассказать, что скоро наступит Апокалипсис и, поскольку он был уж очень нетверез, ему почудилось, что за ним еще и гонится облако дерьма, а откуда-то из-под земли доносится заупокойное пение… Тень от кометы как-будто окутывала весь Спрингфилд. Когда пьяный ирландец добежал до дома, на дверь его жилища упал большой дуб. — Мой дом!!! Ну за что?! — заорал уборщик, показывая небу кулак, то есть фак. В это самое время в Ватикане его святейшество весьма странным образом возносил молитвы Всевышнему, трахая монашку и подставив собственный толстый зад прибывшему к нему с визитом патриарху Кириллу. Тут дверь неожиданно распахнулась, и вошел смущенный служка. — Какого хрена? — проворчал папа. — Я же просил меня не беспокоить во время молитв! — Извиняюсь, но тут такое дело… — замялся служка. — Я пришел предупредить вас, ваше святейшество, пророчество из книги Откровения уже начало исполняться. — Да неужели? — спросил только что кончивший одновременно с патриархом папа. — Мир тоже кончает… то есть кончается? — Да, уже конец мира, грядет Антихрист покарать нас за грехи великие! — возвел очи горе, а проще говоря, уставился в потолок служка. — Глобальные изменения климата, комета… Еще чуть-чуть, и появится антихрист, который несет на себе печать «666»: знак апокалипсического зверя. Но папа лишь саркастично улыбнулся и проговорил: — Грегори, ты видно пьян. Протрезвей, а потом мы поговорим. Новому папе римскому было наплевать на какое-то там пророчество. Его гораздо больше интересовали большие сиськи…, но и не только, поскольку его святейшество отличался широтой взглядов. А вот патриарху слова служки запомнились, и по возвращении в Россию он решил заняться этим вопросом, подослав к новорожденному антихристу киллеров. Но вначале он решил тайно поговорить со служкой, выяснив, где именно по его мнению должен родиться сын дьявола. Служка, чуть задумавшись, проговорил: — Я думаю, что родится окаянный Антихрист на этот раз в городе, носящем название Спрингфилд. Антихрист восстанет из мира нищих и принесет много бед. Он будет карабкаться с самых низов. — Спрингфилд… — повторил патриарх, хитро щурясь и поглаживая бороду. — Ну что ж, придется моим ребяткам туда наведаться. В это самое время в богом забытом городишке Спрингфилде толстый лысый дядька по имени Гомер Симпсон ехал на велосипеде в больницу, где должна была рожать его любимая женушка Мардж. Он чувствовал нечто странное и был занят своими вечными мыслями… мыслями о еде. Гомер не любил ездить на велосипеде и очень боялся, что свалится с него, а эта поездка станет для него последней. Перед тем, как поехать прямо в роддом Гомер решил немного хряпнуть для храбрости в баре своего друга Мо Зислака. Лысый мужчина остановился возле пивного бара и, пройдя в бар, сразу же уселся за стойку. — Мо, налей мне пива Daf, — проговорил Гомер Джей Симпсон, в прошлом бывший кутила и жертва рок-группы. — Я слышал, Гомер, твоя жена рожает, — сказал бармен. — Ребенок не волк — быстро не рождается, — проворчал Гомер. — А жена у тебя ничего так, хоть и волосы в дурацкий синий цвет красит, и прическа а-ля ночь в курятнике, — как-то мечтательно проговорил Мо, подливая Гомеру еще пивка. В прошлом брюнет, а ныне лысый наконец ушел из бара и вновь сел на свой велосипед. Докатив до роддома, мужчина прошел в двери больницы и начал ждать. Они с Мардж уже пробовали завести ребенка, да что-то не получалось. Жена начала ныть да истерики закатывать, хоть это было и не в ее духе. Гомера это начало доставать, и он сказал женушке, что если ей так уж нужен ребенок, пускай усыновит чужого, но Мардж со слезами на глазах отвечала, что ей нужен СОБСТВЕННЫЙ. Слезая с велика, Гомер чуть не нае… упал, тут же подумав: «И зачем они надо — эти велосипеды? Лучше бы крылья у нас были, чтобы можно было летать, как птичке…» Гомер тяжко вздохнул и переступил порог темного здания больницы. Из своего кабинета на третьем этаже выглянул Фландерс — человечек с благоообразным лицом, каштановыми усиками и крестиком на шее. «Охохонечки! Он уже идет!» — мысленно сказал он себе, сразу поняв, что человек, который идет к ним, никто иной, как Гомер Симпсон. У кого еще могла быть такая ослепительная лысина и пивной живот? Выражение лица глупое. Выбор сделан правильно, отметил про себя Фландерс. Слоновьи шаги Гомера слышались в коридоре. Казалось, он вот-вот провалит пол. Гомер подошел к Фландерсу и проговорил с усмешкой: — Добрый день, Нэд Фландерс! А что ты делаешь в больнице? — Я помогаю здесь во славу боженьки! — сказал Фландерс. — Он послал меня сюда, чтоб я помогал твоей жене рожать. Гомер почесал свою лысину и проговорил: — Чего бля? Мужчине стало неловко, и он присел у палаты жены. Гомер не знал о том, что святоша Фландерс был скрытым дьяволопоклонником. Не знал он и того, что этот сектант решил перестраховаться и не убил божьего сына, который должен был родиться в семье бедных, но заодно и нашел способ посодействовать восхождению антихриста, поскольку боялся мести других слуг Сатаны… — Нэд, ты чего такой радостный? Травы обкурился или опился церковного вина? — Я хочу тебя поздравить, Гомер! — весело проговорил Нэд. — Ты сейчас станешь папулей, у тебя сынок на подходе! Гомер грохнулся в обморок и потом пришел в себя только через несколько минут. — Водички, Гомер? — заботливо спросил склонившийся над ним Фландерс. — Неа, — покачал лысой головой тот, — лучше чего-нибудь покрепче! …После нескольких бутылок пива Гомер был мертвецки пьян. — Ик… у меня… ик… родился… ик… сын. Гомер вошел в родильную палату и, увидев, как Мардж кормит их страшного, словно смертный грех и красного сына грудью, снова упал в обморок. Тут следом притопал Фландерс. — В эту ночь, Гомер, боженька подарил тебе сына, — торжественно проговорил он. В этот момент Гомер открыл глаза и встретился взглядом со взглядом жутких красненьких глазок своего сыночка. Бедняга Гомер почувствовал, что намочил свои брюки. А в небесах вспыхнула огромная красная звезда, похожая на коммунистическую. Когда «счастливый» папаша пришел в себя, то обнаружил, что над ним хлопочет медсестра, пытаясь помочь ему. Поскольку ей уже стукнуло где-то полвека, Гомер оттолкнул ее от себя, а потом к своей радости увидел бутылку. — О, спирт! — Гомер взял бутылку спирта и осушил ее полностью. Мужчина смачно рыгнул. — Свинья! — бросила медсестра и влепила ему пощечину, после чего, спросив у роженицы, не нужно ли ей чего, гордо прошествовала вон из палаты. — Посмотри на нашего сыночка, Гомер! — нежно проговорила увидевшая мужа Мардж. — Видишь, какой хорошенький? Весь в тебя! Счастливая мать зарыдала от радости. А «счастливый» отец с ужасом смотрел на краснорожего уродца, разевавшего свой страшный, беззубый, как у старика, рот, и продолжавшего сверлить его своими глазками-угольками… угольками из самого ада… Прошло время. Крикливого, частенько вонючего, но уже похорошевшего малыша, названного Бартом, решено было крестить. Правда, родители мальчика сами в бога никогда не верили, особенно, папаша, которому было чихать на церковь. Но Мардж все же следовала традициям и не окрестить сыночка казалось ей недопустимым, именно по этой причине. Как только они вошли в собор, держа на руках кроху Барта, малыш вдруг так перепугался, что начал орать так, будто его резали. Гомеру стало страшно, ибо такие вопли могут исходить только из самого ада! Но Мардж, в отличии от мужа, не растерялась и засунула в рот сына соску с запахом виски. Мальчик перестал орать, но все же опасливо озирался по сторонам. Когда его поднесли к священнослужителю, Барт стал брыкаться и упорно не хотел попасть в чан, наполненной святой водой. Маленький мальчик все также брыкался, сражаясь с божьим слугой, словно маленький львенок с человеком-охотником. Человек победил, но, в отличии от льва, у Барта был припасен козырной туз. Мальчик начал писать на лицо священника. Вначале слуга божий смеялся, но потом его лицо начало покрываться зеленой жидкостью. Кожа стала свисать с лица, словно кто-то незримо работал скальпелем. — Помогите! — заорал священник. — Это дьявол! Господи, спаси меня, грешного! Тут Господь «спас» его, обрушив ему на голову крест с алтаря.